– Разумеется, – ответил тот, похоже, даже не обратив внимания на тему разговора, а затем повернулся ко мне: – Когда вы уезжаете?

– Как только приедет Эдит. Сначала в Вашингтон, потом в Нассау. Дик поедет в Хьюстон и Лас-Вегас.

– А вы встретитесь с Хьюзом на этот раз?

Я принялся подмигивать Дику, потом натужно откашлялся:

– Роберт...

– А он знает, что Эдит приедет с вами? Не возражает против этого? Из того, что вы нам рассказали, он не похож на человека, который обожает сюрпризы.

Я ничего не ответил, закрыл глаза, потом открыл. Дик холодно посмотрел на Стюарта, затем развернулся ко мне эдаким нахмуренным Голиафом.

– Ах ты, сукин сын, – прогрохотал он, – куда ты меня втянул?

– Он не знал, – напомнил я Стюарту. – Вы с Беверли заставили меня пообещать ничего ему не говорить. Не далее как вчера, Роберт, в кабинете Беверли.

Тот закашлялся, катастрофически покраснел и принялся перекладывать бумаги на столе.

– Нам с тобой лучше поговорить наедине, – тихо сказал я Дику. – Мне нужно кое-что тебе объяснить.

Пока я судорожно давился смехом в коридоре, Дик прислонился к стене с довольной улыбкой на лице:

– Классно я сыграл, как ты думаешь?

– Ужасно, – все еще смеясь, ответил я. – Теперь ты полноправный член клуба. Когда мы вернемся, сначала для виду погрусти, но, ради бога, не надо выглядеть оскорбленным. Не то Беверли и Роберт излишне занервничают.

Чек приготовили только в четверг утром, за шесть часов до того, как я должен был встретить Эдит в аэропорту Кеннеди и отвезти ее в Вашингтон. Это был чек от "Макгро-Хилл" на девяносто семь тысяч пятьсот долларов, выписанный на мое имя, зарезервированный в "Банкерс траст". Общая сумма первой выплаты, "начальных инвестиций", составляла сто тысяч, но я был несколько на мели во время своей мартовской поездки, и издательской казне пришлось расстаться с двумя с половиной тысячами долларов. Мы с Диком отнесли чек в банк "Чейз-Манхэттен", где у меня уже был счет. Там меня проинформировали, что им понадобится три дня для расчетов.

– Завтра я должен быть в Вашингтоне, и мне нужно, чтобы вы перевели эту сумму в дорожные чеки до моего отъезда.

– Идите в "Банкерс траст", – предложили мне. – Это их чек.

Мы с Диком запрыгнули в такси.

– Дай-ка мне посмотреть на эту штуку. – Дик держал бумажку так осторожно, будто она сделана из стекла, и, казалось, внимательно изучал каждую буковку и циферку – Бог ты мой, ты когда-нибудь видел чек на такую сумму? – наконец пробормотал он.

– На бумаге, – ответил я. – А это деньги. Девяносто семь... тысяч... пять... сотен... долларов. Представь такую сумму по одному доллару, вообрази, как разбрасываешь ее по ковру или запихиваешь в кейс. Некоторые люди готовы убить ради такой суммы.

– Ради гораздо меньшей.

Да, это были деньги, больше денег, чем я когда-либо видел, но не в них заключалась суть игры. Они были необходимостью, средством, наградой, но не причиной, по которой я летал в Мексику и Пуэрто-Рико, лгал Беверли Лу и Хэрольду Макгро или направлялся этой ночью в Вашингтон и Нассау на встречу с человеком, которого там не было.

Но в "Банкерс траст" отнеслись к нашей проблеме скорее с пиететом Дика, чем с моим относительным пренебрежением. Меня немедленно препроводили по огромному голубому ковру к служащему, восседавшему за стойкой из красного дерева. Дик стоял у двери, скрестив руки на груди, невозмутимый и сильно смахивающий на слона. Не иначе, подумалось мне, они приняли его за моего телохранителя. Бог знает, за кого в таком случае они приняли меня. Возможно, за "крестного отца", путешествующего с наемным убийцей. Я надел серый костюм и самый лучший галстук, но все равно не мог представить себя человеком, обналичивающим чек достоинством девяносто семь тысяч пятьсот долларов. Служащий банка, похоже, наконец-то пришел к какому-то заключению. Я тщетно убеждал его разделить сумму на две части и выписать два чека: один, пятидесятитысячный, на имя Х.-Р. Хьюза, а другой – на Клиффорда Ирвинга. Нет, это невозможно. Я должен депонировать чек на свой счет в другом месте и подождать, пока его обналичат.

