— Травма, согласна… Но душе куда больнее… и это не ночной бред, не сон, который легко смыть под душем, не швы, которые снимут через неделю… — непроизвольно коснулась она пальцем лейкопластыря под бровью. — Боль на весь остаток жизни… А голова у меня, как ни странно, не болит. Чтобы тебе стало яснее, скажу прямо: мы должны расстаться до того момента, когда начнем тихо ненавидеть друг друга.

— Почему я должен тебя ненавидеть? — непонимающе тряхнул головой Виталик.

— Потому что… — Катя в последний раз выпустила дым и загасила сигарету. — Потому что, если связь с Кошкиной была для тебя лишь легкой интрижкой, я окончательно перестану тебя уважать. Мне легче принять, что ты полюбил другую женщину, чем то, что ты просто изменял мне целый год. Год… Не раз, не два…

— Ты точно сегодня спятила…

— Не спятила. Я бы легче простила тебе одноразовую уличную проститутку.

— Бред… Как? Как тебе стало известно? — схватившись (а голову, простонал Виталик.

— Я тебе расскажу, только не нервничай. По заданию редакции я вчера случайно оказалась в аэропорту. Как раз ваш самолет приземлился… Попросила ребят подождать и побежала тебя встречать. Думала: вот сюрприз будет! А сюрприз преподнес ты вместе с Анастасией Сергеевной… Знаешь, что особенно неприятно? То, что мои подруги прекрасно знали обо всем и молчали. Адски тяжело чувствовать себя дурой.

— Но кто мог об этом знать, кроме Толика?

— Лена и Люда. Мир, оказывается, даже более тесен, чем мы себе представляем. Маникюрша Колесниковой живет в том же доме, где жили Замятины. Приехала к ней домой обслужиться, а тут ты с дамой в обнимку. Ну, дальнейшее было делом техники. Они узнали все, что могли. В том числе и планы твоей пассии.

— Так вот оно что! Теперь понятны их подозрительные взгляды… Если бы я догадывался, что они знают…

— Был бы более осмотрителен?

— Нет, не то… Возможно, я бы давно остановился. Ты себе даже не представляешь, сколько раз я пытался это сделать!

— Если пытался, но не вышло, значит, не сильно хотел. Всего, чего хотел, ты в жизни добивался. Уж я-то знаю. Когда ты чего-то хочешь, для тебя преград нет. Ты мог ее уволить, просто убрать с глаз как раздражитель, но…

— Как я мог? Она студентка, хочет заработать, — попробовал он оправдаться, но, поняв слабость аргумента, понуро опустил голову.

— В общем, точки над «i» мы, кажется, расставили, — тяжело вздохнула Катя. — Я пошла работать. И, пожалуйста, не мешай. Мне надо побыть одной.

Плотно закрыв дверь кабинета, она достала рабочую флэшку, диктофон, папку, повесила сумку на спинку вертящегося кресла, тупо посмотрела на монитор, по которому побежали строчки… Похоже, после разговора с Виталиком в голове снова образовался полный вакуум. Словно высосали из нее все до одной мысли. Плакать тоже не хотелось. Возможно, потому что организм не знал, как это можно делать с одним затекшим глазом.

Из состояния прострации ее вывела хлопнувшая в прихожей дверь. Выглянув в коридор и оказашись в кромешной тьме, она на ощупь прошла на кухню, щелкнула выключателем: пустая пепельница, коньяк на столе, фужеры, запах сигаретного дыма.

Открыв створку окна для проветривания, она еще раз посмотрела на бутылку, постояла, вздохнула, выключила свет и почему-то снова подошла к окну. Прямо у подъезда остановилось такси, мужская фигура открыла дверцу со стороны пассажирского сиденья…

«Теперь тебя не должно волновать, куда и зачем направляется Виталий Проскурин. Работать! — включилось подсознание. — Отныне, Екатерина Александровна, вам придется учиться жить одним днем, часом, минутой. Не зацикливаться ни на прошлом, ни на будущем».

«А что? Вот в самом деле возьму после развода девичью фамилию и заживу новой жизнью, — грустно усмехнулась она, оторвавшись от подоконника. — Екатерина Евсеева. Одноклассники и однокурсники в шутку Ксивой звали. Придется заново привыкать. А сейчас — работать!»

