Стоило ей взмахнуть рукой, как к обочине тут же подкатило такси.

– Центральный парк на углу Восточной Шестьдесят седьмой улицы, – велела она, садясь так, чтобы не попасть в дыру в обивке сиденья. Всего пара кварталов отсюда, и она могла бы добраться пешком, но это наверняка привлекло бы внимание, что нежелательно: недаром она привыкла доверять своим инстинктам.

Водитель изогнул шею, стараясь разглядеть ее сквозь плексигласовую перегородку.

– Надеюсь, для такого короткого путешествия чаевые будут достаточно велики, леди, – пророкотал он с сильным украинским акцентом.

– Это зависит от того, насколько вы будете вежливы, – ответила Саманта, несколько преувеличивая манхэттенский выговор. Она знала правила: деловитый, спокойный, не слишком кокетливый тон, и тогда этот разговор скоро вылетит у водителя из памяти.

– О'кей. Счастлив услужить, ваше высочество, – ответил водитель, послав ей очередной раздраженный взгляд в зеркальце над лобовым стеклом.

– Вот так-то лучше.

Движение было на редкость спокойным, и пресмыкающиеся, которые обычно скрывались от дневного света, выползли на тротуары. Она любила ночной Нью-Йорк куда больше дневного. В этот час на улицах почти не было порядочных людей, и если они не были пьяны или под кайфом, то слишком боялись за собственные шкуры, чтобы оглядываться по сторонам. Скорее бы добраться домой, очутиться в безопасности! У остального же полуночного населения имелись собственные проблемы, реальные или воображаемые, и чужие их не интересовали, особенно если они не могли из– влечь пользы для себя.

Ровно через три минуты такси прибыло на место.

– Ну как, ваше высочество?

На счетчике было три пятьдесят, поэтому она вручила ему шесть долларов.

– Довольно?

Он хмыкнул и кивнул:

– Вас подождать?

– Нет. Я могу задержаться.

Водитель, отсалютовав, влился в негустой поток движения. Саманта немного постояла на месте. Несмотря на то что вдоль дорожек горели фонари, Центральный парк казался большой темной кляксой. Кляксой, где-то в глубине которой находился ее отец.

Впервые с той минуты, как встала с постели, Саманта позволила себе задаться вопросом, почему готова прогуляться по восточной стороне Центрального парка в разгар ночи. Она вздрогнула, но не от страха. Просто нервы разгулялись. Чертовски хорошее место для встречи с призраками. Наверное, в создавшихся обстоятельствах лучше бы назначить свидание в более людном месте.

Подождав, пока поток машин прервется, она перешла Пятую авеню.

«Соберись, Сэм», – повторяла она себе. Ее новая мантра.

В последний раз оглядев авеню, она расправила плечи и вошла в парк.

За эти годы она видела статую Болто, знаменитой упряжной собаки, всего раза два. Бока пса были до блеска натерты маленькими детскими руками. Даже в темноте у нее ушло менее четверти часа на то, чтобы обойти собаку и выбрать подходящее место в кустах на южной стороне поляны. Она и без часов знала, что пришла минут на десять раньше, и теперь с терпеливым вздохом прислонилась к ближайшему дереву.

Если бы не тихий шум моторов, она с таким же успехом могла бы оказаться в глуши Новой Англии. Нет уж, спасибо. Она предпочитала городские джунгли, где даже на бегу можно раздобыть гамбургер без необходимости сначала загнать зверя и пристрелить.

Двое мужчин прошли совсем рядом, так что она могла коснуться одного и даже вытащить пистолет из-за его пояса, но подобные вещи были не в ее стиле. Может, это коп, работающий под прикрытием и патрулирующий парк? Так или иначе, она не рискнула привлечь его внимание.

Папочка называл Сэм снобом, потому что она соглашалась на работу только в том случае, когда предмет кражи интересовал ее: редкая картина, антиквариат, древняя каменная табличка. Даже у Мартина были свои моральные принципы, и, насколько она знала, он никогда не брал на дело оружие. «Это для громил, которые не могут незаметно войти и выйти», – всегда говаривал он.

Где-то нестройно прозвенели церковные колокола, но она ясно услышала два удара. Два часа. Пора бы Мартину и явиться.