– Слушайте, у меня скоро улетает самолет. Давайте сделаем проще. Дайте мне наличные. Я куплю банковские чеки.

Банкир слегка покраснел:

– Мистер Ирвинг, у нас сейчас на руках нет такой суммы денег.

– Вы хотите сказать, что не можете покрыть мой чек? – возопил я в ошеломлении.

– Мистер Ирвинг, вы, похоже, не понимаете... Это крупный чек. Большая сумма денег. Мы не можем...

– Позвоните Хэрольду Макгро, – приказал я. – Если чек не будет разделен на части так, как я того хочу, и если я не попаду на свой самолет, то все мои радужные планы рухнут, а вместе с ними не только мои, но и ваши.

Банкир попросил меня подождать. Спустя несколько минут он вернулся и сказал, что банк почтет за честь выполнить мои указания и приносит свои извинения за необоснованную задержку. Уже на улице, с двумя чеками в кейсе, я повернулся к Дику. Новая реальность с утроенной силой обрушилась на меня.

– Ты прав, – признал я. – Это действительно деньги.

– А что я говорил? Ты всего два раза встретился с Ховардом Хьюзом, а уже полностью потерял чувство меры. Но что мы будем с ними делать?

– Инвестировать, – заявил я. – Купим часть американского бизнеса. Познакомлю тебя с моим брокером в "Меррил Линч".

– Как-то я не уверен, что так уж горю желанием заиметь долю в американском бизнесе. Мне не внушают доверия заправляющие в этих делах люди. Вот, в банках даже не желают обналичивать выписанные ими чеки.

В тот же день, ничтоже сумняшеся, на те десять тысяч, которые я ему дал, Дик открыл брокерский счет в "Меррил Линч" и прикупил триста акций "Фуджи".

В Вашингтоне цвели вишни, поэтому отели были забиты до отказа. Единственное свободное место, которое смогли для нас найти в "Америкэн экспресс", находилось в роскошном отеле города Александрии, штат Виргиния. Эдит была в восторге:

– Никогда не бывала в Виргинии!

Мы взяли напрокат машину в аэропорту, а в воскресенье решили прокатиться и осмотреть полностью восстановленный колониальный город Уильямс-бург, который Эдит часто называла "Диснейлендом XVIII века". На следующий день стало ясно, что все дела у нас будут именно в Вашингтоне, поэтому пришлось переехать в маленький, дешевый, но чрезвычайно приятный отель "Харрингтон".

Я провел все утро в Управлении по делам гражданской авиации, настырно роясь в толстых книгах, содержащих информацию по судебным разбирательствам, связанным с "Транс уорлд эйрлайнз" и "Нортист эйрлайнз". Согласно сообщениям, обе эти компании Хьюз практически разорил. Покинув здание администрации с двумя часами непрерывного текста, наговоренного на пленку, и ощущением некоторого замешательства, я понял, что если хочу уяснить хоть часть прочитанной и записанной мною информации, то придется срочно брать ускоренные курсы юридического жаргона и деталей бюрократической волокиты.

В тот же день я позвонил в Пентагон. Еще в Нью-Йорке у меня состоялся познавательный разговор с Мартином Акерманом, моим другом и адвокатом, защищавшим меня в деле по обвинению в клевете, возникшем после выхода моей последней книги. Марти был одним из тех избранных вне стен "Макгро-Хилл", "Лайф" и острова Ибица, которые знали о моих встречах с Хьюзом Я даже показал ему письма, но, разумеется, он был не в курсе, что все это часть мистификации. С самого начала Мартин воспылал энтузиазмом и изо всех сил старался помочь. А сделать этот парень мог немало, так как был не только адвокатом, но еще бизнесменом и миллионером. Акерман разбирался в больших деньгах и тех хитросплетениях, которые устраивали люди, дабы получить их.

– Не думаю, что Хьюз даст тебе реальные цифры о своих доходах и вложениях, – сказал он мне, – а знать такую информацию никогда не помешает. Попробуй нарыть что-нибудь в Пентагоне. У них там должна быть служба, которая занимается контрактами по обороне. Там, скорее всего, есть схема организации "Хьюз тул" и "Хьюз эйркрафт". Когда достанешь информацию – если достанешь, – то, наверное, ни черта там не поймешь, но я помогу тебе разобраться.