2. Героическая стадия. Вместе с палеолитом кончается безраздельное царство фетишизма и магии, а с гибелью матриархата кончается и безраздельное царство чудовищ и страшилищ и всякого рода демонологии. Уже неолит представляет собой переход от фетишизма к анимизму, так что Аполлон здесь не просто вещь, растение, животное или человек, но здесь он уже демон, с характерным окружением таких же, как и он, хтонических демонов — Куретов, Корибантов, Тельхинов, Сатиров и пр. Но с водворением неолита появились и ростки производящего хозяйства — элементы скотоводства и земледелия; а эти последние привели к выдвижению мужского индивидуума и отцовского права, на основе которых в мифологии вместо прежнего стихийного и расплывчатого хтонизма зарождается героизм. Аполлон теперь — не бездушный камень, не растение и животное и не звероподобный человек. Он теперь не бессмысленная стихия, не слепое жизнерождение и жизнеубийство, не людоедство и аморальная свирепая случайность. Он теперь уже не распластан по всему космосу и по всем бесконечным вещам и явлениям природы и общества. В его образе виден теперь определенный смысловой стержень, определенное семантическое ядро, или зерно, в сравнении с которым все прочие черты и явления, ранее характерные для Аполлона, превращаются теперь только во второстепенные и третьестепенные свойства, рудименты прошлых эпох. В этот период восходящего патриархата, организованной и хорошо защищенной родовой общины, с уже довольно развитой частной инициативой и героизмом, хотя еще и не в отрыве от общинно–родового коллектива, — в этот период и зарождается тот классический Аполлон, который сохранился в памяти всего культурного человечества. Этот Аполлон — сильная, уравновешенная и прекрасная героическая индивидуальность. Все эти свойственные жутким временам зооморфизма магия, чудовищное переплетение жизни и смерти — все это превратилось теперь только в атрибуты Аполлона или в его окружение; но и над тем, и над другим он уже теперь полноправный владыка и герой, овладевающий слепыми и бессмысленными стихиями. На этих атрибутах и на этом окружении современный мифолог прослеживает всю длинную историю самого Аполлона, применяя свой рудиментарный анализ. Теперь Аполлон уже не лавр; но Дафна–лавр — теперь его возлюбленная, и о ней рассказывается целая история. Теперь Аполлон — не кипарис и не гиацинт; но оба эти растения теперь отделены от него, превращены в отдельные живые существа, в молодых людей, и о них теперь тоже создаются новые мифы. Теперь Аполлон не мышь, но повелитель мышей. Аполлон не Солнце, но его управитель и направитель, не дельфин, но — Дельфиний, не Дракон, но убийца Дракона, не лебедь, но предмет лебединых песен. Каждая мелочь из всех этих атрибутов и всего этого окружения имеет свою длинную историю. Раньше если Аполлон и боролся с чудовищным змеем Пифоном, то не он побеждал Пифона, а Пифон побеждал его (стр. 407). И если раньше он был какой–нибудь индивидуальностью, то это была стихийная и слепая индивидуальность Титанов. Теперь он побеждает змея Пифона и вместе с Зевсом побеждает и самих Титанов, среди которых его давно уже нет. Сначала он сам связан со злыми и хтонически–ми демонами Тельхинами, даже сам — Тельхиний; а потом он перебивает Тельхинов не хуже чем Титанов или Киклопов. Беспомощное сознание первобытного человека, подавленное ужасами и неведомыми силами природы, теперь в образе Аполлона уже празднует свою победу над стихийными силами природы и жизни, и аполло–новский свет теперь берет верх и побеждает тьму.
На этой ступени впервые выясняется подлинная сущность Аполлона. Покамест Аполлон разливался по всему бытию и о нем говорили бесчисленные вещи, он был, как и все его собратья по Олимпу, в сущности говоря, всем во всем, т. е. он был тогда просто хаосом, который предстоял взору первобытного человека. Но вот человек в процессе труда развился, появилось расчленение слитного мышления, а следовательно, и расчленение объективного мира, понятие примитивного порядка и закономерности. Тут–то в мифах и появляется Аполлон вместе с Афиной Палладой как символ упорядочения, организации, соразмерности и гармонии. Только теперь можно было судить о специфической природе Аполлона, стало возможным ясно представить предшествующие архаические ступени развития его мифологии.
