В виде коршунов Аполлон и Афина усаживаются на дубе для наблюдения за поединком Аякса и Гектора (Ил. VII 58—60).

В Гомеровском гимне (XXI 1 и сл.) в связи с Аполлоном говорится о лебеде:

О лебеде и Аполлоновом храме говорит Еврипид в «Ионе» (167—174); о пении лебедя, «любимца муз», см. «Ифигению в Тавриде» (1103—1105). О прекрасном пении лебедя на Делосе упоминает Каллимах (Hymn. II 5, IV 249):

«В это время лебеди, голосистые певцы бога, покинувши меоний–ский (индийский] Пактол [34]облетели Делос кругом семь раз. Эти самые певучие из птиц воспели роды [Лето]. На этом основании отрок натянул впоследствии столько же струн на лиру, сколько раз эти лебеди воспели муки его рождения. Они еще не воспели в восьмой раз, как родился Аполлон».

О пении гиперборейских лебедей читаем у Элиана. По схолиасту к Аполлонию Родосскому (II 498), историки Ферекид и Ариет рассказывали, что Аполлон увез свою возлюбленную Кирену с Пелиона на золотой колеснице, запряженной лебедями. На одной картине у Фи–лострата (Imag. 15) Аполлон обещает Иакинфу среди всех прочих своих благ «дать ему возможность на лебедях объехать те страны, где чтут Аполлона и что милы ему самому».

Популярность мотива — Аполлон и лебеди — засвидетельствована гимном Алкея Аполлону; по Гимерию (Or. XIII 7), «и Сафо (frg. 147 Bergk), и Пиндар (frg. 122) посылают его, украсивши песней и золотыми кудрями, на лебедях на Геликон в сопровождении Муз и Ха–рит». Также и Аристофан (??. 870) говорит о «пифий–ском лебеде». У Пиндара (??. X 20) читаем: «Сражение с Кикном (cycnos — лебедь) обратило в бегство и сверхмощного Геракла».

В схолиях к этому месту говорится о том, что Кики убивал всех проходящих через его место и из черепов хотел построить храм Аполлону. Геракл сначала бежал от него, но потом одержал победу над ним и убил его. По Антонину Либералу (12), Кикн — сын именно Аполлона и Тирии, дочери Амфинома. Здесь рассказывается, что Кикн, живший между Плевроном и Калидоном, страстный охотник, сын Аполлона и Тирии, бросился в озеро из–за неподчинения ему его любимца богатыря Филия. По воле Аполлона Кикн вместе со своей матерью делается озерной птицей, а озеро получает название Лебединого.

Наконец, когда миновали времена фетишизма, магизма и мантики, то лебедь стал пониматься как поэтический символ. По Корнуту (32), Аполлону посвящен лебедь потому, что это самая музыкальная и в то же время самая белая из птиц.

Менее характерны для мифов об Аполлоне петух, цапля, журавль и голубь.

Из морских животных в мифах фигурирует дельфин. Существовали даже прозвище Аполлона — Дельфиний и аттический праздник в честь Аполлона — Дельфинии, сведения о котором можно найти у Плутарха (Thes. 18). Культ Аполлона Дельфиния был в Кноссе на Крите, на Эгине, Фере, Хиосе, в Милете и был вообще распространен в ионийском мире. Страбон (IV 1, 4), рассказывая о святилище Аполлона Дельфиния и Артемиды Эфесской в Массилии, говорит, что святилище этого Аполлона «составляло общую святыню ионян». Дельфиний, возможно, был сначала самостоятельным демоном. На Эги–не был месяц Дельфиний и праздник Дельфиний.

Ящерица, реже лягушка и жаба встречаются в мифологии Аполлона, несомненно, в связи с их хтоническим и мантическим значением. Образ Аполлона Савроктона, убийцы ящерицы, свидетельствует о той борьбе героизма с хтонизмом, которую мы находим в мифах об убиении Аполлоном Пифона, Гигантов, Киклопов и пр. Аполлон выступает как убийца дракона Пифона; но ему же посвящены змеи в Эпире, например, где они считались порождением Пифона (AeL De nat. an. XI 2). Упоминается в мифах и черепаха, в которую Аполлон превратился, чтобы вступить в брак с Дриопой.

Любопытно фигурирование в мифологии Аполлона мышей. Эпитет Аполлона smintheys (мышиный) упоминается уже у Гомера в самом начале «Илиады» (I 39).

