В кишках будто провернули нож; я спросил:

– Что конкретно им известно?

– Что она была с тобой в Мексике в феврале. Они охотились на нее последние несколько дней и нашли на Багамах.

– Они подумают, что она приехала посмотреть на Ховарда Хьюза. – Я попытался смотреть на происходящее с оптимистической точки зрения, но как-то не получалось. – Нина с кем-нибудь говорила?

– Я не смог этого выяснить.

– Она этого не сделает, – заверил я. – Я ее знаю, она пошлет их подальше или скажет: "Без комментариев".

Но вот мне придется говорить, потому что вне зависимости от поведения Нины история о поездке в Мексику и нашей встрече в Калифорнии вскоре выплывет на свет. И прежде всего мне придется рассказать Эдит. В эту ночь в номере гостиницы "Челси" я до двух часов объяснял жене, что в Оахаке и Беверли-Хиллз был не один.

Эдит плакала, пока наконец не заснула.

Несмотря на наше собственное чувство одиночества, мир вокруг не исчез и по-прежнему атаковал нас. Каждый вызов требовал ответа. Дик все еще был в Пальме – один, ничего не знающий, беззащитный. Я позвонил ему из Коннектикута в тот день, когда решил сказать всю правду Мори.

– Не делай этого, – умолял он.

Мне приходилось снова и снова повторять:

– Я знаю, что делаю. Доверься мне. Я говорю только с адвокатами, а не с полицией.

С тех пор судебные приставы наведывались к нему домой, в Пальму, запугивали повестками в суд и угрожали экстрадицией. Когда они исчезли, появились репортеры. Дик запер дверь и держал оборону.

– Но почему ему нужен собственный адвокат? – спрашивал я Мори. Мы опять сидели в его офисе, на следующее утро после моего признания Эдит. Я был совершенно измотан, ночь спал урывками, то и дело просыпаясь от кошмаров. – Мы с Диком одна команда. Мы затеяли это... – слово "преступление" застряло у меня в горле, словно кость, – эту аферу вместе. Мы доверяем друг другу. Почему ты не можешь защищать нас обоих?

– Потому что это так называемый конфликт интересов. – Мори вздохнул и сунул в рот тонкую гаванскую сигару. – Обычно если в преступлении замешан не один человек, а два и более, то у порога здания суда возникает давка. Подозреваемые ломятся в дверь, пытаясь друг друга опередить: тут идет гонка, кто кого первым сдаст. – Он сделал паузу. – Например, что ты скажешь, если я устрою так, что вам с Эдит предложат пойти к прокурору и подписать чистосердечное признание в обмен на защиту и судебную неприкосновенность?

– Защиту от наказания?

– Именно. Это возможно. Единственная загвоздка: Дик отправится в тюрьму, возможно лет на пять.

– Ты прекрасно знаешь, что я этого не сделаю.

– Не сомневаюсь. Ты, скорее всего, и не сделаешь. Но допустим, что Дику предложат то же самое – защиту в обмен на признание. Его адвокат поступит, по меньшей мере, неэтично, если не расскажет ему о подобной возможности. Но я не могу сам сделать ему такое предложение – это означало бы предать доверие моих клиентов, то есть твое и Эдит. Вот почему Дику нужен независимый совет. – Впервые на лице Мори появилось подобие улыбки. – Ты знаешь Саскинда. Я – нет. Теперь скажи мне – он согласится, если услышит подобное предложение?

– Нет, он тоже на такое не пойдет. Только не Дик.

– Я рад, что ты так в этом уверен. Я видел, как в подобных обстоятельствах родные братья грызли друг другу глотки.

– Но не Дик, – повторил я. – Он не сможет так поступить. Даже если забыть обо мне, он никогда не бросит на растерзание волкам Эдит.

Но поджилки у меня затряслись, а на уверенность в собственном друге легла мрачная тень слов Нессена.

Сомнение тихо ворочалось где-то в глубине души, когда позднее тем же утром я позвонил Дику и сообщил, что Мори выбрал для его защиты двух адвокатов – Мертона Сарноффа и Фреда Бойдена – и что Бойден прилетит на Майорку на следующий день и, возможно, заберет его с собой в Нью-Йорк.

