В Тир-на Ног'тх можно попасть только с самой вершины Колвира. Здесь природные уступы напоминают три ступени. Если житель Амбера придет сюда в нужный час, он увидит, как возникает лестница, уводящая в небо к светлому, мерцающему городу. Он встает на ступени и поднимается, помня о том, чтобы не смотреть слишком долго на одну ступеньку. Если засмотреться, она потеряет свою матовость и глазам предстанет страшная высота.

Лестница длинная, как и та, что ведет в Ребму или на Колвир в Амбере. Сам город — реальный, но кажется невещественным. Во дворце есть трон, на троне — монарх. Все искажено, все представляется иллюзорным. Путь Тир-на Ног'тха повторяет амберский, но цвет его иной — серебристо-белый без намека на голубизну прообраза. Из-за того, что все в Тир-на Ног'тхе искажено, этот Путь выкидывает шутки с перспективой. Кажется, что он то сужается, то расширяется, так что идущий по нему начинает чувствовать растерянность. По этой причине проходить его очень опасно.

На маленьком, скалистом острове Кабра стоит большой серый маяк. Здесь живет старый, сгорбленный, бородатый смотритель Джонин, и под его присмотром маяк давно помогает кораблям войти в гавань Амбера. Длинная каменная лестница ведет от маленькой пристани к западной стене маяка. Внутри можно найти морское снаряжение, карты, виски и книги. Корвин бежал сюда из темницы и тем прославил маяк. Для Джонина это означает наплыв гостей, а он предпочитает жить в одиночестве.

Если Амбер — первый из миров, то Арден — первый из лесов. Он прекрасен так, что захватывает дух. Здесь можно встретить самые разные деревья, от сосен и дубов до кленов, и все они величественно вздымаются вверх, и все принимают лишь тех гостей, которые им по вкусу. Юношей Корвин проводил в лесу часы, даже дни; некоторые считают, что там он теперь и скрывается. Однако лес — вотчина Джулиана, с тех самых пор как Эрик отдал ему Арден. Это было, когда к Корвину вернулась память. Джулиану подчиняются адские псы — омерзительные, демонические полуволки, которых он натаскал и от которых чуть сам не погиб. Они — его, но он им не доверяет. Подобно Джулиану, они слишком опасны.

Как у любой цивилизации, у Амбера есть свое искусство и свои художники. Живопись, скульптура, гобелены, танцы, музыка, театр и литература — все это имеет место, все стремится впитать и отразить культуру в целом.

Как в эпоху Возрождения нашего мира, здесь существует деление искусства на светское и духовное. В правление Оберона религиозное преобладало из-за тесной связи короля с культом Единорога, однако после его смерти художники получили свободу экспериментировать и высмеивать. Поскольку вопрос престолонаследия всегда остается сомнительным, поэты и певцы принялись шутить насчет следующего возможного правителя. Особенно сокрушительны песни и байки о Флоре.

В междуцарствие — промежуток от смерти Оберона до коронации Рэндома — было создано и множество трагедий. Часть из них затрагивала судьбу Корвина, но Эрик запрещал писать непосредственно об опальном принце. Поэтому драматурги сочиняли пьесы о правителях, предшествовавших Оберону, о королях из далеких Теней, однако всякий раз аллегория оказывалась достаточно прозрачной.

После смерти Эрика Бенедикт заказал несколько произведений об этом событии. Два громадных живописных полотна украшают сейчас общественный театр, большой гобелен попал в замок. По его же приказу были поставлены трагедия и пантомима (любимое зрелище амберской знати). Обе считаются почти классическими.

Как ни странно, искусству Янтарного Королевства свойственна скорее свободная, чем строгая форма. Казалось бы, если мифология повествует о борьбе с хаосом, то искусство должно обрести четкие канонические очертания, но нет, напротив. Драма тяготеет к импровизации, музыка — к дисгармонии, даже натюрморты сбивают с толку.

Создается впечатление, что амберское искусство строится по подобию адской гонки. В правление Рэндома, поощряющего свободное творчество, в живописи появились элементы абстракции, в музыке — атональности. Недавно, например, была поставлена пьеса, где два актера битых два часа сидят на сцене, не шевелятся и не произносят ни слова. Называется она, как легко догадаться, «Разговор двух хаоситов».

Впрочем, это для интеллектуалов, массы требуют другого. Во всех формах народного искусства главная составляющая — карнавальная. Произведения народного искусства описывают знаменитых людей: как они поют, пьянствуют, смеются и плачут в своей повседневной жизни. В живописи на заднем плане часто присутствует замок Амбер. На сатирических картинках он порой изображается перевернутым. На одном скандальном листке (автора так и не нашли) была нарисована Флора, совокупляющаяся с Единорогом. Флора лично повелела его сжечь.

Существуют придворные танцы, литература и музыка. Королевская семья любит маскарады и пантомимы, Рэндом даже затеял серию музыкальных представлений под своим патронажем. Нынешний Бард Амбера (что соответствует званию поэта-лауреата в Англии), когда не сочиняет эпическую поэму о гибели Эрика, разучивает с придворными шутами комические вирши. Поговаривают, что некий поэт из далекой Тени запечатлел историю Корвина, однако ни один амберский стихотворец еще не справился с этой сложной задачей.

Религиозное искусство существует, но влияние его все слабее. Изображать Единорога до сих пор почитается «всегда уместным», и лучшие живописцы во все времена будут рисовать Оберона в бою. По слухам, престарелый поэт заканчивает огромный труд о конце амберской невинности. Он связывает сие прискорбное событие с путешествиями по Теням, утверждая, будто Оберон, научившись проникать в Тень, открыл дорогу Хаосу. Однако поэт слеп и скорее всего умрет, не завершив творение своей жизни.

Величайшее литературное произведение — «Книга Единорога». Согласно легенде, ее написал Дворкин после беседы с Единорогом. Она венчает амберскую мифологию, как гекзаметры Гомера — древнегреческую. «Книга Единорога» для Амбера — то же, что «Илиада», «Одиссея» и Библия для нашего западного искусства. Другими словами — первооснова всего.

Практически неизбежны заимствования из Теней. Принцы и принцессы привозят из путешествий творения разных жанров, и хотя рядовым гражданам запрещено на них смотреть, описания просачиваются в народ. Эти влияния грозят сделать искусство Амбера еще более хаотичным.

Население Амбера защищает гражданский кодекс, уголовный кодекс и — по крайней мере знать — семейное уложение. Король — верховный судья и законодатель, хотя старая философия отдает первенство Единорогу.

Королевское семейство формально подчинено всем существующим уложениям, но на деле стоит выше закона. Ее членов разрешено привлекать к ответственности за содеянные преступления, хотя случая такого не было. Ходят рассказы об одном дворянине, который подал в суд на Оберона за убийство своей жены, но, добавляют, дворянин умер раньше, чем состоялись слушания. Поскольку никаких записей об этом иске не существует, вполне возможно, что вся история выдумана с начала до конца.

Поскольку монарх абсолютный, низложить его можно только силой (или если он сам отречется). Опять-таки на деле семья может от него избавиться, но это почти наверняка повлечет за собой гражданскую войну. Еще не было случая, чтобы короля свергли.

Помимо гражданского, уголовного и семейного кодексов существует и другой правовой метод. Много столетий королевская семья разрешает внутренние разногласия посредством личной мести, и этот обычай постепенно распространился на знать и даже дальше. Простонародью запрещено убивать из мести, но к виновным в этом преступлении всегда относятся снисходительнее, чем к обычным убийцам.