По правде говоря, она не была вегетарианкой, но старалась не думать о мясе как о продукте убийства и предпочитала видеть его в приготовленном виде.
— Первый кабанчик здоров. Ваш ветеринар просил принести срезы второго, — продолжая старательно отводить взгляд, передала она.
Окружающие обрадованно зашумели. Над самым ухом неожиданно загоготал здоровенный небритый детина, чем-то неуловимо похожий на Ладышева.
«Наверное, самый голодный», — мысленно сыронизировала Катя.
— Ну, раз ветеринар просил… — детина, продолжая хохотать, тут же вручил ей блюдце с розовыми кусочками мяса. — Вот, пожалуйста. Не бойтесь, не кусается! — добавил он, заметив, как дрогнула женская рука. — И привет от второго ветеринара не забудьте передать!
— Тогда уж лучше сами отнесите, — она попыталась вернуть блюдце.
— Не-е-е… Не меня же просили, — теперь уже он хохотал вместе со всеми. — А вы идите, идите. Ветеринар заждался.
— А может быть, все-таки вы? Там уже и стол накрыт.
— Не-е-ет! Успеем! — дружно запротестовали мужчины. — И вы зря не мерзните, возвращайтесь в дом. Ночью до минус шести обещали.
Да уж, Катины любимые потертые джинсы явно не были рассчитаны на заморозки. Пришлось возвращаться в пристройку.
Вадим с Леной, сидя рядышком, о чем-то ворковали.
— Вот и второй прибыл! — подчеркнуто весело отреагировал на появление Кати Ладышев и, слегка отодвинувшись от соседки, протянул широкую ладонь: — Принимаю.
Катя молча поставила на ладонь блюдце, которое тут же зрительно уменьшилось в размерах. Осторожно сжав края пальцами другой руки, Вадим аккуратно опустил блюдце на стол рядом с микроскопом. Получилось это у него настолько изящно, что Проскурина так и застыла на месте.
«Дались мне эти руки», — не без труда подавила она очередную атаку подсознания, демонстративно отошла и присела на другом конце скамейки.
Правда, устроилась так, чтобы можно было рассмотреть обладателя этого бесценного сокровища — магических рук: темные, почти черные, волосы с серебринкой у висков, широкие, чуть изогнутые брови, густые ресницы, прямой нос, красивая линия плотно сжатых губ. Широкие плечи под толстым охотничьим свитером и полное отсутствие намека на «трудовой мозоль». Общее впечатление не портила даже небритость — напротив, она придавала лицу брутальность и загадочность.
«Ему бы самому подрабатывать моделью, — оценила Катя внешность мужчины. — Не зря они с Ленкой спелись, — И неожиданно нашла к чему придраться: — Терпеть не могу небритых мужчин!.. Но все равно хорош… А Колесникова, похоже, совсем голову потеряла, впервые за ней такое наблюдаю. А они неплохо смотрятся вместе. И оба меня совсем не замечают…»
— Лена, а почему ваша подруга без настроения? — словно услышав ее мысли, Вадим оторвал взгляд от микроскопа. — Может, мы все-таки вас чем-то обидели?
— Нет, что вы! — с легкой иронией ответила Катя. — Это, скорее, я вам мешаю. Кстати, объясните мне, непросвещенной: небритость — это непременный атрибут успешной охоты или следствие элементарной лени?
— Кать, ты чего взъелась? — удивленно отреагировала Колесникова. — Даже я знаю, почему мужики перед охотой не бреются. Потому что зверь учует!
— И что же он учует?
— Запах, как ты не понимаешь! Все косметические средства содержат отдушку, а на свежем воздухе ее разносит ветром на километры! У нас домработница как-то добавила ополаскиватель при стирке охотничьей одежды Игоря. Так ей по первое число влетело!
— Вот! Сразу видно: жена охотника! — похвалил ее Вадим и снова посмотрел на Катю: но не торжествующе, что было бы уместно, а изучающе. — Ну, и что мы видим на этот раз? — опять переключился он на Лену, подвинулся на скамье и жестом пригласил ее на свое место.
— Ничего не видим! — прильнув глазом к микроскопу, объявила та через минуту. — Никаких подозрительных капсул этих… как их…
— Трихинелл, — без всяких эмоций в голосе подсказала Проскурина.
