Первыми погребенными на Преображенском кладбище были отнюдь не только старообрядцы. Здесь хоронили всех умерших гнилою горячкой, как называли в народе чуму, без различия вероисповедания — и старообрядцев, и православных. Но уже когда массовый мор прекратился, Преображенка сделалась кладбищем исключительно старообрядческим.
Этот комплекс, называемый Преображенским кладбищем, состоит из трех территорий, окруженных стеной с башнями и между собой разделенных также стенами: северного двора — Преображенской богадельни, южного — Никольского монастыря, и собственно кладбища между ними. Впоследствии кладбище разрослось: хоронить стали и за восточной стеной Никольского монастыря, а иногда и в самом монастыре.
Захоронений первых сорока-пятидесяти лет на кладбище уже почти не оставалось и к половине XIX века. Это были могилы самых простых людей под деревянными крестами с кровелькой, т. н. голубцами. Хотя их и вырезывали тогда чаще всего из дуба, но и для них полвека был немалый срок. Но уже с первых десятилетий XIX века на кладбище стали появляться основательные каменные надгробия купцов старообрядцев и федосеевских «наставников». Это старообрядческая группа, называемая также беспоповцами, не приемлет священства, поэтому федосеевцы выбирают из своей же среды непосвященных пастырей — наставников.
Посреди кладбища стоят две часовни. Большая — Никольская. И маленькая, единственная в Москве целиком чугунная, — Крестовоздвиженская, перед которой в аккуратной «одиночной» оградке находится надгробие-саркофаг из какого-то светлого камня. На нем написано: Под сим камнем погребено тело попечителя и учредителя Преображенского богадельного дома Московского купца Ильи Алексеевича Кавылина, скончавшегося в 1809 году августа в 21 день пополудни в 2 часу на 78 году от рождения его.
И. А. Кавылин вполне обустроил общину. К тому времени, когда он умер, на Преображенском кладбище, у самого большого в Москве Хапиловского пруда, вырос целый город. Имея немалый, по всей видимости, доход от собственных кирпичных заводов, суконной фабрики и от магазина заморских вин на Тверской, получая также щедрые пожертвования от многих состоятельных единоверцев своих, Кавылин построил вблизи кладбища с южной стороны большую Успенскую часовню (1792). Как считается, по проекту В. И. Баженова. Собственно, она представляет собой средних размеров храм, но поскольку беспоповцы не служат литургий, почему делают свои храмы безапсидными и не устраивают там алтаря с престолом, то и называются они у них часовнями. Тут же Кавылин поставил большой корпус с теплой моленной в два света. Но особенно много было сделано в северной части общины. Там поднялись шесть больших двухэтажных каменных корпусов с моленными в каждом. И все это было обнесено зубчатой стеной с псевдоготическими башнями. Спустя три года после смерти первого попечителя, его преемники построили на северном дворе Крестовоздвиженский храм, само собою без апсиды, с трапезной и колокольней в редком переходном от барокко к классицизму стиле. Вообще, это довольно удивительно, но отчего-то старообрядцы, не признающие икон «нового письма», не считают зазорным молиться в храмах новых архитектурных стилей. В равной степени это относится и к беспоповцам, и к старообрядцам «приемлющим священство», у которых главный их кафедральный Покровский собор в Рогожской общине выполнен в стиле зрелого, как говорят искусствоведы, классицизма.
Комплекс Преображенской общины в основном сохранился до нашего времени. Часть построек теперь возвращена верующим. Но многое так до сих пор и занято учреждениями, не имеющими к общине никакого отношения. Самый большой незваный арендатор здесь — это Преображенский рынок, занимающий половину северного двора. Как только не использовались монастыри в советское время: там устраивались и всевозможные предприятия, и лагеря, в лучшем случае — музеи. Но рынок в монастыре! — такое, кажется, было и осталось только здесь — на Преображенке.
