Когда занялась дождливая заря следующего дня, Клай, Алиса и Том стали лагерем в амбаре, примыкающем к брошенной ферме, где разводили лошадей, в Норт-Ридинге. Из двери они наблюдали, как начали появляться первые группы безумцев, которые брели на юго-запад по шоссе 62, в направлении Уилмингтона. В мокрой и грязной одежде. Некоторые босиком. К полудню они исчезли из виду. К четырем часам, когда солнце длинными косыми лучами прорвалось сквозь облака, они появились вновь, теперь также группами, двигаясь в противоположном направлении. Многие на ходу что-то жевали. Некоторые помогали тем, кто сам шел с трудом. Если в этот день кого-то и убивали, то Клай, Том и Алиса этого не видели.

Где-то с полдюжины безумцев тащили большие предметы, которые показались Клаю знакомыми: Алиса достала такой же из стенного шкафа спальни для гостей в доме Тома. Они втроем еще стояли вокруг него, не решаясь включить.

— Клай? — спросила Алиса. — Почему некоторые из них несут бумбоксы?

— Не знаю, — ответил он.

— Мне это не нравится, — сказал Том. — Не нравится их стадное поведение, не нравится, что они помогают друг другу, а больше всего не нравится то, что они тащат с собой портативные стереопроигрыватели.

— Тащат-то лишь некоторые, — начал Клай.

— А ты вот посмотри на нее, — перебил его Том, указывая на женщину средних лет, которая тащила радио/си-ди-плеер размером с диванную подушку. Прижимала к груди, словно спящего ребенка. Провод выпал из предназначенной для его хранения ниши в корпусе и тащился по асфальту. — Ты же не видишь, чтобы они несли настольные лампы или тостеры, так? А если они запрограммированы на то, чтобы брать радиоприемники на батарейках, включать их, а потом транслировать ту мелодию, Импульс, подсознательное послание, как ни назови? Что, если они хотят добраться до тех, кого упустили в первый раз?

Они. Вечно популярное паранойяльное «они». Алиса откуда-то выудила маленькую кроссовку и уже сжимала в руке, но, когда заговорила, голос звучал спокойно:

— Я не думаю, что такое возможно.

— Почему нет? — спросил Том.

Она покачала головой.

— Сказать не могу. Просто чувствую, что-то не так.

— Женская интуиция. — Он улыбался, но насмешки в голосе не чувствовалось.

— Возможно, — ответила она, — но, думаю, одно очевидно.

— Что именно, Алиса? — спросил Клай. Он представлял себе, что она может сказать, но хотел убедиться в собственной правоте.

— Они становятся умнее. Не сами по себе, а потому, что думают вместе. Возможно, это звучит как бред, но, думаю, это более вероятно, чем предполагать, что они хотят собрать вместе целую гору этих работающих на батарейках эф-эм-чемоданов, чтобы, включив их одновременно и на полную мощность, отправить нас всех в Крезиленд.

— Телепатическое групповое мышление, — изрек Том и задумался. Алиса наблюдала за ним. Клай, который уже пришел к выводу, что она права, смотрел из двери амбара на уходящий день. Думал о том, что им нужно попасть в такое место, где можно найти атлас дорог.

Том кивнул.

— Действительно, почему нет? В конце концов на этом, вероятно, и основывается поведение стаи — на телепатическом групповом мышлении.

— Ты действительно так думаешь или говоришь для того, чтобы выставить меня…

— Я действительно так думаю. — Он потянулся и коснулся руки Алисы, которая сжимала и разжимала кулачок с маленькой кроссовкой. — Я действительно так думаю. И перестань терзать эту малышку, а?

Ее лицо осветила мимолетная, рассеянная улыбка. Клай увидел ее и вновь подумал, какая же Алиса красавица, настоящая красавица. И как близка к нервному срыву.

— Сено выглядит таким мягким, а я устала. Пожалуй, я лягу и посплю до самого вечера.

— Отоспись как следует, — пожелал ей Клай.

Клаю снилось, что он, Шарон и Джонни-малыш устроили пикник за их маленьким домом в Кент-Понде. Шарон расстелила на траве большое тканое одеяло. Они ели сандвичи и пили ледяной чай. Внезапно день потемнел. Шарон указала куда-то за плечо Клая: «Смотри! Телепаты!» Но, повернувшись, он увидел только стаю ворон, такую огромную, что она затмила солнце. Потом послышалось звяканье колокольчиков. Вроде бы такое же слышалось и рядом с «Мистером Софти», динамики которого транслировали мелодию программы «Улица Сезам», но он знал, что это рингтон, и тут же пришел в ужас. Повернулся, а Джонни-малыш исчез. Когда спросил Шарон, где он, уже испугавшись, уже зная ответ, она ответила, что Джонни залез под одеяло, чтобы ответить па телефонный звонок. У одеяла действительно появился горб. Клай нырнул под одеяло, во всепоглощающий запах свежего сена, крича Джонни не принимать звонок, не отвечать, потянулся к нему, но вместо сына нашел холодный изгиб стеклянного шара: пресс-папье, которое купил в магазине «Маленькие сокровища», то самое, с пушистым одуванчиком по центру, напоминающим крошечный клочок тумана.

А Том уже тряс его за плечо, говоря, что девять вечера, луна взошла, и если они хотят трогаться в путь, то уже пора. Никогда раньше Клай так не радовался тому, что проснулся. Он предпочитал сны о павильоне «Бинго».

Алиса как-то странно смотрела на него.

— Что? — спросил Том, одновременно проверяя, что все их автоматическое оружие поставлено на предохранитель. У него это уже вошло в привычку.

— Ты говорил во сне. Повторял: «Не отвечай, не отвечай».

— Никто не должен был отвечать на эти звонки. И не звонить. Нам всем было бы гораздо лучше.

— Да кто может устоять перед звонящим телефоном? — спросил Том. — А потом пошло-поехало.

— Так говорил гребаный Заратустра! — провозгласил Клай, и Алиса смеялась, пока не заплакала.

Под луной, выпрыгивающей из-за облаков и прячущейся за ними (Как на иллюстрациях к детскому роману о пиратах и закопанных сокровищах, подумал Клай), они оставили за спиной ферму, где разводили лошадей, и продолжили путь на север. В ту ночь они начали встречать таких же, как они.

Потому что наступило наше время, думал Клай, перекидывая автомат из одной руки в другую. С полным боезарядом он был очень тяжелым. Мобилопсихам принадлежат дни. Со звездами появляемся мы. В этом нас но отличить от вампиров. Мы загнаны в ночь. Вблизи узнаем друг друга, потому что сохранили дар речи. На небольшом расстоянии тоже узнаем, по рюкзакам и походным мешкам, которые тащим на себе, и по оружию, которым обзаводимся во все большем количестве. А на большом расстоянии верный признак, что ты имеешь дело со своими — мельтешащий луч фонарика. Тремя днями раньше мы не только правили планетой, но нас отличало чувство вины выжившего перед теми видами флоры и фауны, которые мы стерли с лица земли, карабкаясь к нирване круглосуточных кабельных новостей и приготовленного попкорна в микроволновке. Теперь мы — Люди фонарного луча.