Как ни странно, дело пошло. Около двух часов ночи Катя закончила статью, проверила количество знаков, подогнала под нужный объем, заново перечитала. Неплохо. Вернее, нормально. Именно то, что требовалось. Проглотив на кухне контрольную таблетку обезболивающего, она расстелила постель, вернулась в кабинет, чтобы выключить компьютер и сложить в сумку вещи. Взгляд наткнулся на распечатанную Потюней статью Стрельниковой. Пробежав глазами начало, неожиданно для себя Катя присела, дочитала ее до конца, затем снова перечитала.

«А ведь и вправду неплохо! — согласилась она. — Остро, свежо, бегло и в то же время достаточно подробно. Новые факты, о которых никто не слышал, даже я… Целое расследование. Если все это правда, надо отдать должное ей и ее источникам. Пожалуй, на форумах за эту статью ухватились бы. Вот она, голая правда, вот они, рейтинги. Можно сколько угодно рассуждать о журналисткой этике, но правда всегда выигрышнее мифа. Потому что она — правда. Ладно, подождем до завтра. Вернее, до сегодня…»

Коснувшись головой подушки, она моментально уснула и не слышала и, не видела, как спустя несколько минут с букетом роз вернулся Виталик, как долго сидел на краю кровати и смотрел на нее спящую. То ли побоявшись потревожить ее сон, то ли по другой причине он так и не решился лечь рядом и отправился спать в кабинет…

… Снилось ей в эту ночь какое-то месиво из лиц, знакомых и незнакомых. Вернее, это были какие-то застывшие образы с неживой мимикой, пустыми глазницами. И мельтешили они так быстро, что перегруженное подсознание никак не успевало выстроить из них цельную картину. Вдруг все эти жуткие фантомы начали группироваться на одном большом экране, который, словно желая заполучить себе новую жертву, стал угрожающе надвигаться на Катю. Образы обрели формы, объемы и зашевелились…

Интуитивно пытаясь избавиться от увиденного, она заметалась по кровати, стала лихорадочно шарить руками в поисках пульта, чтобы выключить весь этот ужас, коснулась чего-то, схватила, попыталась метнуть в приближающегося монстра…

Раздался грохот. В ту же секунду лица снова застыли, потускнели, монитор издал дребезжащий звук и погас…

…Совершенно обессилевшая, Катя бездвижно лежала на кровати и, уставившись в темный потолок, пыталась понять: какое такое послание на сей раз было зашифровано в ночном кошмаре? Ничего путного в голову не приходило, хотя ответ напрашивался сам собой: если два последних дня изобиловали неприятными сюрпризами, то грядущий день сулил подвести их итог, в общем-то, легко прогнозируемый. Все зависит от того, в каком настроении Камолова вернулась из Москвы, хотя и без этого ничего хорошего ждать от нее не следовало…

Хочешь не хочешь, но пора было вставать навстречу этому новому дню. Переступив босыми ногами через останки очередного разбитого будильника, Катя поплелась в душ…

…Однако на планерке по поводу вчерашней истории никто и слова не сказал, что было сюрпризом. Главный редактор даже не поинтересовалась, почему в сегодняшнем выпуске не вышел заявленный материал о Сосновской. А ведь о ее приезде и участии в ток-шоу, казалось, раструбили все — от республиканских до районных газет, о чем не преминул доложить «свежая голова» Слава Воскобойников, добавив, правда, что, раз уж «ВСЗ» этого не сделала, не имеет смысла и в дальнейшем пиарить всяких дутых звезд. Тоже мне новость! То ли дело премия, полученная Дудинцевым! Честно говоря, такой явной поддержки от Славки Катя не ожидала: язвительный циник, он, как никто другой, ревностно относился к успехам коллег.

Что думали об этой истории остальные, понять было сложно. В кабинете во время планерки царила непривычная тишина. Несмотря на стеклопакеты, с улиц доносился звук каждой проезжавшей мимо машины, даже шум поездов, проходящих по достаточно удаленной железной дороге.

Наконец взяла слово шеф-редактор. Все замерли. Но… Камолова начала с главной московской новости: в связи с реорганизацией в головной редакции в ближайшее время все региональные представительства ждут большие перемены. Какие — сотрудники узнают на общем собрании, которое состоится через неделю. Впрочем, одну из них Евгения Александровна все же озвучила: качество газеты должно соответствовать количеству сотрудников.