Пустая сцена, ничего больше — ни сюжета, ни действующих лиц. Из-за этой близости и этой удаленности. Поместите ее в рамку, если хотите, и назовите как угодно.

Но ветры кричат на семь голосов судного дня, если вы будете там (а не дай вам Бог), чтобы услышать их, — и вряд ли можно найти подходящее имя.

Через некоторое время сзади послышался шум мотора. С боковой грунтовой дороги на шоссе выскочил «харли», и уйти от него с таким грузом было невозможно. Таннер не увеличил скорость и позволил себя догнать.

Вскоре с ним поравнялся высокий худой человек с огненно-рыжей бородой. Он улыбнулся, снял с руля правую руку и махнул в сторону обочины. Таннер затормозил и остановился.

— Куда спешишь, парень? — спросил рыжебородый.

— В Бостон.

— Что у тебя в ящике?

— Так, лекарства.

— Травка? — Брови мужчины полезли вверх, и губы вновь растянулись в улыбке.

— Средство от болезни в Бостоне.

В руке рыжебородого появился пистолет.

— Слазь с мотоцикла.

Таннер повиновался. Рыжебородый поднял руку, и из кустов на обочине вышел человек.

— Откати машину этого типа дальше по шоссе ярдов на двести и поставь посередине. Потом вернись на место.

— В чем дело? — спросил Таннер.

— Как тебя звать? — будто не слыша, потребовал рыжебородый.

— Черт. Черт Таннер.

— Катись ты к черту!

Таннер пожал плечами, стянул правую перчатку и показал татуировку.

— Не верю, — сказал рыжебородый, глядя на татуировку.

— Как знаешь…

— Заткнись! — взревел рыжебородый и снова поднял левую руку.

В зарослях кустарника возникло какое-то движение. Человек двадцать или тридцать выкатили свои мотоциклы и выстроились по обеим сторонам дороги.

— Меня зовут Большой Брат, — заявил рыжебородый.

— Рад познакомиться.

— Знаешь, что тебе сейчас надо делать?

— Могу догадаться.

— Пойдешь к своему мотоциклу и попробуешь его забрать.

Таннер улыбнулся.

— Это будет трудно?

— Раз плюнуть!.. Только сперва отдай винтовку. — Большой Брат поднял руку, и вдоль дороги один за другим затарахтели мотоциклы. — Шагай.

— Ты думаешь, я псих?

— Нет. Давай винтовку и топай.

Снимая винтовку с плеча, Таннер продолжил движение и ударил прикладом под рыжую бороду. Потом бросил винтовку, сорвал с пояса гранату, выдернул чеку и швырнул ее влево. Она не успела еще взорваться, как он выхватил вторую и бросил направо.

Мотоциклисты двинулись к нему.

Таннер упал и выставил перед собой винтовку. Одновременно раздался первый взрыв. Когда раздался второй, Таннер уже стрелял.

Он уложил троих, затем поднялся и стал пятиться, стреляя с бедра. Патроны кончились, перезаряжать было некогда. Таннер успел трижды выстрелить из револьвера, прежде чем его свалили ударом цепи по голове.

Он очнулся от рева моторов. Рядом кружили два мотоциклиста, один из них был Большой Брат. На дороге валялись тела. Едва Таннер поднялся, как его сшибли колесом. Он пополз вправо и застонал от боли — по пальцам проехали шины, а затем последовал удар цепью по рукам.

Он заметил камень, подождал, когда мотоцикл снова приблизится, и, вскочив на ноги, бросил свое тело на подъехавшего врага; поднятая правая рука, зажавшая камень, опустилась один раз. При этом Таннера протащило по дороге, а когда он упал, на него наехал второй мотоцикл.

Бок пронзила невыносимая боль, словно разом сломались все кости. И все же, сделав адское усилие, Таннер протянул руку и ухватился за подпорку мотоцикла. Его проволокло футов десять, прежде чем он вытащил из ботинка кинжал. Удар вверх — и тонкий лист металла поддался. Потом пальцы Таннера разжались, он упал на бетон и почувствовал запах бензина. Рука нырнула в карман куртки и извлекла зажигалку.

В двадцати футах впереди Большой Брат разворачивался, из пробитого бензобака на дорогу текло горючее.

