29 октября на Кэ д'Орсэ состоялось совещание представителей Франции, Великобритании, Италии и США. Главными действующими лицами были Клемансо, Ллойд-Джордж, Бальфур, барон Соннино и полковник Хауз. Обсуждался вопрос о том, какой ответ должны были дать союзники на ноту президента Вильсона.
Ллойд-Джордж сказал, что в данном случае имелись два тесно связанные друг с другом вопроса. Во-первых, надо было определить точные условия перемирия. С этим условием был тесно связан и вопрос об условиях мира. При внимательном изучении нот, которыми обменялись президент Вильсон и Германия, оказывается, что перемирие заключается при предположении, что условия мира будут согласоваться с речами Вильсона. Немцы попросили перемирия именно на этих условиях; поэтому, если не будет дано определенного истолкования в противоположном смысле, союзники окажутся связанными мирными условиями, которые поставил президент Вильсон. Следовательно, прежде всего надлежит выяснить, приемлемы ли эти условия. Затем Ллойд-Джордж напрямик спросил полковника Хауза, рассчитывает ли германское правительство, что мир будет заключен на основе четырнадцати пунктов и прочих речей президента Вильсона? Полковник Хауз ответил утвердительно. Ллойд-Джордж сказал, что если союзники не выяснят своей позиции, то, соглашаясь на перемирие, они будут связаны указанными выше условиями.
Клемансо спросил, совещался ли президент Вильсон с британским правительством относительно поставленных им условий? Мнения Франции не запрашивали. А раз с ним не совещались, то он не видит никаких оснований считать себя связанным. В заключение он спросил, считает ли связанным себя британское правительство? Ллойд-Джордж ответил, что британское правительство еще не считает себя связанным, но если оно даст согласие на перемирие, не сделав соответствующих оговорок, то конечно, придется считать его связанным условиями президента Вильсона. Бальфур подтвердил его слова. Тогда Клемансо заявил: «Я желаю выслушать четырнадцать пунктов».
Был зачитан первый пункт.
«Полностью публикуемые мирные договоры, заключаемые открыто; после этих договоров не должно быть никаких частных международных соглашений какого бы то ни было рода, и дипломатия должна действовать совершенно открыто и в обстановке публичности».
Полковник Хауз после этого прочел извлечение из последней речи президента Вильсона, где указывалось, что этот пункт не запрещает тайных переговоров по поводу конфиденциальных и щекотливых вопросов и требует лишь, чтобы окончательные результаты таких переговоров делались достоянием гласности. Бальфур заметил, что это в сущности обозначает не воспрещение тайных переговоров, а воспрещение тайных договоров.
Затем был прочитан второй пункт.
«Абсолютная свобода плавания на морях как в мирное, так и в военное время, за исключением территориальной полосы и тех случаев, когда моря могут быть путем международного соглашения закрыты полностью или частично для того, чтобы вынудить соблюдение международных договоров».
Этот пункт относительно так называемой «свободы морей» естественно вызвал тревогу среди британских делегатов. Он, по-видимому, имел в виду благие цели, но к чему он фактически сводился? Обозначал ли он, что отменяется право блокады в военное время? Мы только что заканчивали войну, в которой блокада сыграла важную роль и помогла защитить свободу Европы и права США. Британский флот только что сокрушил подводную войну. Британские суда только что перевезли большую часть американской армии в Европу. Только благодаря нашему морскому могуществу мы спасли себя от вторжения и снабжали продовольствием наше население. В момент общей победы казалось странным слышать, что тот самый друг, которому мы помогали, требует, чтобы это важнейшее орудие защиты было ослаблено, если не совсем сломано. Из этого, конечно, не следовало, что условия будущей войны не заставят пересмотреть весь вопрос о тех правах, которыми пользуются воюющие стороны на море. Но теперь, когда после огромных и кровавых жертв неприятельский фронт был разбит французской и британской армией и когда Британия, охраняемая королевским флотом, благополучно выходила из величайшего конфликта, который когда-либо постигал человечество, вряд ли было своевременно требовать, чтобы мы в несколько дней, почти в несколько часов, согласились на формулу, которая является для нас вопросом жизни и смерти и может значить либо все, либо ничего.
