Наконец, как это может повлиять на отношение Пути ко мне? («…Если тебя не съест кто-то побольше, приходи как-нибудь вечерком рассказать о своих похождениях».)
Один черт, решил я. Подходящий день испытать судьбу.
Я открыл все каналы. Чувство было такое, будто я бежал в хорошем темпе — и вдруг в шести дюймах передо мной возникла кирпичная стена. Я ощутил удар и отключился.
Я лежал на гладком, холодном камне. Ужасающий напор сил в сознании и в теле. Я достиг их источника и взял силы под контроль, приглушая до уровня, не угрожающего снести мне макушку. Затем слегка приоткрыл глаза.
Небо было ослепительно синим. Я увидел пару сапог, стоящих в нескольких футах от меня и повернутых ко мне носками. Я распознал в них сапоги Найды и, чуть повернув голову, увидел, что она в них и обута. Затем я также увидел, что в нескольких ярдах слева распростерся Далт.
Найда тяжело дышала, и мое логрусское зрение обнаружило угрожающий бледно-красный свет вокруг ее трепещущих рук.
Приподнявшись на левом локте и посмотрев вокруг, я заметил, что она стоит между мною и Знаком Пути, парящим в воздухе примерно в десяти футах.
Когда он снова заговорил, я впервые услышал в его голосе нечто, похожее на удовольствие:
— Ты пытаешься защитить его от меня?
— Да, — отозвалась Найда.
— Почему?
— Я делала это так долго, что было бы стыдно подвести его именно тогда, когда он действительно нуждается в защите.
— Создание Преисподней, знаешь ли ты, где стоишь?
— Нет, — сказала она.
Я смотрел мимо них на идеально чистое синее небо. То, на чем я лежал, было ровным участком скалы в несколько сот метров шириной, обрывающейся в ничто. Быстро повернув голову, я убедился, что скала, во всяком случае, откололась от склона горы; несколько темных впадин указывали на то, что там, возможно, были пещеры. Я увидел лежащую позади меня Корэл и заметил какое-то движение за Найдой и Знаком Пути. Это Люк пытался подняться на колени.
Я мог бы запросто ответить на вопрос, заданный Найде, но в этом не было никакого резона. Во всяком случае сейчас, когда она отвлекала на себя внимание и обеспечивала решающую передышку.
В камне слева от меня вились золотисто-розовые прожилки, и, хотя я никогда не был здесь, я вспомнил описание из рассказа моего отца и понял, что это место изначального Пути, глубочайший уровень реальности, что лежит в основе самого Амбера.
Я встал на четвереньки и пополз в сторону моря, в сторону Пути.
— Ты на другом конце Вселенной, ти'ига, в месте моей величайшей силы.
Далт застонал, перевернулся и сел, потирая глаза.
Я ощущал какую-то вибрацию на самой границе слышимости, исходящую от Найды; девушку целиком охватило красноватое свечение. Я знал, что она умрет, раз напала на Знак, и понимал, что сам нападу на него, если он убьет ее.
Застонала Корэл.
— Ты не причинишь вреда моим друзьям! — отчеканила Найда.
Я вспомнил оплеуху, отвешенную мне Знаком, прежде чем я смог воспользоваться спикардом — тогда-то он и переправил нас в свою твердыню. Значит ли это, что я действительно могу одолеть его вдалеке отсюда, на территории Логруса, где Путь слабее?
— Создание Преисподней, — обратился он к Найде, — столь отчаянный патетический жест, как твой, граничит с героизмом. Я испытываю к тебе определенную симпатию и не отказался бы иметь такого друга. Нет, я не причиню вреда твоим товарищам. Но я вынужден задержать здесь Корэл и Мерлина, как противодействующих силе, а остальных — по политическим причинам, пока не уляжется дискуссия с моим противником.
— Задержать? — повторила Найда. — Здесь?
Я осторожно поднялся на ноги, ощупывая ремень в поисках кинжала.
Люк встал и, подойдя к Корэл, опустился перед ней на колени.
— Ты очнулась? — спросил он.
— Как будто.
— Можешь встать?
— Наверное.
— Давай я помогу тебе.
Пока Люк помогал Корэл, поднялся и Далт. Я продолжал двигаться в сторону узора. Где, черт побери, Дворкин, когда он действительно так необходим?!
— Ты можешь войти в пещеры, что за тобой, и проверить помещения, — сказал Знак, — но сначала ты должен снять кольцо, Мерлин.
— Нет, сейчас не время распаковывать вещи и устраиваться поудобнее, — ответил я, надрезая себе кинжалом левую ладонь и делая последний шаг. — Мы надолго не задержимся.
