— Интересно, что он думает о себе… и о нас?

— Откуда ему о нас знать? Он помнит только то, чему его учили, да ещё то, что узнает сейчас.

— Уверен, под конец он меня почувствовал. Том рассмеялся:

— Раз так, назови это его религиозным воспитанием Если будет плохо себя вести, поразишь его громом и молнией… Скорость-то — небось уж все шестьдесят.

Дэн допил кофе.

— У меня мелькнула мысль, — сказал он через несколько секунд. — А что, если кто-то так же поступает с нами: направляет, смотрит на мир вашими глазами… А мы ничего не знаем. Том пожал плечами:

— Зачем бы им это?

— А зачем нам модуль? Может, они интересуются водно-мутьевыми потоками на данном типе планет… Или нашими опытами в области искусственного интеллекта. Да что угодно. Не угадаешь.

— Дай-ка я налью тебе ещё кофе.

— Ладно, ладно! Прости мне мои заумные рассуждения, Я так тесно соприкоснулся с чувствами модуля, что вообразил себя на его месте. Все, уже прошло.

— Войк, что случилось?

Войк выпустил кверркуб и сместился по направлению к Доману.

— Тот, которого я только что фидировал, очень близок к осознанию моего присутствия. Ближе, чем кто-либо!

— Без сомнения, причина этому в аналогичных переживаниях, связанных с его собственным фидируемым объектом. Весьма любопытно. Оставь его на время одного.

— Ладно. Однако занятный случай. Мне даже подумалось: а что, если и нас кто-то фидирует? Доман перигрюкнул.

— Зачем кому-то нас фидировать?

— Не знаю. Да и откуда мне знать?

— Дай-ка я приготовлю тебе Б-заряд.

— Очень кстати.

Войк снова приник к кверокубу,

— Что ты делаешь?

— Да так, маленькая поправка, которую я забыл внести. Вот. Давай свой Б-заряд.

Они устроились поудобнее и начали фекулировать.

— Что ты делаешь, Дэн?

— Я забыл его освободить.

— Что?

— Предоставить ему полную свободу действий. Мне пришлось дать избыточную нагрузку на схемы, ограничивающие его свободу, чтобы они перегорели.

— Ты… Ты… Да. Конечно. Вот твой кофе. Глянь только на этот грязевой оползень!

— Да, Том, это и впрямь песня.

Прищелкивая от удовольствия, я сунул в измельчитель кусок подходящей породы.

перевод С. Сухинова

— Мамуля! Мамуля! Расскажите мне снова, что вы делали в войну.

— Ничего особенного. Иди поиграй с сестренками.

— После обеда я только этим и занимаюсь. Но они играют слишком больно. Я лучше ещё раз послушаю о плохой зиме и о чудищах.

— Что было, то было. Плохая выдалась тогда зима.

— Было холодно, мамуля?

— Было так холодно, что латунные обезьяны пели сопрано на каждом углу. И этот холод продолжался три года, и солнце с луной побледнели от стужи, и сестра убивала сестру, а дочери меняли любимых мамулек на зажигалку и пригоршню карандашных стружек.

— А что случилось потом?

— Конечно, пришла другая зима. Еще хуже, чем прежняя.

— И как плоха она оказалась?

— Послушай, доченька: два огромных волка, что охотились по всему небу за солнцем и луной, наконец поймали их и съели. Тогда стало совсем темно, но кровь, которая лилась ливнем, давала немного красноватого света, так что можно было наблюдать за бесконечными землетрясениями и ураганами — когда стихали бураны и можно было хоть что-то разглядеть.

— И как же мы пережили все это, мамуля? Ведь раньше не было таких страшных зим, ты сама говорила.

— Привыкли, наверное,

— А как в небе снова появится солнышко, если его съели?

— О, это будет другое солнышко, жаркое. Может так случиться, что на суше загорятся пожары, океаны закипят и все такое.

— Вы испугались стужи?

— Мы испугались того, что пришло позже. Из глубин моря появилась гигантская змея и стала бороться с великаном, держащим в руках молот. Потом со всех сторон нахлынули банды гигантов и чудищ и стали биться друг с другом. Среди них был старый одноглазый человек с копьем, и он бросился на большого волка, но тот проглотил его вместе с бородой и всем прочим. Затем пришел другой большой человек и убил волка. Тогда я вышла из убежища и поймала за рукав одного из воинов.

