Тоненький голос в голове надрывался: «Дай ему флаерс! Скорее, пока он не ушел!»

– Я написал книгу про нас с Бобом, – произнес я, указывая на сидящего рядом кота. – И на следующей неделе у меня встреча с читателями. Приходите. – И я протянул Маккартни листовку.

И Пол ее взял.

– Я подумаю, – улыбнулся он.

Вокруг нас собиралась толпа, и телохранители музыканта начинали нервничать. Люди доставали камеры и мобильные телефоны и в кои-то веки направляли объективы не на Боба.

– Думаю, нам стоит увести детей, – сказала женщина, стоявшая рядом с мистером Маккартни. Я понял, что это его новая жена, Нэнси Шевелл. Выглядела она потрясающе.

– Удачи, парень, так держать! – кивнул мне Пол и взял супругу под руку.

После того как они ушли, я еще долго не мог прийти в себя. Голова слегка кружилась, будто меня задело падающей звездой. Через час, все еще пребывая на седьмом небе от счастья, я отправился домой. Я понимал, что ни за что в жизни Пол Маккартни не придет за моим автографом. Зачем ему? Зачем вообще кому-либо нужен мой автограф? Но сейчас это не имело никакого значения. Даже если моя книга обречена пылиться на полках магазинов, она уже помогла мне достичь невозможного. Благодаря ей я поболтал с членом «Битлз».

Боб в последнее время стал настоящей «звездой», вокруг нас постоянно собирались небольшие толпы. Через два дня после встречи с Маккартни к нам подошли человек десять студентов, болтавших между собой по-испански. Мне нравилось каждый день общаться с новыми людьми, в этом была прелесть моей работы, но иногда я отвлекался на них и забывал, что на улице нужно всегда держаться настороже.

Когда студенты, помахав мне и Бобу, направились в сторону Ковент-Гарден, я присел, чтобы покормить кота. Начинало темнеть, и на улице заметно похолодало. На следующий день у нас была запланирована встреча с читателями в Айлингтоне, поэтому я собирался лечь спать пораньше, хотя и понимал, что вряд ли усну. К тому же я не хотел держать Боба на улице дольше, чем нужно.

Кот, вопреки обыкновению, не обратил внимания на еду. Выгнув спину, он замер, напряженно куда-то вглядываясь. Очевидно, что-то его сильно беспокоило. Я посмотрел на противоположную сторону дороги и заметил подозрительного человека, который пристально на нас смотрел.

Когда живешь на улице, начинаешь каким-то шестым чувством чувствовать людей. Тебе даже не нужно общаться с человеком, чтобы понять – ничего хорошего от него ждать не стоит. И в этом парне я сразу почуял угрозу. На вид ему было под сорок. Одетый в старые джинсы и джинсовую куртку, он сидел, скрестив ноги, на тротуаре и потягивал дешевое пиво из банки. Я ясно видел, что у него на уме. Он раздумывал, как отнять у меня деньги.

За последние несколько минут благодаря испанским студентам в моем чехле заметно прибавилось мелочи. Один крутой парень даже бросил пять фунтов. Я еще не пересчитывал выручку, но на взгляд мог прикинуть, что за полчаса мы собрали двадцать фунтов. Я знал, что не стоит держать деньги на виду у всех, и ссыпал большую часть в рюкзак. И от того парня это не укрылось.

Ссориться с ним я не собирался. Драться – тем более. Пока он держался на расстоянии, в этом не было нужды. Я сам не раз оказывался в подобной ситуации. И знал, на что может толкнуть людей отчаяние. Я чувствовал, что у парня неприятности, но не собирался давать ему повод. Пусть он бросит первый камень.

Но на всякий случай я кивнул ему, сообщая: «Я тебя заметил и знаю, о чем ты думаешь. Не стоит».

Люди улиц разговаривают на одном языке. Мы можем заменить сотни слов жестом или красноречивым выражением лица. Так что парень меня понял. Пробурчав что-то под нос, он встал и направился в сторону Шафтсбери-авеню. Скорее всего, надеялся отыскать там новую, менее опытную жертву. Ему не понравилось, что я раскрыл его планы, но отказываться от них он не собирался.

Как только он скрылся за углом, Боб заметно расслабился и с аппетитом накинулся на еду.

