В воображении Алана возникли эротические картины. Он чертыхнулся, когда нож, которым резал дерево, вдруг соскользнул и слегка порезал кожу на среднем пальце.

– Что случилось? – спросила Трэлла, оторвавшись от чтения.

– Все в порядке, – ответил он, облизывая неглубокий порез.

– Дать пластырь? – Она уже стала подниматься с кровати.

– Нет! – Брови девушки удивленно взлетели вверх при такой резкой реакции на простой вопрос. – Рана пустяковая.

– Ты уверен?

– Уверен. – Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что ей не надо дотрагиваться до него.

Девушка пожала плечами и снова уткнулась в книгу. Остановив кровь, Алан опять взялся за деревяшку, пытаясь сосредоточиться на работе. Но скоро его вниманием снова завладела женщина, растянувшаяся на кровати в противоположном углу хижины. Его почему-то раздражала ее спокойная, расслабленная поза. Казалось, Трэлла не испытывала никаких неудобств от его присутствия. А вот он никак не может выбросить ее из головы.

Ему хотелось верить, что все его терзания – результат многомесячного воздержания. Но ведь жил он без женщин продолжительное время и прежде, что особых хлопот ему никогда не доставляло. Двадцать с лишним лет назад он получил серьезный жизненный урок, научивший его не позволять ширинке управлять своей жизнью. Алан всегда помнил об этом. До сегодняшнего дня.

– Черт! – воскликнул Алан, когда острое лезвие ножа снова наказало за растерянность. Он отдернул руку, и кусок дерева отлетел к печке.

– Сильно поранился? – Трэлла одним махом спустила ноги с кровати.

– Не очень. Так, царапина.

– Может, тебе надо взять что-то помягче?

Тот бросил на девушку непонимающий взгляд.

– Я имею в виду дерево, – уточнила она, кивая в сторону уже наполовину обработанного куска деревяшки. – Может, возьмешь более мягкий материал. Или не такой острый нож.

– Да-а. – Алан ухмыльнулся в ответ на насмешливую улыбку девушки. Что ему на самом деле нужно, это чтобы снег поскорее растаял и он смог убраться ко всем чертям из этой проклятой хижины.

Алан встал, схватил рваное полотенце с полки и промокнул им сочащуюся кровь. Рана на пальце была такой же неглубокой, как и первая. Да, ему не суждено умереть от потери крови и хоть таким образом избавиться от своих мучений…

Отведя взгляд от девушки, которая опять взялась за книжку, он подошел к печке, нагнулся и протянул руку между печью и деревянным ящиком, куда отскочил кусок дерева. Дотянувшись до него, он обратил внимание на два хлопчатобумажных белых предмета женского туалета. Очевидно, она постирала свое нижнее белье и повесила сушиться. Он убрал руку, сжимавшую дерево, и уставился на две пикантные вещицы. Но если ее белье сохнет здесь, значит, под рубашкой и джинсами голое тело?

Пальцы сжались так сильно, что деревяшка острыми углами больно врезалась в ладонь. Он, должно быть, совсем рехнулся, если стоит здесь на коленях и завидует своей фланелевой рубашке, которая прикасается к обнаженному телу девушки. Алан открыл топку и швырнул в нее неоконченную работу.

– Роден может спать спокойно в своей могиле, – заметила Трэлла.

– Пока.

Зная, что он совершает ошибку, Алан уставился на девушку. Более чем скромная рубашка смотрелась на ней потрясающе эротичной одеждой.

– Может, тебе попробовать плести корзины из прутьев? – шутливо предложила Трэлла. – Или заняться вышивкой?

– Боюсь, что я не создан для вышивки. Есть риск проткнуть себя иглой.

– Мы найдем тебе самую тупую иглу на свете. – Она поднялась и сладко потянулась. – Подогрею-ка я немного воды. Хочу ополоснуться. У меня уже все мышцы одеревенели от недостатка движения.

Глаза Алана были прикованы к девичьей груди. Он тоже чувствовал себя окостеневшим, но совершенно по другим причинам. Ему нестерпимо хотелось запустить пальцы под фланелевую рубашку, ощутить шелковистость девичьей кожи и заключить нежные округлости грудей в ладони.

– Пойду почищу стойло Монтаны, – резко произнес он.