Самое интересное, что бросается здесь в глаза, — это типичное для хтонизма соединение целительных и губительных функций в одном образе (т. е. в конце концов жизни и смерти).

Мыши вредны для посевов. По схолиасту к Ил. I 39, Аполлон напускает мышей на поле своего жреца, чтобы наказать этого последнего. Аполлон уничтожает мышей (как на это указывает Apoll. (Lex. Нош., р. 143), делая здесь Диониса спутником Аполлона). Но мыши мыслились также и полезными, так что, по Элиану (De nat. an. XII 5), жители города Гамаксита в Троаде содержали мышей в храме Аполлона и кормили их на государственный счет. Смесь хтонической мантики мышей и их губительных функций мы находим в следующем рассказе Страбона (XIII 1, 48):

«В этой Хрисе есть храм Аполлона Сминфея; и символ, именно мышь (mys), находится под ногой статуи. Это произведение Скопаса–паросца. К этому месту приурочивают историю или сказку о мышах. Пришедшие сюда с Крита тевкры, о которых впервые сообщил Каллин, элегический поэт, имевший много последователей, — эти тевкры получили от оракула повеление там остановиться на жительство, где нападут на них сыны земли. Рассказывают, что это случилось в окрестностях Гамаксита, потому что огромное количество полевых мышей выползло там ночью и перегрызло всю кожу на оружии и сосудах. Там–то они остановились».

Аполлон либо мыслится очень близким к мышам, т. е. когда–то сам был мышью, либо противостоит им и воспринимается как их уничтожитель. Здесь обычное переплетение хтонических и героических мотивов, когда демон сначала сам хтоничен, а потом сам же уничтожает в себе эту хтоничность. Заметим также, что культ Аполлона Сминфея был вообще довольно распространен по берегам Малой Азии, в Центральной Греции и на Западе. Он известен в Троаде, на Лесбосе, Косе, Родосе. Месяц с таким названием известен на Родосе, Хиосе, в Магнезии, Антиохии. Надписи говорят о состязаниях, известных под тем же названием в северо–западной части Малой Азии (в Линде они связаны с Дионисом).

г) В связи с развитием производящего хозяйства, и особенно скотоводства, начинают высоко цениться и баран, и овца. Это отражается и в мифологии. Именно, в разных местах Греции с бараном был увязан Гермес, в Лаконии же — сначала Карн, а потом, в связи с распространением здесь Аполлона, и сам Аполлон, получивший наименование Аполлона Карнейского. Карн — демон плодородия, имеющий отношение и к скоту, и к земледелию (к жатве). Наименование «Аполлон Карней–ский» ясно указывает на близость такого Аполлона к земледельческой и скотоводческой мифологии. То, что Карн был сначала фигурой, независимой от Аполлона, явствует из того факта, что его имя употреблялось отдельно, вне какой–либо связи с Аполлоном (хотя бы в надписях). То, что это общедорийский демон, видно из Фукидида (V 54), который говорит о месяце Карнее, «праздничном для дорян», а также из Павсания (III 13, 4), утверждающего, что «почитание Аполлона Карнейского установлено у всех дорян» (ср. у него же, III 26, 7). Самое слово «carnos» Гесихий поясняет: «скот, овца». Павсаний в приведенном только что месте дает много разных сведений об Аполлоне Карнейском, большей частью уже в его позднейшем виде. Оказывается, что в Акарнании был некий пророк Аполлона Карн (из Акар–нании). Когда его убили доряне, то все дорийское войско постиг гнев Аполлона, а убийца Карна удалился в изгнание. С этого времени будто бы началось у дорян умилостивление Карна. Однако подобная интерпретация Карна явно отличается поздним характером и оперирует уже с антропоморфическими и героизированными демонами. Сам же Павсаний развивает в дальнейшем другую теорию.

Именно, Павсаний (III 13, 4—5) пишет:

«Для лакедемонян не этот Аполлон Карнейский является «Домашним», а то божество, которое, когда его ахеяне занимали Спарту, было почитаемо в доме прорицателя Крия. У Праксиллы в ее поэмах есть указание, что Карней является сыном Европы и Зевса и что его воспитали Аполлон и Латона. Но о нем есть и другое сказание: для постройки деревянного коня эллины срубили росшие на горе Иде, около Трои, в священной роще Аполлона, кизиловые деревья, [кранеи]; узнав, что бог гневается за это на них, они жертвами умилостивляют Аполлона и дают ему наименование Карнея, по названию этих деревьев, «карней», переставив эту букву «р», что, может быть, было особенностью их древнего языка».