Таннер приготовил зажигалку — с колпачком в виде черепа и крылышками по бокам. Палец крутанул колесико, посыпались искры, загорелся фитиль. Таннер поднес его к луже бензина, и вспыхнувшее пламя прочертило на бетоне огненный след.

Большой Брат закончил разворот и, пригнувшись к рулю, уже мчался на Таннера. Когда он увидел, что произошло, его глаза расширились и ухмылка мгновенно слетела с лица. Он попытался спрыгнуть с мотоцикла, но было поздно.

Бензобак под ним взорвался, и Большой Брат рухнул на землю с куском железа в голове.

Таннера захлестнул огонь, он слабо колотил руками, пытаясь погасить языки пламени. Тело было в крови, члены сковала смертельная усталость. Он увидел свой мотоцикл, невредимо стоящий дальше на дороге, и пополз.

Добравшись до мотоцикла, Таннер перекинул тело через сиденье и минут десять лежал, свесившись, не в силах пошевелиться. Дважды его вырвало.

Через час он сумел оседлать мотоцикл, но не проехал и полумили, как навалилась дурнота и началось головокружение.

Таннер свернул с дороги и последними усилиями закатил мотоцикл в кусты. Затем, пошатываясь, упал на землю, и все погрузилось во тьму.

В театре Агонии, на сцене Бреда, по освещенному молниями ландшафту Ночи и Сна бредут воспоминания — то, что было, и то, чего не было, то, что есть, и то, чего никогда не может быть, сексуальные или бесполые, серьезные или абсурдные, редко запоминающиеся, прекрасные, глупые, приземленные, печальные или веселые, разноцветно-темные и темно-разноцветные. Вот, пожалуй, и все, что можно сказать о них, разве только следует добавить, что неизвестно, от какой искры они зажигаются.

Человек в черном идет по разбитой дороге под тускло светящимся небом.

Он будто говорит: «Я отец Смерт, священник из Олбани, совершаю паломничество в бостонский собор, дабы помолиться за спасение человека. Через горы, через Долину, мимо сверкающих вершин и через качающиеся мосты тяжелой поступью идут мои ноги. В этом лесу рядом с дорогой, где толстым ковром лежит роса, я дождусь заката».

Слышится звук, похожий на урчание двигателя, только он все никак не утихает и в то же время не становится громче. Затем к этому звуку добавляется звук стучащих о днище автомобиля камешков с интервалом в пять секунд.

К лесу приближается еще один человек, одетый во все серое, в красной маске с концентрическими кругами вокруг отверстий для глаз, с узкой прорезью для рта и тремя «V» в центре лба.

Подходя к святому отцу, он будто говорит: «Я бы хотел побеседовать с тобой, священник».

«Что ты хочешь сказать?»

«Я прошу тебя помолиться за одного человека».

«Сие моя обязанность. За кого мне помолиться?»

«Не обязательно знать его имя. Он лежит далеко отсюда, похороненный в чужой земле».

«Как же я смогу молиться за него, не зная имени?»

«И тем не менее молись. Всем созданиям, без различия, будет польза».

«Я не могу сделать это».

Среди ритмичных ударов и грохота звучат размеренные слова: «Молись. Хотя молящееся сердце и не упоминает имени, тот, кому адресована молитва, знает его. А потом оставь эту ночь и иди со мной, в мой дом».

Он поднимает ветку, и там виднеется дверь.

Что это за место? Что-то наподобие храма? Похоже на салон легкового автомобиля, только значительно больше. Человек в маске садится за руль. Пристально глядя вперед, он не двигается с места.

«Кто ты?»

«Не имеет значения. Тот, кто ведет».

«Куда? Зачем? В чем причина?»

«Знай, что когда я брался за это дело, я не хотел умирать. Мне было страшно, но я вел. Я преодолел множество препятствий на пути, громы и молнии сыпались с неба на мою голову, сон хотел сломить меня после смерти моего друга, но я боролся с ним лекарствами и собственной волей, понимая, что незримый огонь, проходящий через поврежденную радиационную защиту, сжигает мое тело. Я и машина слились воедино для выполнения поставленной задачи. Вновь и вновь ранит меня этот огонь, голова моя становится все тяжелее».

Он медленно опускает голову на руль.