По лестнице спустилась Элоиза. Том встал, а за ним и офицеры.

— Моя жена, — сказал Том. — Мадам Элоиза...

Полицейские снова представились.

— Мы говорим о доме Притчардов, — пояснил Том Элоизе. — Что-нибудь выпьешь, дорогая?

— Нет, спасибо. Я подожду. — Элоиза оглянулась, будто хотела уйти в сад.

Мадам Аннет вернулась в кухню.

— Мадам Рипли, может быть, вы видели какие-нибудь свертки — вот такой длины, — доставленные... оставленные где-нибудь на вашей земле? — Офицер показал руками, какой длины должен быть сверток.

Элоиза с удивлением посмотрела на него.

— От флориста?

Полицейские вынужденно улыбнулись.

— Нет, мадам. Брезент, обвязанный веревкой. В прошлый четверг... или пятницу.

Том предоставил Элоизе самой объяснять, что она только что приехала из Парижа. Она провела ночь с пятницы на субботу в столице, а в четверг она была в Танжере.

Объяснение было принято.

Полицейские посовещались, затем один из них сказал:

— Можно побеседовать с вашим другом из Лондона?

Эд Банбери стоял у кустов роз. Том окликнул его, и Эд поспешно подошел.

— Полиция хочет поговорить с тобой о каком-то свертке, якобы принесенном сюда, — сказал Том, когда они поднимались по ступенькам. — Мы с Элоизой ничего такого не видели. — Том говорил непринужденно, он не знал, где сейчас полицейские — то ли за его спиной на террасе, то ли в гостиной.

Полицейские все еще были в гостиной, когда Эд вошел туда.

Эда спросили, не видел ли он серого свертка, более чем метр длиной, на дороге, под живой изгородью — или где-либо еще, даже за воротами.

— Нет, — ответил Эд. — Нет.

— Когда вы приехали сюда, мсье?

— Вчера, в пятницу днем. Я обедал здесь. — Нахмуренные светлые брови Эда придавали его лицу особенно честное выражение. — Мистер Рипли встретил меня в аэропорту Руаси.

— Спасибо, сэр. Чем вы занимаетесь?

— Я журналист, — ответил Эд. Затем ему пришлось написать свое имя и лондонский адрес в полицейском блокноте.

— Передайте наилучшие пожелания миссис Мёрчисон, если вновь будете с ней говорить, — сказал Том. — Я с удовольствием о ней вспоминаю — правда, немного смутно, — добавил он с улыбкой.

— Мы будем с ней говорить, — ответил полицейский, тот, что с каштановыми прямыми волосами. — Она... ну... она думает, что кости, которые мы нашли... или Притчард нашел... это кости ее мужа.

— Ее мужа? — недоверчиво переспросил Том. — Но... где Притчард мог их найти?

— Мы точно не знаем, но, скорее всего, недалеко отсюда. В десяти, пятнадцати километрах.

Жители Вуази еще не высказывались, подумал Том, даже если предположить, что они что-то видели. И Притчард не упоминал Вуази — или все-таки упоминал?

— Конечно, вы сможете идентифицировать скелет, — сказал Том.

— Le squelette est incomplet, m'sieur. Il n'y pas de tete[60], — серьезно ответил светловолосый полицейский.

— Это ужасно! — прошептала Элоиза.

— Мы сперва должны определить, сколько он пробыл в воде.

— А одежда? — спросил Том.

— Ха! Все сгнило, мсье. Даже пуговиц нет, настоящий саван! Рыба... течение реки...

— Течение, — повторил второй полицейский, показывая жестом. — Оно уносит — плоть, одежду...

— Жан! — второй полицейский махнул рукой, словно желая сказать: «Прекрати! Здесь дама!»

Они замолчали на пару секунд, затем Жан продолжил:

— Не помните, мистер Рипли, вы видели, как мистер Мёрчисон входил в аэропорт Орли в тот день, несколько лет назад?

Том помнил.

— Я не припарковывал машину в тот день. Я остановился у тротуара, помог мистеру Мёрчисону вытащить багаж... и завернутую картину... и уехал. Это было на тротуаре перед дверьми аэропорта Он мог легко донести свои вещи. Поэтому я не наблюдал за ним, когда он входил туда.

Полицейские шепотом посовещались, заглядывая в свои записи.

