Серега откашлялся.

– Э-э… как вы думаете, когда может начаться ЭТО?

– Перед рассветом, – сказал оборотень, – ОНИ всегда это делают перед рассветом…

– Охрану стен увеличить, насколько это вообще возможно, – несколько смущенно распорядился он, – мирных граждан… то есть стариков, женщин и детей – всех, невзирая на их происхождение, – разместить по каменным домам, на вторых и третьих этажах. Переписать все подобные дома в городе и поместить в каждом равное количество людей.

– Купцы, особенно те, которые побогаче, могут и возмутиться, – деловито сказал седой, – отказаться открыть двери. Особенно те, которые были в милости у прежнего нашего господина.

Серега пожал плечами:

– И как бы вы поступили на моем месте, уважаемый… сэр рыцарь?

– Вышиб двери, – просто сказал седой, – и по голове еще добавил бы…

– Вот и делайте, – распорядился он. – Вышибайте, добавляйте. Теперь следующее. Вам уже сказали о противодействующем заклинании?

– Всем, милорд.

– Вот и славно. Внукам тоже как-нибудь непременно расскажите. А теперь проводите меня к крепостной стене…

А началось это все-таки не перед рассветом. Началось ночью – и причем только следующей. Такая вот маленькая пакость от Священной и Нетленной, поскольку для него это была уже вторая по счету бессонная ночь. И день между ними тоже прошел без сна; он, как дурной, все мотался по отрезку стены между двух башен, все ждал, что вот-вот – и начнется это самое… Однако ничего так и не произошло, а в сон клонило все сильнее. И на вторую ночь, вконец вымотанный ожиданием, он таки задремал возле одной из надвратных башен, усевшись прямо на пол и привалившись спиной к холодной каменной кладке…

Но зато в нужный момент проснулся сам. Без помощи леди Клотильды.

Словно подброшенный, дернулся вперед от нагревшейся под спиной каменной кладки и невидящими глазами уставился в небо. Темно-синее полотно над головой судорожно корчилось черными складками, и где-то в глубине его тихо, почти неслышно так перекатывался гром – словно отзвук бушующей вдалеке грозы.

По башенной лестнице уже грохотали могучие шаги (или прыжки?) баронессы Дю Персиваль. Серега одним движением взмыл на ноги. Зачем-то выхватил из ножен свой эльфийский меч. И побежал по стене от башни – как сказал старичок, произносить нужно непременно с крепостной стены… кто его знает, может, башни подобному заклятию… то есть заклинанию мешают… Бежал и бормотал про себя:

– Один… два… три…

Сзади, догоняя его, неслась Клоти.

Вокруг творилось нечто невероятное. В тишине спящего города по одному начинали взлаивать собачьи голоса. Сливаясь в дружный перепуганный хор… Истерически ржали кони, взревывала прочая скотина. И, перекрывая все это, летели смятенные людские крики. На верхних этажах домов заполошно метались огни. Паника в городе…

Из мостовой, находившейся метрах в четырех ниже стены, по которой бежал Серега, фонтанами разлетались во все стороны камни и комья земли. А из кратеров от этих взрывов стремительно прорастали вверх ростки чего-то неведомого. Сияющего в ночной полутьме бледно-фосфорной зеленью.

– Ох ты! – взревела вдруг сзади Клоти. И тут же раздался костяной стук.

Серега обернулся. Девица-рыцарь отчаянно рубилась своей дедовской оглоблей с толстым пучком зеленых лиан, прихотливо вьющихся вокруг нее. Всякий раз при ударе раздавался костяной стук… но плети растения оставались целыми. И вновь угрожающе лезли на Клотильду…

Спереди пахнуло горячим воздухом. Он обернулся – как раз вовремя – и едва успел гардой меча оттолкнуть от себя закрученный спиралью ус солидной толщины. Тот не угомонился, взмыл вверх, свернулся в арканную петлю и попытался снова наброситься на Серегу. Удар лезвием эльфийского меча – и на бледной влажной зелени прорезалась черно-коричневая полоса.