У самого входа на кладбище находится высокая черная часовня с синим куполом-полусферой и громоздким восьмиконечным крестом на нем. Ничего подобного нет больше нигде в Москве. Эта часовня-склеп вся изготовлена из гранита. Но не по кирпичику сложена. А каждая ее стена — это единая колоссальная гранитная плита. У самого подножия ее выбита едва заметная надпись: Сооружена 7417 г. По проекту архитектора П. А. Заруцкого. Исполнил Георгий Лист. Год от сотворения мира 7417 соответствует 1899-му нынешнего летосчисления. О том, кто здесь похоронен, никаких сведений нет. Любопытно, но еще в 1916 году историк А. Т. Саладин в своих «Очерках» отмечает, что всякое упоминание о погребенных на часовне отсутствует. А тогда часовня была еще совсем новая.
По некоторым данным, под ней лежит Федор Алексеевич Гучков (1775 /1780?/ — 1856), крупнейший фабрикант мануфактурных изделий и основатель известной в России династии.
Особенно прославился его потомок Александр Иванович Гучков — председатель Третьей Государственной думы, один из самых решительных сторонников идеи отречения Николая Второго, сам же и принявший, в конце концов, его отречение. В последние годы жизни Федор Алексеевич был главным попечителем Преображенской богадельни и хранителем казны общины. К середине 1850-х, когда государь Николай Павлович ужесточил гонения на старообрядцев, Ф. А. Гучков по какому-то сомнительному обвинению был арестован и сослан в Петрозаводск, где и скончался вскоре. Федосеевцы перевезли тело своего наставника в Москву и похоронили на родной Преображенке. А спустя сорок лет над его могилой поднялась бесподобная часовня.
Теперь она в состоянии близком к руинам. Одна из стен часовни завалилась наружу и, кажется, вот-вот рухнет. Тяжелая дверь снизу сгнила. К тому же она настежь раскрыта. Внутри — мусор, листья. Однажды мы застали лежащую у двери гипсовую голову младенца, — по всей видимости, фрагмент какого-то памятника со столь же печальной судьбой. Еще несколько лет такого безынтересного отношения к часовне, и этой главной, может быть, достопримечательности Преображенского кладбища не будет.
Сколько всех купеческих захоронений на Преображенском кладбище, трудно даже подсчитать. В «исторической» его части вообще почти все могилы купеческие, кроме новых, конечно. Типичное старообрядческое родовое захоронение устраивалось так: крепкой кованой оградой, обычно на каменном цоколе, огораживался участок аршин 30–50 в квадрате. На противоположенной от калитки стороне участка устанавливался большой мраморный или гранитный крест на широком основании, на котором было написано, например: Род Любушкина, или При сем кресте полагается род Матвеевых, или При сем кресте род Ивана Никитича Зимина, или На сем месте погребен род Федора Павловича Смирнова. А перед крестом в ряд, а потом и два ряда, выстраивались могучие надгробия-саркофаги, на которых уже подробно излагались сведения об умершем — кто именно он такой, когда почил, сколько было всех лет его жития, когда отмечается его день Ангела. Вот такие делались надписи в старину: Под сим камнем погребено тело рабы Божией Хионтии Львовной Соколовой урожденной Борисовой, супруги московского 3-й гильдии купца Л. М. Соколова, скончавшейся 1858 года генваря 6-го дня в 2 часа пополудни, жития ея было 38 лет 9 месяцев и 19 дней. День Ангела ея бывает апреля 16 дня. В супружестве жила 17 лет и 2 месяца. Под соседним саркофагом похоронен ее муж купец 1-й уже гильдии Леонтий Мартинович Соколов, умерший в 1873 году, 55 лет. Похоронив жену, Леонтий Мартинович развил такую коммерческую деятельность и так увеличил свое состояние, что удостоился высшей гильдии. Кроме почета, доставляемого имущественным цензом его, первая гильдия давала купцу право по своему усмотрению торговать за пределами империи, а, следовательно, еще больше увеличивать этот ценз.