– Да, и еще одно, – сказал я. – Даю слово, что ничего здесь не буду предпринимать, пока не посоветуюсь с тобой. Так что... – Я помолчал. – Дик, ты тоже не делай ничего, не предупредив меня.

Почтовые инспекторы и команда репортеров из "Лос-Анджелес таймс", включая Джона Голдмана, привезли с Багам Нину. Мы впервые узнали об этом от Джона Маршалла, который позвонил Мори вечером 2 февраля. Разговор был дословно записан секретарем Нессена. Маршалл объяснил, что представители федеральных властей сами приехали к ним в отель "Трежер Кей" на Багамы.

– Мы не отказывались от встречи с ними, и, как мне кажется, нет никакого смысла не отвечать на их вопросы. Я уже прочитал заявление Ирвинга. Нина потрясена и не хочет с ним говорить... Она сказала, что была в Мексике с Ирвингом, который якобы приехал туда на встречу с Хьюзом. Ирвинг говорит, что встретился с ним, Нина этого подтвердить не может, – подчеркнул он. – Насколько ей известно, он вообще ни с кем не встречался и никуда не летал на самолете.

Мори промолчал.

– Нина – респектабельная женщина, – продолжил Маршалл, – из хорошей семьи. Печально, что она спуталась с Ирвингом. Сейчас Нина собирается сделать заявление. Я сказал, что в сложившихся обстоятельствах ей придется говорить только правду, и она согласилась поехать в Штаты. Ей необходимо снять с себя подозрения, ведь ее образ – само благородство. Я хотел бы, чтобы вы передали Клиффорду от меня и Нины, что он должен смириться с последствиями. Я же, как менеджер Нины, настаиваю на том, чтобы она говорила только правду. Ирвинг не особенно-то о ней заботился, впутав ее в это дело. Я не вижу смысла в том, чтобы она защищала его.

Он некоторое время говорил таким напыщенным тоном, пока Мори не вмешался с вопросом:

– Вы вместе с Генри Фордсом? – Нам уже намекали на это обстоятельство, а затем мы получили подтверждение Фрэнка Маккалоха, сообщившего Джону Вентворту, что он перевозил Нину из Лондона на Бермуды в компании Фордса.

Но Маршалл ловко обошел этот вопрос:

– На Багамах мы были с людьми Гиннесса и Рутса.

– Сожалею, что мы не добрались до вас первыми, – сказал Мори.

– Передайте мое с Ниной послание Клиффорду.

Мори рассмеялся:

– Слушайте, странный у вас английский! Что значит "мое с Ниной"? Вы хотели, наверное, сказать "наше с Ниной".

– Нет, – ответил Маршалл, не поняв, в чем дело. – Мое с Ниной. Мы очень сожалеем и надеемся, что он со всем разберется. Я не могу позволить Нине хоть как-то его защищать, если это может повредить ее репутации.

Менеджер повесил трубку, а Мори повернулся ко мне, одарив меня печальным взглядом, в котором, однако, проскальзывал какой-то дьявольский огонек:

– Ну что ж, парень, с твоей Ниной все понятно. Если она уже столько наговорила, то расскажет и остальное.

Мне нечего было ответить. Нина знала детали мистификации и всегда предупреждала меня: "Будь осторожен, дорогой".

И все же, прекрасно зная о последствиях, она не смогла удержаться, чтобы не растрепать всем желающим о том, как я не встречался с Ховардом Хьюзом в Мексике.

– Я не понимаю ее, – признался я, чувствуя легкое оцепенение.

Однако впоследствии для всех, включая и меня, стали совершенно очевидны причины происходящего. Джон Маршалл и его многообещающая суперзвезда были готовы давать интервью кому угодно и о чем угодно. Нина обычно слегка краснела, а потом говорила:

– Это так необычно, я просто поражена, не могу ничего понять... Честное слово, поверьте, я не знала почти ничего о Ховарде Хьюзе, пока не прочитала о нем... Я бы хотела снова увидеть Клиффорда, ведь я верна своим друзьям. И я с радостью услышу от него правду... Похоже, меня обманул мужчина, которого я считала идеальным, – мягкий, милый, обаятельный, такой умный... Молю Господа и надеюсь, что у Клиффа есть объяснение всех своих поступков... Для меня это стало мучительным опытом, но я вернулась в США и исполню свой долг – расскажу всю правду.