3. Патриархат и классическая мифология Аполлона. Мифология, отражавшая новую организацию общества, свойственную периоду патриархата, поставила во главе его образ Аполлона. Мифология настолько внутренне связала Аполлона с патриархатом, что об этом будет помнить еще Эсхил (стр. 513). Об этом найдем у него пространные рассуждения, и это — больше чем через тысячу лет после возникновения патриархата.
Но патриархальное устройство родовой общины не было и не могло быть единственной областью, с которой связывалась упорядочивающая и организационная роль Аполлона. Вместе с патриархатом укреплялась, дифференцировалась и распространялась также и родовая организация, ее внутреннее устройство в виде городского поселения, ее охрана от всякого рода внутренних и внешних врагов и ее правовая, политическая и военная организация. И вот отныне Аполлон —'основатель, покровитель и отец множества городов, стран и племен и непрестанный помощник во всех делах войны и мира, покровитель колонизации и защитник нарождающейся государственности.
С укреплением отцовской родовой общины, с накоплением в ней жизненных ресурсов, создаваемых при помощи этого прогрессивного в те времена социального устройства, с появлением и упрочением обеспеченной прослойки в родовой общине и с вызванным отсюда ростом художественных потребностей Аполлон становится также и покровителем искусства, молодеет, хорошеет. Он изображается юношей с длинной шевелюрой, которая уже тогда трактовалась как один из признаков артистизма, приобретает лиру или обменивает ее у Гермеса на своих старых доморощенных коров, организует вокруг себя целый хор мудрых и вдохновенных муз, которые еще незадолго до того были гадами и людоедами и наводили страх своим звериным и демоническим видом. Таков классический Аполлон или, вернее, Аполлон высокой классики, восходящего и процветающего патриархата, все еще в пределах общинно–родовой формации, правда, в ее последний период, включая ее разложение и распад (стр. 407 и сл.).
4. Высокая классика и восходящая рабовладельческая формация. Широкой публике больше известен Аполлон периода высокой классики, которая приходится уже на рабовладельческую формацию, а именно — на ее начальный период, на время восхождения и расцвета рабовладельческой полисной системы. В связи с развитием и углублением индивидуальной и субъективной жизни мифология Аполлона стала распространять его идейно–организующую роль и на внутреннюю жизнь человеческого индивидуума. Но тут он столкнулся с другим божеством, которое на заре классового общества реставрировалось из глубин матриархальной старины тоже в целях борьбы за оргийную свободу индивидуального человека. Это был Дионис в своем чисто оргийном и вакхическом виде, который, конечно, не мог быть принципом какой бы то ни было организующей силы. Вот этот–то принцип организации и порядка и был внесен сюда Аполлоном. Аполлон и Дионис на заре греческого классового общества и на заре античной цивилизации вошли в тесное соприкосновение и объединение. Результатом этого явилось то знаменитое учреждение классической Греции, которое именуется Дельфийским оракулом. В пророчествах пифии объединялась древняя, чисто природная стихийность, возбуждаемая одурманивающим действием испарений, и вполне упорядоченная, даже художественная и стихотворная форма изречений с их социально–политическим содержанием, прогрессивным для тогдашней рабовладельческой полисной системы. Здесь принцип аполлоновской оформленности достигает своего наивысшего развития, охватывает даже всю область знания о будущем, организуя морально–политическое единство Греции в период классики.
Этот аполлоновский принцип можно проследить и в философии. Аполлоно–дионисовской школой философии было пифагорейство, и притом не только в его моральном и мистическом учении, но и в его теории гармонии небесных сфер. Это слияние Аполлона и Диониса видно также и в области греческой лирики и драмы и даже вообще греческого классического искусства.