— Представляешь, Катя, какие дряни эти трихинеллы! Не варятся, не парятся, их можно только выморозить при запредельно низкой температуре! А проблем со здоровьем от этой гадости — воз и маленькая тележка! Вадим говорит, что заболевание практически не лечится до конца.
— Значит, надо покупать проверенное мясо на рынке или в магазине.
— Правильно. Кстати, домашние хрюшки тоже могут подхватить эту заразу, так как при случае не преминут полакомиться забежавшей в сарай больной крысой. А еще…
Ленка уступила место Вадиму и принялась бойко пересказывать подруге все, что узнала о трихинеллезе. Делая вид, что слушает, Проскурина украдкой продолжала наблюдать за Ладышевым. Если судить по трем проступившим на лбу поперечным морщинам, то, несмотря на кажущуюся несерьезность, к проверке добытой дичи он относился весьма ответственно.
— Чисто! — наконец-то выдохнул он облегченно. — Лена, предоставляю вам честь донести эту приятную весть до народа, а также пригласить всех за стол, Вы — потрясающая ассистентка! Даже не знаю, как обойдусь без вас в следующий раз.
— А мы снова приедем! — многообещающе заверила Колесникова.
— Ловлю на слове!.. Вы мне поможете? — едва за ней закрылась входная дверь, обратился он уже к Кате.
— В ассистентки не гожусь.
— Собственно… я вас не об этом хотел попросить.
— А о чем же?
— Промыть стекла, протереть спиртом и сложить и футляр.
— Как я понимаю, одному вам с этим делом не справиться? Или вы терпеть не можете, когда рядом кто-то бездельничает? — съязвила она.
— Да нет, покурить хочется. Впрочем… Вы правы, я и сам справлюсь. Просто хотел вас занять, чтобы не скучали, — пожал он плечами. — Извините.
Ладышев молча сгреб стекла в миску, положил туда же два блюдца и направился к умывальнику в углу. На сердце у Кати заскребли кошки: «И какая муха меня укусила? Ведь ополоснуть стекла совсем несложно…»
В этот момент дверь резко распахнулась и в проеме показалась молодая женщина с кастрюлей в руках.
— А почему тарелки не попросили? — недовольно буркнула она и бухнула на стол кастрюлю, с которой тут же соскочила крышка, и повалил пар. — Помогите перенести с кухни еду и посуду, — без всяких реверансов обратилась она к Кате. — У мужа день рождения. Скоро еще гости подъедут.
— Да-да, я слышала, — встрепенулась та. — Конечно, помогу.
— А сколько Лехе стукнуло? — повернул голову в сторону хозяйки Ладышев.
— Двадцать восемь.
…Спустя пару минут с двумя огромными салатниками Катя возвратилась в пристройку, где уже было полно народу. Едва она переступила порог, как знакомый детина, на сей раз без шапки, прятавшей его лопоухость, перехватил из ее рук салатники и понес к столу. Отыскав глазами Вадима, молча укладывающего в коробку микроскоп со стеклами, она тихо вздохнула и снова направилась на кухню.
«Надо узнать, где здесь туалет», — только успела она подумать, как услышала негромкий разговор в прихожей. Судя по всему, за короткое время ее отсутствия в дом прибыли еще гости.
— Могли бы и раньше явиться! — с жаром отчитывала кого-то за стенкой хозяйка. — Такие мужики из Минска прикатили: банкир, профессор нархоза, два важных чиновника с водителем на служебной «Вольво». Не первой молодости, конечно, но для жизни сгодятся, с деньгами. А самое главное — Ладышев объявился, и тоже с друзьями. Насколько я разузнала, один из них холостяк.
Так как «неожиданно появляться» было уже неудобно, никем не замеченная Проскурина непроизвольно отступила назад и буквально вжалась в стенку.
— А я так запала в прошлый раз на этого Ладышева! — донесся из прихожей незнакомый девичий голос.
— Тише! — шикнула хозяйка. — Не забывай про моего свекра, это раз. Второе: три минские бабы здесь. Жены не жены, пока не знаю. Так что осторожнее.
— А чего они приперлись? — послышался еще один недовольный голос.
— И чего бабы за мужиками едут? Ревнуют, значит… Да и сами подгулять не прочь: две битый час вокруг того же Ладышева крутились, я под дверью слушала. Особенно одна, красивая, как кукла.
