Губы Хонор превратились в тонкую нить, а взгляд стал жестким. Присутствие Гауптмана на борту «Артемиды» стало для нее полной неожиданностью, но грубое вторжение было настолько характерным для этого типа, что ей захотелось влепить ему оплеуху.

– Я говорю с капитаном Фушьен, – холодно сказала она. – Немедленно очистите канал!

– Черт знает что! – выпалил Гауптман, но все-таки сменил тон.

Хонор могла представить себе, как он борется со своим раздражением. Его голос стал заметно спокойнее, когда он заговорил снова.

– Мое присутствие на этом канале не препятствует вам говорить с капитаном Фушьен, – сказал он, – и мой вопрос остается в силе. Почему вы не можете снять нас с поврежденного корабля?

– Потому, – подчеркнуто холодно ответила Хонор, – что наша оптимальная емкость системы жизнеобеспечения – три тысячи индивидуумов. У нас на борту одна тысяча девятьсот членов экипажа, и наши системы также серьезно повреждены. Я сомневаюсь, что у меня хватит мощностей для поддержания нормальных условий для одних только моих людей на долгое время, не говоря уже об огромной толпе с вашего судна. Теперь либо очистите канал, либо заткнитесь , сэр!

Лицо Клауса Гауптмана покраснело от ярости, но он сжал зубы и перевел глаза с экрана связи, работавшего с отключенным изображением, на дочь. Никто другой не смог бы различить страх за сдержанным выражением лица Стейси, но он знал ее слишком хорошо. Он мог почти ощущать этот страх, и все внутри него кричало, что надо наорать на Харрингтон, пригрозить ей, запугать ее, подкупить, если это потребуется! – только бы обеспечить дочери безопасность. Но было что-то в глазах Стейси, что не дало сорваться с его губ угрозам и предложениям о подкупе, и глупый, жгучий стыд, которого он не испытывал практически никогда, смешался с гневом, когда он снова отвернулся к экрану связи.

– А теперь, капитан, – более спокойно продолжала Хонор, – каково состояние ваших систем жизнеобеспечения?

– Они в порядке, – ответила Фушьен. Только легкая грустная улыбка обозначила реакцию на то, как Хонор оборвала ее хозяина. – У нас повреждены три бета-узла, несколько спасательных шлюпок и десять процентов активной защиты, но все остальное – кроме гипергенератора – находится в приличной форме. Пока.

– Сколько у вас пассажиров?

– Мы сделали перекличку. У меня приблизительно две тысячи семьсот человек плюс команда.

– Понятно.

Хонор потерла кончик носа, чувствуя, как усы Нимица мягко щекочут шею, а его поддержка мягко прибавляет ей сил, и наконец кивнула.

– Ладно, капитан, вот что мы с вами сделаем. Я перемещу на ваш корабль весь второстепенный персонал, потому что у вас хватит на это мощности систем жизнеобеспечения. А потом…

– Минуту! – Клаус Гауптман, почти против воли, снова прервал разговор. – Что значит, вы переместите людей на это судно?! Почему…

– Заткнитесь, мистер Гауптман! – оборвала его Хонор. – У меня нет ни времени, ни терпения выслушивать ваши замечания, сэр!

На краткий миг установилась звонкая тишина, и Хонор сосредоточила внимание на Фушьен, по лицу которой было видно, что она начинает понимать. В своей каюте Клаус Гауптман с тихой, ожесточенной злобой выругался, разъяренный ее тоном. Но когда он снова взглянул на Стейси, он увидел, что в ее глазах появилось что-то еще, помимо страха. Он увидел… разочарование, и дочь отвела от него взгляд, не сказав ни слова.

– Как я уже сказала, я хочу переместить весь второстепенный персонал на ваше судно, – продолжила Хонор. – Я также выделю вам шесть ЛАКов для поддержки и прикрытия. Как только перемещение будет закончено, вы и ЛАКи заглушите все излучения. Абсолютно все, капитан Фушьен. Я хочу, чтобы вы превратили свое судно в «черную дыру», вы меня понимаете?

– Да.

Фушьен почти прошептала это слово, и Хонор улыбнулась.