– Не волнуйся, друг, – пробормотал я, угощая кота крекером. – Он ушел, и мы его больше не увидим.

В это время суток на улице было полно народу, поэтому вскоре мы набрали достаточно денег, чтобы продержаться несколько дней. Когда я стал упаковывать гитару в чехол, Боб, успевший на собственной шкуре почувствовать коварство мартовской погоды, охотно запрыгнул мне на плечи.

Я знал, что ему нужно сходить в туалет, прежде чем мы поедем домой, и мы пошли к шикарному офисному зданию на Энделл-стрит.

По пути туда мы должны были пройти пару узких, не слишком хорошо освещенных переулков. Стоило нам свернуть в один из них, как в мире стало непривычно тихо. В Лондоне так бывает: в одну секунду какофония уличных звуков сменяется тишиной. И это только одно из многочисленных противоречий города.

Мы прошли пол-улицы, когда Боб заворочался у меня на плечах. Сначала я подумал, что ему не терпится сходить в туалет.

– Подожди, мы почти пришли!

Но вскоре я понял, что кот просто садится так, чтобы смотреть не вперед, а назад.

– В чем дело, Боб? – спросил я, оборачиваясь.

Улица была практически безлюдной, только один человек закрывал на ночь кофейню. Ничего подозрительного я не заметил. Но Боб не унимался. Шагов через десять он издал самый громкий звук, который я когда-либо от него слышал. Это был первобытный воинственный клич, протяжное «мяу», переходящее в пронзительное шипение. В ту же секунду кто-то дернул меня за рюкзак, и послышался еще один вопль. На этот раз человеческий.

Обернувшись, я увидел того самого парня, который следил за нами на Нил-стрит. Он стоял, согнувшись, и прижимал руку к груди. На тыльной стороне виднелись глубокие царапины, из которых текла кровь. Судя по всему, Боб вцепился когтями ему в руку, как только он схватился за рюкзак. Кот по-прежнему был настроен воинственно: он стоял на моем плече и рычал на незадачливого грабителя.

А парень все не унимался. Он бросился на меня с кулаками, но я был готов к нападению. Драться с котом на плечах непросто, и все же мне удалось врезать грабителю по ноге. Тяжелые «мартенсы» помогли достичь желаемого эффекта – парень рухнул на колени. Впрочем, надолго он там не задержался. Через секунду мы уже стояли друг напротив друга и орали.

– Ты посмотри, что твой хренов кот сделал! – кричал он, потрясая поцарапанной рукой.

– Ты же хотел меня ограбить!

– Я прибью его на хрен, если увижу еще раз! – пригрозил он, тыча пальцем в Боба.

Оглянувшись, незадачливый грабитель схватил кусок доски и замахнулся на меня. Боб снова зарычал и зашипел. Парень начал было надвигаться на нас, но вдруг передумал и выкинул деревяшку. Обложив нас на прощание отборными ругательствами, он развернулся и пошел прочь, все еще прижимая к груди поцарапанную руку.

Когда мы ехали домой, Боб сидел у меня на коленях. Он сунул голову мне под мышку, что делал, когда чувствовал себя уязвимым. Наверное, нас обоих выбило из колеи происшествие в переулке. Правда, я не мог сказать наверняка, что именно переживал Боб. В этом состоит радость и печаль дружбы с котом. «Кошки – таинственный народ. В головах у них происходит гораздо больше, чем мы можем себе представить», – писал сэр Вальтер Скотт. И Боб – воистину выдающийся представитель своего загадочного народа. Во многих отношениях это только добавляло ему очарования и делало таким чудесным другом. Мы с ним столько всего пережили вместе, а он продолжает меня удивлять.

За последние годы мы нередко сталкивались с неприятными людьми, но ограбить нас пытались впервые. И Боб никогда прежде меня так не защищал. Если бы не он, я бы даже не обратил внимания на подозрительного мужика на другой стороне улицы. Откуда кот узнал, что ему не стоит доверять? Я мог судить об этом, основываясь на собственном опыте и знании человеческой натуры, а Боб? И как он догадался, что парень следит за нами и собирается напасть? Я оглядывался, но ничего не заметил. Может, Боб увидел, как он прячется в подворотне? Или почуял запах дешевого пива?