Деникину докладывали, что разложение армии принимает угрожающий размах. Перед ним положили данные, свидетельствующие, что за сентябрь 1919 года белыми были изнасилованы 138 одних только евреек! Причем среди них были девочки 10–12 лет. Большевики за подобные злодейства безжалостно казнили виновных. Белое же командование к этому относилось чаще всего довольно-таки безучастно. Видимо Деникин страшился жестокими репрессиями за воинские преступления вызвать недовольство личного состава ВСЮР. Но результат его мягкости был много худший — он вызвал недовольство миллионов мирного населения. В результате белую армию возненавидели повсюду — ив Совдепии, и на Юге России. На территории, подчиненной Деникину, в период наибольшего его продвижения на север, проживало до 50 миллионов человек. Это больше, чем в то время насчитывалось населения во Франции. И, казалось бы, у Деникина были колоссальные ресурсы для пополнения армии. Но армия его не только не пополнялась, напротив — она таяла от дезертирства в большей степени, чем от боев с красными. Деникин писал приказы, циркуляры, но уже ничего не помогало. Не хватало Антону Ивановичу воли расставить восклицательные знаки.
Больше того, казалось, сама природа восстала против белых. У Булгакова в «Беге» потом Хлудов скажет: «Никогда не бывало, а теперь воду из Сиваша угнало, и большевики, как по паркету, прошли». Но, если бы это был единственный случай. Деникинская армия, заметно уступая красным по числу штыков, вдвое с лишним превосходила ее по саблям. А это давало белым известное преимущество. Потому что, благодаря большей подвижности этого рода войск, белые могли наносить неожиданные удары в слабых участках неприятельского фронта. Как в случае с мамонтовским рейдом. И даже уже в декабре 1919, когда отступление белых приобрело форму катастрофы, у Деникина был случай переломить ход войны. Он посылает навстречу измотанной предшествующими боями и длинными переходами армии Буденного отборную двенадцатитысячную конную группу генерала Павлова. Если бы Павлов сразу же столкнулся с Буденным, то, вероятно, Первая Конная тут бы и прекратила свое существование. И неизвестно, как там дальше развернулись события на Юге России, когда бы у красных совсем не осталось кавалерии. Но Павлов заблудился! В тридцатиградусный мороз он со своим корпусом забрел в какую-то безлюдную степь. И из двенадцати тысяч шашек больше половины попросту замерзли, в том числе и сам генерал Павлов. Верно: «Георгий-то Победоносец смеется!»
Деникин был одним из немногих русских военачальников, кто побеждал не числом. И в японскую, и в германскую, и в гражданскую ему удавалось с меньшими силами одолевать неприятеля. Разумеется, не всегда. Но чаще, чем терпеть поражения. Однако к концу 1919-го соотношение сил белых и красных сложилось слишком подавляюще в пользу последних. Но даже это не главное. Основная причина поражения Деникина в том, что у него не было идейной основы для его борьбы. Он не был монархистом, он не был социалистом. Его лозунг «За Россию единую неделимую!» тогда не нашел вообще никакого сочувствия в народных массах. Массам гораздо понятнее и ближе был лозунг «Земля — крестьянам, фабрики — рабочим!». Мужику из какой-нибудь захолустной деревеньки, до единой и неделимой России не было никакого дела. Это слишком высокая сфера для интересов простого русского хлебопашца. Больше того, этот лозунг принес Деникину тяжелейшую проблему во взаимоотношениях с народами южной России — с кавказцами, с малороссами, с казаками, которые видели в нем проявление великорусского шовинизма. Кстати, Деникину кто-то из его соратников посоветовал пообещать кавказцам независимость взамен на их совместное с белыми участие в борьбе против красных, а после победы отказаться от своих обещаний. Деникин категорически отверг такой совет. Точно так же в 1918-м он отверг помощь германцев, потому что сохранял союзническую верность Антанте и считал германцев такими же своими врагами, как и большевиков. А ведь 1918 год — это было очень дорогое для Добрармии время, потому что большевики еще не окрепли, а из Сибири успешно наступали войска Колчака.
