– Они поменяют местами небо и землю. Они смогут, – твердо сказал Сварог, в упор глядя в глаза друга своими глазами серо-стального цвета. Цвета арийского металла, который они подарили своим детям.

Зима проходила, можно сказать, бездарно. Затянувшиеся праздники скорее раздражали, чем радовали. Одолевали мелкие заботы. Особенно раздражала Чугунова необходимость ради заработка жить в Москве. Он, похоже, окончательно стал провинциалом в душе. И теперь, что называется, не умом, а шкурой понимал, как же ненавидит столицу остальная Россия.

Изредка они перезванивались с Булаевым и Зигфридом.

– Чего там думают наши спонсоры! – с нетипичным для него возбуждением часто говорил Юра, – возмущение народа несносной жизнью нарастает. Сейчас можно так легко завоевать на этом политический капитал. А никто не чешется!

Юра был прав. Общественные настроения менялись стремительно. Чего уж далеко ходить, если в обожаемой президентом Северной столице его встретила толпа с плакатами «Ты хуже Гитлера». В устах пережившего блокаду и помнившего об этом Питера это много значило.

Однако пока никто активно этот вал протестных настроений не использовал.

Чугунов мог ошибаться, но его версия сводилась к тому, что публичная политика в России закончилась. Поэтому народные настроения в легальных политических целях использовать было бессмысленно. Просто не было уже таких целей. А до идеи использовать эти настроения для национальной революции пока никто не дошел. Во всяком случае, в России.

Впрочем, соответствующие идеи носились в воздухе.

Мероприятия в Александер-хаусе всегда отличались респектабель– ностью. Вот и сейчас обсудить тему инновационных перспектив страны собралась публика весьма уважаемая. Массовку, если в данном случае так можно было сказать, составляли «простые» доктора наук и профессора. Между ними мелькали академики, директора и заместители директоров крупных институтов, представители крупных компаний. Были здесь и министры. Правда, бывшие. И деятели второго эшелона региональных администраций. В частности, несколько действующих вице-губернаторов.

Чугунов попал на это мероприятие в общем-то закономерно. Он много профессионально занимался взаимодействием науки, производства, экологии и социальной сферы. Но все же, наверное, не обошлось без некой «невидимой руки», которая в последние дни не то чтобы толкала, но так, подталкивала его в определенном направлении.

В знаменитом стеклянном холле Александер-хауса, окруженном прозрачными лифтовыми шахтами, толкался степенный народ. Петр увидел нескольких знакомых. Но не спешил подходить к ним. Ему казалось, что он несет некую печать обитателя владимирских лесов, чуждых этой публике. Странно, но эту печать чувствовал не только он сам. В любом обществе провинциальных работяг профессор Чугунов смотрелся «своим мужиком». Наверное, если бы кто-то хотел бы использовать его на роль «народного вождя», эта органичная простота была бы весьма кстати. Но вот на подобных мероприятиях она была несколько «нефункциональна».

Но к великому для него удовольствию публику вскоре пригласили в зал. Начались выступления. И вот тут Чугунов просто оторопел.

Никто почти не говорил об инновациях.

Все говорили о неизбежной революции.

Особенно понравилось Чугунову выступление заместителя директора одного института.

– Революция в России неизбежна, – спокойно, как общеизвестный факт, сообщил он. – И если она произойдет в ближайшие полтора-два года, то будет бескровной. Почти бескровной, – добавил выступающий. – А если через три-четыре года, то кровавой. Возможно, с полным физическим уничтожением нынешней элиты.

Эти сентенции были выслушаны публикой, среди которой были и чиновники категории «А» совершенно спокойно. Более того, каждый старался уточнить и конкретизировать данный тезис.

Разумеется, инновации упоминались. Но только для иллюстрации того, что их использование в нынешней России невозможно в принципе. И именно поэтому режим не умеющий «прибавлять и умножать», а умеющий только «отнимать и делить» должен быть уничтожен.

Председательствующий в целом спокойно и даже с юмором отнесся к такой подмене темы. Однако не мог не вставить реплику.