– Я думала, что ты уже сделал это сегодня утром, – удивилась Трэлла.

– Может, там снова стало грязно. – Схватил куртку с вешалки и, надевая ее на ходу, открыл дверь. – Я пробуду там какое-то время, – бросил он через плечо и исчез.

Трэлла насупилась: что ей сделать, чтобы он наконец обратил на нее внимание? Кажется, испробовано уже все, осталось только раздеться донага и броситься к его ногам.

Она зачерпнула воды из бака и поставила чайник на огонь. Невозможно, чтобы Алан оставался безразличным к ее присутствию в хижине, – просто притворяется, что ему все равно. Мужчина целует женщину со всей страстью, на какую только способен, а затем с полным равнодушием отворачивается от нее? Такого просто быть не может! Неужели этот дурачок не видит: они созданы друг для друга.

Опыта по части завлекания мужчин в свои сети у нее, конечно, маловато, но главное уже выяснено – четыре дня назад мужчина хотел ее. Если бы они в тот день лежали не на снегу, все бы кончилось иначе.

С чего вдруг он начал твердить одно и то же, как заводной: это не должно повториться, этого не может быть? В общем, надо действовать осторожно, исподволь стараясь обратить на себя его внимание. Неплохо бы иметь на этот случай что-нибудь более соблазнительное, нежели джинсы и мужская рубашка. Но и тут возможны варианты. Верхние пуговицы рубашки желательно держать расстегнутыми, движения должны быть пластичными, хорошо бы, когда ставишь обед на стол, чуть-чуть, с милой неосторожностью, касаться мужчины грудью. Все тщетно!

Она нахмурилась, доставая большой эмалированный таз. Чайник уже закипел, а Трэлла, добавив немного холодной воды, приготовилась мыться. Она собрала волосы наверх и скрепила их шпильками.

Алан сказал, что пробудет в конюшне какое-то время, и он к тому же всегда стучал в дверь, прежде чем войти. Девушка сняла рубашку и повесила на спинку стула. Она собиралась надеть ее после того, как вымоет верхнюю часть тела. Потом снимет джинсы и домоется до конца. Чистое белье высохло.

Окунув тонкую мочалку в таз с водой, она поднесла ее к лицу, наслаждаясь влажным теплом. Жаль, что здесь нет водопровода с холодной и горячей водой. Много чего жаль… Алана вот тоже ей недостает.

Эта мысль вызвала у девушки улыбку. Быстрыми движениями прошлась мочалкой по левой руке. Маленькая уютная печка хорошо прогрела воздух в хижине, но температура в ней все-таки была недостаточно высокой, чтобы можно было наслаждаться самодельной баней.

Трэлла закончила с верхней частью тела, вытерлась насухо и протянула руку за рубашкой. Неожиданно дверь в хижину распахнулась и на пороге появился Алан. Видимо, так был занят своими мыслями, что забыл постучать. Он замер на пороге, растерянно глядя на прелестное женское тело.

– Алан! – Ее удивленный возглас был похож на мышиный писк. Она схватила со стула рубашку и судорожно прижала ее к себе.

В хижине наступила тишина.

Нужно развернуться и сейчас же выйти, подумал Алан. Извиниться и уйти. Ничего страшного не произошло. Они оба взрослые люди. Кстати, не это ли он все время пытается отрицать?

Сейчас уйду, медлил Алан. Еще одна минута – и его здесь не будет. Но дверь захлопнулась – они остались вдвоем. Он не позволит себе забыться! Не потеряет голову только из-за того, что перед ним самая желанная женщина, которую он когда-либо встречал. Ничего, что кровь в жилах бурлит огненным потоком, а джинсы вдруг туго натянулись на бедрах. Имеются серьезные причины, чтобы ничего не произошло, даже если в данный момент он не может вспомнить, какие это причины.

Трэлла видела, какая напряженная борьба происходит в душе человека, – борьба между желанием и рассудком. Желание в его глазах было почти осязаемым. Она так крепко сжимала фланелевую рубашку, что костяшки пальцев побелели от напряжения. Если бы она не хотела его всю свою сознательную жизнь, если бы была хоть одна серьезная причина, по которой они не могли быть вместе, Трэлла, возможно, не сделала бы того, что сделала.