Том предположил, что они сверяются с теми показаниями, которые он дал в полиции несколько лет назад, что он оставил Мёрчисона с вещами на тротуаре у дверей Орли. Том не собирался упоминать, что его показания уже записывали. Он не хотел говорить и о том, что ему кажется странным, что кто-то привез бы Мёрчисона сюда обратно в его дом, чтобы убить, или что Мёрчисон покончил жизнь самоубийством поблизости от его дома. Том внезапно встал и подошел к жене.

— С тобой все в порядке, дорогая? — спросил он по-английски. — Я думаю, джентльмены скоро закончат. Ты не хочешь присесть?

— Со мной все в порядке, — ответила Элоиза довольно холодно, как будто давая понять, что странные и таинственные действия Тома навлекли в дом полицейских и что ей неприятно терпеть их присутствие. Она прислонилась, скрестив руки на груди, к буфету, довольно далеко от полицейских.

Том повернулся к стражам порядка и сел, словно совсем не собирался торопить их уход.

— Не будете ли вы так любезны передать миссис Мёрчисон — если вы будете разговаривать с ней, — что я хотел бы снова с ней поговорить? Она знает все, что я могу сказать, но... — он замолчал.

Светловолосый полицейский, которого звали Филипп, ответил:

— Да, мсье, мы передадим ей. У нее есть ваш номер телефона?

— Я однажды ей давал, — любезно ответил Том. — Он не изменился.

Второй полицейский поднял палец, привлекая внимание напарника, и сказал:

— А что насчет той женщины — Цинтии Граднор — из Англии? Мадам Мёрчисон упоминала ее имя.

— Цинтия? Да... — отозвался Том, как будто припоминая. — Я знаком с ней. А что?

— Полагаю, вы недавно виделись с ней в Лондоне?

— Да, так и есть. Мы посидели с ней в pub anglais. — Том улыбнулся. — Как вы узнали?

— Мадам Мёрчисон сообщила нам, а она говорила с самой мисс Цинтией...

— Градно-ор, — подсказал светловолосый полицейский, предварительно сверившись с записями в блокноте.

Том начал чувствовать себя не в своей тарелке. Он старался думать о том, что может произойти. Что за вопросы они еще зададут?

— Вы виделись с ней в Лондоне... встречались по какому-то особому поводу?

— Да, — ответил Том. Он повернулся так, чтобы видеть Эда, который сидел, откинувшись на спинку стула. — Помнишь Цинтию, Эд?

— Смутно, — ответил тот по-английски. — Несколько лет ее не видел.

— Повод, — продолжал Том, обращаясь к полицейским, — был такой: я хотел спросить у нее, что мсье Притчарду от меня надо. Понимаете, я обнаружил, что мсье Притчард... слишком уж дружелюбен, напрашивается на приглашение в мой дом, например, — хотя моя жена к этому совсем не расположена. — Тут Том рассмеялся. — Однажды я зашел к чете Притчардов на стаканчик вина, и мсье Притчард упомянул Цинтию...

— Градно-ор, — повторил полицейский.

— Да. Мсье Притчард предположил, когда я был у него в гостях, что эта Цинтия относится ко мне недружелюбно — имеет что-то против меня. Я спросил Притчарда, почему он так считает, и он не сказал мне. Это было неприятно, но очень в его духе. Так вот, когда я был в Лондоне, мне удалось найти телефон мадам Граднор, и я спросил у нее: «Что это за дела с Притчардом?» — Том смутно помнил, что Цинтия Граднор намеревалась (по мнению Тома) защищать Бернарда Тафтса от клейма мошенника. Цинтия придерживалась определенных, ею же установленных границ, что могло обернуться на пользу Тома.

— И что же? Что вы узнали? — Темноволосый офицер посмотрел на него с интересом.

— К сожалению, немного. Цинтия сказала мне, что не знакома с Притчардом... и никогда его не встречала. Он звонил ей как-то. — Том вспомнил о посреднике, каком-то Джордже, на большой вечеринке для журналистов, на которой были и Притчард, и Цинтия. Посредник, услышав рассказ Притчарда о Рипли, сказал ему, что есть женщина, которая ненавидит Рипли. Так Притчард узнал ее имя (и видимо, Цинтия узнала имя Притчарда), но они на этой вечеринке не познакомились лично. Том не собирался предоставлять полиции эти сведения.

— Странно, — пробормотал светловолосый офицер.