– Коллеги, я бы попросил вас быть ближе к теме. Что все же мешает в нынешней ситуации именно инновациям. В каких отраслях, кто, и при каких обстоятельствах мешает. Почему это возможно. Иными словами, кто субъект инноваций, кто субъект их торможения. И желательно, – он иронично усмехнулся, – все же хотя бы пару слов о самих инновациях.

После этого настала очередь выступать Чугунову.

Для иллюстрации он выбрал несколько совершенно убийственных примеров. Метод коммунального теплообеспечения, который был дешевле нынешних методов в тридцать тысяч раз, радикальный метод лечения рака, прикладную военную технологию использования радиоуправляемых моделей и геологические данные о гигантских запасах нефти в центральной России. В каждом из примеров он указал разработчиков, тех, кто мешает внедрению и размер взяток, которые могли бы устранить бюрократическое блокирование этих методов.

Завершая свое выступление, он сказал.

– Выполняя пожелание уважаемого председателя, я привел конкретные инновации. Кто субъект их разработки? Отбрасывая частности, можно сказать – частная инициатива. Причем инициатива лиц почти не пользующихся поддержкой каких-либо больших структур. А в примере с авиамоделями, никакой поддержки, даже символической, вообще нет.

Теперь, кто субъект, тормозящий внедрение? Российское государство. Главный враг русского народа и русской цивилизации.

Вы ждете в развитие этой темы разговоров о революции? Я их вести не буду. На русскую национально-освободительную революцию я хоть и немного, но реально работал, начиная с моего участия в обществе «Память». В то время как иные нынешние революционеры были министрами в антинародном правительстве.

По окончании прений, все высыпали в знаменитый стеклянный холл Александер-хауса к фуршетным столам. Но добраться до них Чугунову было трудно. Его буквально обступила толпа. Задавали какие-то вопросы, давали визитки, просили книги.

Он был не тщеславен и, к тому же, изрядно голоден. Поэтому такое внимание его скорее раздражало, нежели льстило ему. Он бесцеремонно рванулся к столу, где громоздились столь любимые им рыбные деликатесы.

И почти добрался до него. Но был остановлен буквально у края стола.

– Извините, вы говорили о методе лечения рака?

– Да.

Раздражение, помноженное на голод, переполняло его.

– В нашей организации, – говорящий дал визитку с реквизитами весьма солидной полуправительственной организации, – на должности заместителя директора работает один весьма уважаемый человек. Бывший полковник спецслужб. У него рак в последней стадии. Диагноз поставили внезапно. Можно дать координаты разработчиков метода, о котором вы говорили?

– Но этот метод в России, формально говоря, запрещен. Лично министром.

– Мы можем организовать его лечение с выездом в любую страну СНГ.

– А у кого нет таких возможностей? Кто мог бы лечиться здесь, если бы метод не был заблокирован, но не может вот так организовать выездную клинику на одного человека на Украине или в Белоруссии?

– Причем здесь это? Хотя я вас понимаю.

– Нет, вы меня не понимаете. Я дам вам координаты разработчиков и походатайствую, чтобы к вашей просьбе отнеслись благосклонно…

– Спасибо…

– Не спешите благодарить. У меня встречное условие. Пусть ваш полковник, которому терять нечего, поработает напоследок по специальности.

– Как?

– Убьет министра здравоохранения, затормозившего внедрение этого метода.

– Как он это сделает?

– Он же профессионал.

– Вы шутите.

– Нисколько. Я хочу жить на этой земле, где родился я, и родились все мои предки. И я хочу жить здесь, а не на Западе, но по канонам современного, демократического, цивилизованного общества. А не перебив всех нынешних министров, и их замов этого нельзя добиться. О чем, кстати, так убедительно говорили многие здесь выступающие. Но кто должен это сделать? Соответствующие профессионалы. Тем более это уместно тем, кому нечего терять, и у кого есть счеты с соответствующими министрами. Я думаю, у вашего полковника есть претензии к нынешнему министру здравоохранения.