– Леди Клотильда! – отчаянно проорал он, кое-как продолжая считать в промежутках между ором. – Шестнадцать, семнадцать… Эльфийский меч! На них! Восемнадцать, девятнадцать…

За спиной раздался характерный быстрый посвист – звук, который может издавать только меч, стремительно покидающий свои ножны. Костяной стук начал перемежаться влажными рубящими шлепками… А к спиральному усу перед Серегой добавилась еще и чернильно-синяя лоза, то и дело норовящая распахнуться длинной узкой пастью. С капельками ядовито-синей жидкости по краям. И только взмахи серебряно-сияющего меча в руках Сереги отпугивали ее на более-менее безопасное расстояние, заставляя вновь охлопываться в могучий жилистый жгут толщиной с ногу взрослого мужчины…

На всем протяжении городских стен стражники отчаянно рубились с озверевшей флорой.

В городе, куда Серега мимоходом бросил взгляд, обстановка была не лучше. Даже гораздо хуже. Сквозь стены домов густо прорывались мощные побеги, больше напоминавшие не банальные цветочки-росточки, а, скажем, резвящихся среди картонных домиков удавов… или щупальца осьминогов. Земля вокруг домов змеилась, как шевелюра Медузы Горгоны. Побеги, проходя сквозь каменную кладку стен, превращали их в сита. Строения подкашивались, опасно накренялись. Петли щупальцев-побегов рвались вверх, на вторые-третьи этажи, змеями влезали в стены, разносили вдребезги тяжелые ставни на окнах. Мучительного мычания, лая и ржания домашней скотины в городе не было слышно. Видимо, с ними уже было покончено. Зато многоголосо орали и выли по всему городу перепуганные люди… В извивах сине-зеленых, просто зеленых и просто синих плетей, клубками вьющихся вокруг верхних этажей, то и дело мелькали человеческие тела. Иногда устрашающе маленькие – дети… Лозы вокруг них тут же распластывались – и корчащиеся тела исчезали, как будто их и не было. А стволы толстели, раздувались. И выкидывали громадные цветочные почки – до жути напоминающие человечьи головы, срезанные и затем косо прикрепленные к стеблям…

И только в лагере Священной-энд-Нетленной, вольно расположившемся за стенами города, все было тихо и спокойно.

Пучок лиан, стремительно вырвавшийся откуда-то снизу, мощным объятием обхватил Серегины ноги, лишая возможности хоть как-то двигаться. И пополз выше, к поясу, покрываясь жжено-коричневыми ссадинами от эльфийского меча, но упрямо продолжая свое движение…

Ядовито-синяя лоза оскалилась и впилась ему в правую руку. Резко дернула на себя – на отрыв. Связки и кости затрещали…

– Сорок восемь… сорок девять… Пятьдесят! – прохрипел Серега. – Ябет… виторпус… тенатс ад сел!

…И кончилось разом все – все, кроме криков. Лианы и прочие смахивающие на удавов побеги растаяли в воздухе. Будто и не было. По Серегиным ногам шелестнуло холодком, и они враз снова оказались на свободе…

Клоти за его спиной дышала с тяжелыми хрипящими посвистами. Потом, видимо, ворохнулась, тяжко брякнув доспехами. И вдруг хрипы и посвисты разом затихли – уж не дышать ли перестала?

Серега крутанулся на подгибающихся ногах. Леди Клотильда, приникнув к парапету, взглядом тоскующей Ярославны вглядывалась в дали за городской стеной.

– О-о… За стеной смотрите, сэр Сериога! – проговорила наконец она загипнотизированно-медленно.

И он посмотрел за стену.

Нет, там не было полчища медузьих побегов. Но в полумраке посветлевшей вдруг отчего-то ночи на уровне дебровских стен материализовались из пустоты кроны деревьев. Гигантские, разлаписто-шумящие – словом, в точности такие же, какие росли во всех здешних лесах. Вот только прежде их тут не было и в помине…

И теперь люди вопили уже в основном за стеной, а не в городе.

– Все, – сказал Серега и обессиленно сполз по стене. – Все…

А потом окунулся в блаженное забытье сна. Прямо у парапета… И не слышал во сне, как прибежали стайкой уцелевшие вассалы, на телеге переправили спящего в замок – со всем почтением, как святые мощи – и на руках занесли в спальню. Сергей Владимирович Кановнин спали-с. Его город тем временем подсчитывал потери, поминал мертвых… – и подбирал на диво богатые и бесхозные ныне трофеи, оставшиеся после воинства Священной комиссии, почти поголовно растворенного в корнях выросшего в одночасье под городскими стенами леса.