Ллойд-Джордж сказал, что этот пункт он не может принять ни при каких условиях. Если бы он был в силе во время настоящей войны, то мы не имели бы никакой возможности осуществить блокаду. Разгрому Германии блокада содействовала почти в такой же степени, как и военные операции. Он, Ллойд-Джордж, предпочитает, чтобы Лига наций была окончательно учреждена до того, как будет обсуждаться пункт II. Но даже после образования Лиги наций он считает возможным только начать переговоры об этом. Этот вопрос он не намерен обсуждать с Германией. Заключение перемирия невозможно, если оно обязывает нас к принятию этих условий.
Клемансо и Соннино согласились с Ллойд-Джорджем.
Тогда полковник Хауз заявил, что в результате этого обмена мнений придется целиком отказаться от всего того, к чему привели переговоры США с Германией и Австрией. Президенту не остается ничего иного, как сказать неприятелю, что его условия отвергнуты союзниками. В этом случае Америке придется, пожалуй, обсудить эти вопросы непосредственно с Германией и Австрией.
Клемансо спросил полковника Хауза, значит ли это, что будет заключен сепаратный мир между Соединенными Штатами и неприятелем? Полковник Хауз сказал, что дело может кончиться этим. Все зависит от того, сможет ли или не сможет Америка согласиться на условия, выставленные Францией, Великобританией и Италией.
Такая позиция возлагала чрезвычайно большую ответственность на Соединенные Штаты. Армии все еще продолжали сражаться. Даже в этот месяц, когда американцы пустили в бой все свои силы, на одного убитого американца приходилось четыре убитых солдата британских, французских и итальянских армий. В европейской войне США рисковали несравненно меньшим, чем европейские государства, а тем не менее эти первые грозили, что если Великобритания, Франция и Италия не согласятся целиком принять четырнадцать пунктов, то США откажутся продолжать кампанию, заключат сепаратный мир с Германией и Австрией, внесут полный хаос в общую обстановку и обрекут весь мир еще на другой год войны. Ллойд-Джордж, действуя в интересах своей страны, не уступил этому ничем не оправдываемому давлению и этим показал свои государственные способности.
Премьер-министр ответил, что британское правительство не может согласиться на пункт II. «Если Соединенные Штаты решатся на сепаратный мир, мы глубоко пожалеем об этом, но тем не менее будем продолжать войну». (Клемансо вставляет: «Да».) Мы не можем отказаться от той единственной силы, которая дала нам возможность перевезти американские войска в Европу. За это мы готовы сражаться и от этого мы не откажемся. Великобритания, в сущности, не военная нация, и главная ее защита – флот. Ни один человек в Англии не согласился бы на отказ от пользования этим флотом. Кроме того, мы никогда не пользовались нашим морским могуществом во вред другим. Речь президента Вильсона касалась только свободы морей и ничего не говорила относительно репараций за злонамеренное разрушение собственности в Бельгии и Франции и за потопление судов. В других отношениях мы не возражаем против четырнадцати пунктов президента. По моему мнению, президенту следует ответить в том смысле, что в четырнадцать пунктов нужно включить вопрос о репарациях; вопрос о репарациях, как мы полагаем, по существу уже включен в речи президента, но мы желаем, чтобы пункт был совершенно выяснен. Мы не можем принять того истолкования, которое, как мы знаем, Германия придает пункту относительно свободы морей.
Полковник Хауз согласился, что союзные правительства должны посовещаться и предъявить свои возражения против условий президента Вильсона. Несколько позднее, после оглашения других пунктов, он сказал, что условия президента изложены в очень широких выражениях. Так, например, президент не говорил точно, что Эльзас-Лотарингия должны быть возвращены Франции, но он несомненно имел это в виду. Клемансо сказал, что немцы конечно не так истолковывали этот пункт. Полковник Хауз, продолжая свою речь, заявил что президент выражался именно в этом смысле и в других случаях. Президент настаивает, чтобы Германия согласилась с условиями, изложенными во всех его речах, а из этих речей можно вычитать против Германии почти все, что хотите. Репарации в пользу Бельгии и Франции несомненно предусмотрены в пунктах VII и VIII, где говорится, что эти подвергшиеся вражескому вторжению страны должны быть эвакуированы и «восстановлены». Тот же самый принцип следует применить к незаконному потоплению судов воюющих и нейтральных стран.