– Прежде чем вы заглушите свои двигатели, я запущу имитатор, запрограммированный так, чтобы соответствовать вашим излучениям. «Пилигрим» отойдет от вас, гоня его перед собой. Если повезет, хевениты подумают, что мы все еще остаемся в одной связке, и оставят вас в покое. Как только вы убедитесь в этом, начинайте плавный нисходящий переход. Уходите в нормальное пространство и оставайтесь там в течение как минимум десяти дней. Десять дней, капитан! Восстановите ваш генератор и отойдите как можно дальше от этого места, прежде чем вернетесь в гиперпространство.

– Вы струсили! – прошипел Клаус Гауптман.

Он потерял над собой контроль. Он и понимал это и стыдился этого, но ничего не мог с собой поделать. Гауптман боялся, боялся не за себя, а за свою дочь, и этот страх полностью завладел им.

– Вы даже не пытаетесь защитить наше судно! Вы только собираетесь сбежать в надежде, что никто нас не заметит! Вы оставляете нас, чтобы спасти свою трусливую…

– Заткнись, папа!

Гауптман взвился с кресла у экрана связи, потому что этот ледяной голос принадлежал не Хонор Харрингтон. Это был голос Стейси, и ее глаза пылали яростью которой он никогда не видел в них прежде.

– Но она…

– Она собирается умереть за нас, папа, – произнесла Стейси Гауптман стальным голосом. – Этого должно быть достаточно даже для тебя!

Гауптман был поражен и задет так, как никто и никогда не мог задеть его, и внутри у него все съежилось, когда он посмотрел в глаза дочери.

– Но… – Он проглотил комок в горле. – Но я беспокоюсь о тебе … – снова начал он.

Стейси просто протянула руку и нажала кнопку, отключив связь. А потом повернулась к нему спиной и вышла из каюты, не сказав больше ни слова.

– Он отключился, миледи, – спокойно сказала Фушьен. – Я прошу прощения. Вы не заслуживаете такого…

– Не беспокойтесь, – Хонор покачала головой и посмотрела на Рафа Кардонеса. – Начинайте перемещение. Я хочу, чтобы все наши раненые и вспомогательный персонал через тридцать минут были на борту лайнера. Убедитесь, что доктор Холмс и все наши военнопленные отправились с ними.

– Слушаюсь, мэм.

Кардонес резко кивнул, и она снова обратилась к Фушьен.

– Мы сделаем все возможное, чтобы отвлечь их от вас на себя. У вас хорошие датчики?

– У нас такое же электронное оборудование, с каким линейные крейсера класса «Гомер» начинали войну, и мы прошли модернизацию первой и второй ступени, получив имитаторы и радиоуправляемые беспилотные модули РЭБ – все, кроме систем маскировки и сверхсветовой связи. Они слишком уж засекречены.

– Вот даже как? – Хонор, оценив перечень, снова потерла кончик носа. – Это лучше, чем я ожидала. Тогда у вас должно быть существенное преимущество перед хевами.

– Я знаю, – ответила Фушьен. – Они, должно быть, лежали, затаившись и замаскировав все излучения, когда мы нарвались на них. Если бы не это, «Ястребиное крыло» сумел бы их заметить, даже если бы мы…

– Что вы сказали?

Фушьен нахмурилась от неожиданности, потому что лицо Хонор внезапно побелело.

– Вы сказали «Ястребиное крыло»? – резко переспросила Харрингтон.

– Да, миледи. «Ястребиное крыло», коммандер Ашер. Вы… вы знали коммандера?

– Нет.

Хонор, чуть откинув голову, прикрыла глаза, и ноздри ее затрепетали. Затем она сокрушенно покачала головой.

– Нет, – повторила она тихим голосом, – но я знала «Ястребиное крыло». Это был мой первый корабль.

– Мне жаль, миледи, – мягко сказала Фушьен. – Я не знаю, что… – Теперь пришел ее черед сокрушенно качать головой. – Я знаю, что это не очень утешит вас, миледи, но только благодаря «Ястребиному крылу» и коммандеру Ашеру нам удалось уйти. Мой старший тактик… не думает, что кто-то из их экипажа остался в живых.

– Понятно.

Хонор командовала пятью звездными кораблями. На сегодняшний день второй был пущен в лом, первый – погиб, а последний скоро тоже погибнет – вместе с ней самой. Она позволила себе еще мгновение погоревать о корабле, который когда-то означал для нее всю вселенную, и когда снова открыла глаза, ее голос был спокоен и ровен.