Кабинет Михаилу достался маленький, свежепобеленный, пахнущий сыростью и масляной краской. На грубо сколоченном столе красовался обещанный телефон, своим видом напоминавший крупную, страдающую водянкой жабу. Диска на аппарате не оказалось, телефон был внутренний, звонить можно лишь дежурному, поскольку телефонный справочник объекта принести забыли, вдобавок кабинет находился в глухом тупике второго этажа, как можно дальше от лабораторий.

Ахилло в полной мере оценил смысл происходящего. Ему, сотруднику Большого Дома, мягко намекали, советуя избрать оптимальную линию поведения: сидеть в кабинете, время от времени заказывая чай с бутербродами, и поменьше передвигаться по территории объекта «Теплый Стан». Пару дней он делал вид, что вполне с этим мирился. Обычный маршрут Михаила был прост: утром он заходил к Гонжабову, убеждался, что «подопечный» находится в добром здравии и под надежной охраной, после чего отправлялся в свой кабинетик, где мог делать все что угодно. Полчаса уходило на небольшой рапорт начальству, в котором излагались события дня предыдущего, а затем можно обкуривать свежевыбеленный потолок или читать захваченный из дому роман. Гулять по коридорам не рекомендовалось: на каждом этаже стоял наготове охранник, не спускавший глаз с чужака. Ахилло не противился: сидел в своем кабинете, читал роман и думал…

Гонжабов работал этажом выше, в большой комнате, где кроме него находилось еще трое сотрудников в одинаковых белых халатах. Такой же халат был на бхоте, отчего бывший монах выглядел весьма нелепо. Чем занимался Гонжабов, понять было трудно. Каждый раз, когда капитан заходил к «подопечному», перед бхотом лежало несколько книг на неведомых Михаилу восточных языках, которые тот лениво перелистывал. Создавалось впечатление, что Гонжабов чего-то ждет, а может быть, ждут другие, чтобы в нужный момент использовать бывшего коминтерновца для своих, неведомых капитану, нужд.

Тернема он не видел ни разу. По предположению Ахилло, кабинет знаменитого физика находился на том же втором этаже, где и его собственный, но в другом крыле. Там всегда толпилась охрана.

Кое-что Михаил все же сумел понять. Зона «В» напряженно готовилась к чему-то важному. Нечто должно появиться здесь в ближайшее время, вслед за этим ожидался какой-то серьезный эксперимент. Ахилло даже услыхал, что это «нечто» именуется «объект „Ядро-Н"“. Название ничего не объясняло, но нетрудно было догадаться, что речь дет о каком-то важном научном прибореАхилло начал охватывать азарт. „Лазоревые“ постарались сделать все, дабы он остался слеп и глух. Если так, то они явно недооценивают своего „малинового“ коллегу, – Михаилу случалось разгадывать ребусы и позамысловатее. Вечером он раздумывал, прикидывая различные варианты, а утром, перед тем как черная машина заехала за ним, забежал к соседке по лестничной площадке, которая работала медицинской сестрой в институте Склифосовского…

Единственным слабым звеном его замысла был штатский костюм, надетый Михаилом в этот день. Отсутствие формы могло сразу же вызвать подозрения у охраны, но «лазоревые» оказались не особо наблюдательны. Ахилло заглянул к Гонжабову, набросал очередной рапорт и осторожно выглянул в коридор.

Там было пусто, даже охранник, обычно прогуливавшийся мимо дверей, на этот раз отсутствовал. Причина была ясна: с утра зона «В» гудела в предчувствии чего-то важного. Ахилло решил, что настала пора действовать…

Из кабинета вышел уже не сотрудник Большого Дома, а обычный молодой человек в белом халате – по виду лаборант или кто-то из обслуги. Белые халаты в зоне «В» носили многие, и отличить Михаила от иных сотрудников было не так легко. На кармане халата стоял какой-то четырехзначный номер, что еще более придавало Михаилу солидности. Итак, он неторопливо спустился на первый этаж и заглянул в курилку. Капитан уже знал, что в коридорах и лабораториях Теплого Стана курить запрещалось, и маленькая комнатка становилась чем-то вроде неофициального клуба.

В этот день там собралось куда больше народу, чем обычно. Кроме сотрудников в белых халатах и без оных в курилке оказались двое с лазоревыми петлицами, однако на них никто не обращал внимания. Михаил стал скромно в сторонке и даже отвернулся.

Разговор был общим, но беседовали тихо. Долетали лишь обрывки фраз, отдельные слова, но уже скоро Ахилло понял главное: «Ядро-Н» доставлено ночью, монтаж уже закончен и долгожданный опыт должен состояться с минуты на минуту.

– Жаль, не пустят! – бросил один из белохалатников. – Ну чего им стоило! Засекретились…

– Тернем тоже против, – ответили ему. – Еще рванет!

– Что рванет? «Ядро»? – усмехнулся белохалатник, но ему тут же бросили: «Тише!» Разговор вновь стал неразборчив» и до Михаила долетали лишь отдельные слова: «рванет!», «не рванет!».

– Пошли! – Заключил кто-то, бросая папиросу в урну. – Хоть послушаем…

Курильщики дружно потянулись к выходу. Капитан осторожно покосился на равнодушных охранников и вышел следом. Они прошли по первому этажу и направились через переход в соседний корпус, туда, где Михаил еще не бывал. Правда, дошли они только до коридора, где уже собралось десятка два таких же в белых халатах. Дальше ходу не было: высокая дверь, в которую коридор упирался, охранялась тремя «лазоревыми» в полной форме.

Пришедшие смешались с толпой. Ахилло последовал их примеру, вскоре оказавшись в самом центре. Оставалось напустить на себя озабоченный вид и внимательно слушать.

– Без ускорителя ничего не выйдет! Ничего не выйдет! – скороговоркой вещал кто-то за спиной. – Ну подумайте, коллега, как у него может получиться!

– Чушь! Чушь! Чушь! – гремел чей-то бас. – Все эти выдумки – семирадских и бергов – не лучше теории теплорода, коллега! Если б у меня был выбор!

Но в основном до Михаила долетали слова куда менее понятные. Несколько раз он услыхал о протонах и тахионах, кто-то рассуждал о погрешностях общей теории относительности, упоминая Резерфорда и Планка, – а заодно люди жаловались, что охрана не пропускает письма и половинит продуктовые посылки. Жизнь брала свое: ученые мужи, молодые и постарше, оставались подневольными зэками, которых только чудо спасло от лесоповала и золотых приисков Колымы.