Знак Пути издал звук, подобный небольшому удару грома, но не было ни молнии, ни всего, чего я ожидал в тот миг, когда он сообразит, что я держу в своей руке.
— Фокус, которому меня научил отец Люка, — объяснил я. — Давай поговорим.
— Да, — сказал Знак Пути. — Как благоразумные существа, коими мы являемся. Не желаешь ли подушек?
Немедленно рядом появились три пуфика.
— Спасибо, — сказал я, пододвигая к себе зеленый. — Я бы не отказался от охлажденного чая.
— С сахаром?
Глава 11
Я держал левую руку над Огненным Путем, сложенная лодочкой ладонь была наполнена кровью. Знак Пути парил передо мной в воздухе, совершенно забыв про Корэл, Найду, Далта и Люка. Я потягивал чай из покрытого изморозью стакана; среди колотого льда лежала веточка свежей мяты.
— Принц Мерлин, — начал Путь, — скажи мне, каковы твои желания, и мы быстро все уладим.
— О, не стоит беспокоиться, — произнес я, качнув ладонью; красная капля поползла по запястью. — Тем не менее спасибо.
Знак Пути задрожал, потом успокоился.
— Принц Мерлин, сейчас у тебя преимущество, но вряд ли ты до конца осознаешь смысл своей угрозы. Несколько капель твоей крови на моем физическом узоре способны разрушить порядок Вселенной.
Я кивнул.
— Знаю.
— Хорошо, — промолвил Знак Пути. — И каковы же твои условия?
— Мое условие — свобода, — ответил я. — Отпусти нас, и останешься в целости и сохранности.
— Нет ничего проще. Далта отправляй, куда пожелаешь. Что же касается девушки-демона, я уступаю ее с сожалением, ибо чувствую, что она могла бы составить хорошую компанию…
Люк пристально оглядел Найду.
— Что еще за «создание Преисподней» и «девушка-демон», черт побери? — спросил он.
— Ну, есть некоторые вещи, которых ты обо мне не знаешь… — отозвалась Найда.
— И это длинная история?
— Да.
— Тебя ко мне приставили? Или я тебе действительно нравлюсь?
— Никто меня к тебе не приставлял, и ты действительно нравишься мне.
— Тогда мы послушаем твою историю позже, — вздохнул он.
— Итак, забирай ее, — продолжил Знак. — И Далта. И Люка. Буду счастлив отправить этих троих куда пожелаешь. Что же касается тебя, то вам с Корэл, возможно, здесь будет безопасней, чем где бы то ни было.
— Возможно. А возможно, и нет, — ответил я. — Корэл, как ты к этому относишься?
— Забери меня отсюда, — попросила она.
— Достаточно ясно. Теперь…
— Подожди. Ты хочешь быть честным по отношению к своим друзьям, не правда ли?
— Разумеется.
— Тогда позволь мне указать на некоторые обстоятельства, которые они могли не принять во внимание.
— Давай.
— Леди Корэл, — сказал Знак, — им там, во Владениях Хаоса, нужен ваш глаз. Ваши желания тут не играют никакой роли. Если этого можно добиться, только лишив вас свободы, значит, так и произойдет.
Корэл тихо рассмеялась:
— Альтернатива тому — остаться твоей пленницей?
— Считай себя гостьей. Я обеспечу тебе любые удобства. Разумеется, для меня в таком положении дел будет явный выигрыш, не говоря уж о том, что я лишу противника твоего участия. Не спорю. Но ты должна выбрать одну из сторон, иначе неминуемо попадешь во власть другой.
Я посмотрел на Корэл, она слегка покачала головой.
— Итак, что будем делать? — осведомился я.
— Забери меня отсюда, — повторила Корэл.
— Ты слышал, — сказал я Знаку. — Уходят все.
— Молю о снисхождении еще на миг! — воззвал ко мне Знак.
— Зачем?
— Обсудим. Выбор между мной и Логрусом — не просто вопрос политики: кому достанется эта особа или как выполнить отдельную работу. Я и мой противник представляем два фундаментальных принципа, посредством которых существует Вселенная. Ты можешь лепить на нас ярлыки существительных и прилагательных большинства языков и дюжин наук, но по сути мы представляем Порядок и Хаос — Аполлоническое и Дионисийское, если угодно; или разум и чувства, если больше нравится так; безумие и рассудок; свет и тьму; сигнал и шум. Впрочем, точно так же это может означать, что ни один из нас не ищет исчезновения другого. Электрический стул или шаровая молния, классицизм или анархия, каждый из нас следует единственным курсом, и без другого эта дорога приведет к смерти. Оба мы знаем это, и та игра, в которую мы играем с начала всех начал — куда более тонкая штука; в итоге ее, возможно, следует судить только эстетически.