Юрий Власов в своей эпопее «Огненный крест» написал: «Советская власть не могла быть разрушена чисто военными, механическими действиями — и вот это не укладывалось в генеральские головы, даже не возникало там. Они мыслили гражданскую войну как чисто военные операции». Да, если бы Деникин, имея под ружьем 150 тысяч, воевал с одним только полумиллионным южным фронтом красных, скорее всего он победил бы. Он умел малым числом побеждать сильнейшего врага. Но генерал так повел политику, что оказался со своими добровольцами против многомиллионного народа, который вскоре стал воспринимать белых как иноземную свирепую орду. Своей политикой Деникин сам сделал большевиков силой, ведущей отечественную войну. И, конечно, выиграть у них эту войну не по плечу было даже такому талантливому полководцу, как генерал Деникин.
В начале апреля 1920 года Деникин передал командование остатками белых армий генералу Врангелю и навсегда уехал из России.
Он жил в Великобритании, Венгрии, Бельгии, Франции. Он очень много писал. Его пятитомные «Очерки русской смуты» — одно из самых значительных свидетельств о гражданской войне. Первый том этого сочинения еще успел прочитать Ленин.
Во время Великой Отечественной Деникин занимал настолько «просоветскую» позицию, что в эмиграции его стали называть «красным генералом». В эти годы Антон Иванович жил с семьей на юге Франции в городке Мимизан. И однажды к нему приехала целая депутация германских военных — генералы, полковники. От имени своего правительства они предложили Деникину возглавить войско, сформированное из русских военнопленных, и совместно с вермахтом выступить против Красной армии. А был еще только январь 1942 года. Немцы стояли под Москвой. Скорое поражение советской России почти ни у кого в Европе не вызывало сомнения. И многие русские эмигранты спешили показать свою лояльность и свои симпатии по отношению к Германии. Но генерал Деникин, выслушав предложение, ответил своим непрошеным гостям словами, которые стали одним из лозунгов русского зарубежного сопротивления: «Я слишком стар, чтобы возглавить армию, но у меня достаточно сил, чтобы не стать предателем своего народа».
Известия о его настроении дошли до самого Сталина, и это даже обсуждалось на заседании политбюро в 1943-м. Но сразу после войны Деникин вновь превратился в непримиримого врага советского режима. Нему пришлось в 1945-м переехать из Парижа в Америку, потому что оставаться в Европе старому белому генералу было небезопасно. Хотя доподлинно известно, что Сталин не требовал от союзников депортации Деникина, как Краснова, Шкуро и других русских коллаборационистов.
В Америке еще полтора года Деникин очень интенсивно работал, многое еще успел написать. Умер он 7 августа 1947 года. И был похоронен на русском кладбище в городе Джексон, штата Нью-Джерси. Но Антон Иванович завещал, чтобы его останки, когда это сделается возможным, были перенесены в любезное Отечество. И вот, спустя почти шесть десятилетий, завещание генерала исполнилось.
В панихидах и погребении в Донском монастыре Антона Ивановича Деникина, Ивана Александровича Ильина и их жен принимал участие сам Патриарх Московский и всея Руси Алексей Второй. В своем выступлении перед заполнившим монастырь народом Святейший особенно обратил внимание на то, что Деникин и Ильин, как и многие другие изгнанники земли родной, находясь за пределами Отечества, оставались русскими патриотами. Российская трагедия не помешала им верить в будущее своей страны. Они были убеждены, что настанет время, когда наша страна — великая и свободная — сможет снова принять их. Да, нынешняя Россия далека от того величия, что было когда-то. Но, может быть, возвращение Деникина и Ильина, этих, по словам московского мэра Ю. М. Лужкова, символов нашей страны — воина и мыслителя, и станет началом национального возрождения, началом русского подъема.