Мимо проследовала парочка кроликов, подергивая носами и ушами, оставляя на своем пути темные катышки и изредка оглядывая небо в поисках сов. Пролетевший мимо велосипедист распугал трусишек. Саманта оставалась в тени, неподвижная, настороженная.

Сорок минут спустя Саманта подвела итоги. За это время она видела с полдюжины пешеходов, тощего пса и то ли кота, то ли большую крысу. Но только не Мартина Джеллико. В старые времена она прождала бы десять минут после назначенного времени, а потом смылась бы, решив, что свидание не состоялось. Но она не видела отца шесть лет. И даже когда он не пришел вовремя, не смогла заставить себя уйти. Может, он просто не решается увидеть дочь.

Она выдохнула, и изо рта вырвалось облачко пара.

– Где тебя носит, Мартин? – прошептала она. Господи, они не виделись шесть лет, и она – его единственная дочь.

Саманта нахмурилась. Если он не умер три года назад, значит, вполне мог разыскать ее. Так почему не сделал этого? В каком аду пропадал? Пока она путешествовала по темной стороне планеты, сумела самостоятельно завершить каждое ограбление, и никто не спутал ее работу со стилем Мартина Джеллико. Впрочем, она никогда не пыталась ему подражать.

Сэм услышала шаги и снова замерла. Сердце заколотилось, хотя к этому моменту она не была уверена, нервничает или сердится. Но тип, идущий по тропе, был почти на полфута выше папаши. Обтрепанное пальто мешком висело на тощей фигуре, и даже с дальнего конца поляны до нее доносился запах застарелого перегара. Он проковылял мимо, бормоча что-то насчет Бэтмена.

Когда она сдалась и взглянула на часы, было почти три.

– Черт, – пробормотала она, выходя на тропинку. Либо это не был Мартин, либо он что-то задумал. А по ее опыту, это что-то не сулило ничего хорошего.

Среда, 3.01

Где-то на улице завыл автомобильный клаксон. Ричард моргнул, нехотя выплывая из глубокого сна, в котором Саманта фигурировала в виде обнаженной русалки. Клаксон снова затрубил, и Рик повернулся на живот.

– Чертова янк, – пробормотал он. Но ответа не получил. Рик приоткрыл глаз, оглядел широкую постель. Широкую пустую постель.

– Саманта! – окликнул он, садясь и щурясь в сторону темной ванной комнаты. Окончательно проснувшись, он скатился с кровати и накинул синий халат.

Саманта всегда любила бродить по ночам, но путешествия учащались, когда что-то ее беспокоило. Что бы она ему ни говорила, как бы ни уверяла, что все в порядке, что-то тревожило бывшую взломщицу.

Завязав пояс, он вышел из спальни, наскоро проверил офис и гостиную. Хм… может, она проголодалась?

Рик, как был босым, спустился на первый этаж. В кухне было так же темно и тихо, как во всем доме.

Вряд ли Саманта будет скрываться в своем доме. Значит… она ушла?

Рик нахмурился; сердце забилось сильнее, несмотря на все уговоры не волноваться раньше времени. Сейчас он проверит гостиную первого этажа. Ничего, кроме двух Хогартов, прислоненных к…

Одного Хогарта, прислоненного к дивану. Знакомый ледяной поток прошел по спине. Рик пригляделся: действительно, осталась одна картина. Теперь исчезновение Саманты не казалось всего лишь слегка раздражающим обстоятельством. Пропала Сэм, пропала картина.

На какую-то долю секунды он усомнился в ней! И также быстро выбросил эти глупости из головы. Может, эти два факта как-то связаны, но она не брала Хогарта, Он сознавал это сердцем и умом.

Выругавшись, Рик бросился наверх, чтобы натянуть что-нибудь поприличнее. Роясь в гардеробе, он случайно глянул в висевшее рядом зеркало. В нем отражалась сторона постели, где спала Саманта. Смятые простыни, и ни следа одежды, которую она всегда тут хранила.

Надев джинсы, Рик бросился в ванную. Ничего… да он и сам не знал, что найдет, кроме разве записки на клейком листочке, которые она иногда оставляла на зеркале. Но ничто не омрачало гладкую поверхность.