— Послушайте, мистер, это Геттердаммерунг? — спросила я.

Воин задумался, опершись на топор, которым он только что рубил, как капусту, какую-то массу с множеством глаз.

Вроде бы, — сказал он. — Послушайте, дамочка, вы можете…

Он не договорил, потому что многоглазая масса с чавканьем проглотила его и поползла дальше.

Я перешла на другую сторону улицы, где другой воин рогатым шлемом на голове исполнял кровавую чечетку на поверженном чудовище.

— Прошу прощения, — сказала я, — вы не скажете, какой сегодня день?

— Меня зовут Локи, — прохрипел он, топча многоглазого врага. — На чьей стороне вы в этой драке?

Я не знала, что должна быть на чьей-то стороне, — ответила я,

Воин начал было распространяться на ту тему, что я должна, и непременно, а масса тем временем разинула пасть. Локи с печальным вздохом прикончил чудовище ударом копья, а затем внимательно оглядел мою разорванную одежду.

— Вы одеваетесь подобно мужчине, — заявил он, — но… Я застегнула блузку.

— Я… — начала было я.

— Конечно, у вас была безопасная булавка. Что за прекрасную мысль вы мне подали! Так и сделаем. Пойдем, я знаю неподалеку отличное местечко, почти не радиоактивное, — сказал он, прокладывая путь через стаю оборотней, — Боги снизойдут с небес, защищая нас. — Он нагнулся, поднял с земли женщину, лежавшую без сознания, и перекинул её через плечо. — Вы пережили все это не зря. Настанет новый день, и прекрасный новый мир потребует новых совокуплений. Видя ваши округлившиеся животы, боги скажут, что это хорошо, и откинут копыта. — Он загоготал. — Они думали, что все эти смерти приведут нас к иному образу жизни, мира, счастья, другой любви — и новой расе… Слезы заструились по его лицу. — Но в каждой трагедии есть место для здорового смеха, — заключил он, перенося нас через реки крови и поля костей.

Он оставил нас в психоделическом притоне, среди тепла, деревьев, фонтанов, поющих птиц — всех тех мелочей, которые делают жизнь приятной и банальной: нежная пища, ласковый ветер, добротные дома с водопроводом. Затем, продолжая смеяться, он вернулся на поле боя. Позднее моя компаньонка проснулась — белокурая, гибкая, очаровательная, — и её глаза вспыхнули, когда она встретилась со мной взглядом.

— Так, — выпалила она, — вы вызволили меня из этой ужасной мужской бойни, чтобы я могла служить вашим необузданным и извращенным страстям! И это после того, что вы уже со мной сделали!

Я шагнула к ней, чтобы успокоить, но женщина встала в позу каратэ.

— Что вы имеете в виду? — удивленно спросила я. С вами никто ничего не делал.

— Сделать невинную девушку беременной — это, по-вашему, не сделать ничего? — возмутилась блондинка. — Повесить мне на шею все заботы с абортом, а самим пойти развлекаться с этими многоглазыми чудовищами? Нет уж, увольте, я больше не хочу иметь дела с этими противными мужчинами!

— Успокойтесь, сестра, — сказала я, вновь расстегивая блузку. — Я была столь же привлекательна для мужчин и не раз попадала в затруднительное положение, как и вы, так что отныне хочу вести жизнь простои…

— Хвала Сафо! — с облегчением воскликнула блондинка.

И мы стали парой и живем счастливо до сих пор. Зима ослабела, и Сумерки Богов прошли. Мир стал обновленным, полным любви, мудрости и счастья. Вот и вся история, малышка. А теперь иди, поиграй со своими сестрами.

— Но они вовсе не играют приятно! Они делают вещи, которые вы обе не велели мне делать.

— Как, ты до сих пор не научилась это делать? — спросила другая мама.

— Сияющая особа с золотым жезлом показала, как делать такие вещи. Она также сказала, что боги идут своими, таинственными и не страшными путями.

— Это может быть началом философии, — заметила первая мама.