В Гейтене была городская площадь, но она пустовала, если не считать нескольких людей, которые то ли слишком поздно ужинали, то ли слишком рано завтракали при свете ручных фонариков и ламп Коулмана. Источник музыки находился севернее. К этому времени Уэлк уступил место кому-то еще, играющему на трубе так сладко, что музыка эта усыпляла.
— Это Уинтон Марсалис, не так ли? — спросил Клай. Он уже понял, что в эту ночь они прошли сколько могли, и подумал, что Алиса от усталости едва держится на ногах.
— Он или Кении Джи[83] , — ответил Том. — Ты знаешь, что Кении Джи сказал, выходя из лифта, не так ли?
— Нет, — ответил Клай, — но я уверен, что ты меня просветишь.
— Да! «Вот уж где рок так рок!»[84]
— Так забавно, что мое чувство юмора только что лопнуло.
— Я этого не понимаю, — честно призналась Алиса.
— Объяснение того не стоит, — сказал Том. — Послушайте, по-моему, пора устраиваться на ночлег. Я сейчас упаду.
— Я тоже, — поддержала его Алиса. — Думала, что я в хорошей форме благодаря соккеру, но действительно выдохлась.
— Да, — согласился Клай. — С тобой уставших у нас будет трое.
Они уже прошли торговый район Гейтена, и, согласно вывескам, Главная улица (она же шоссе 102) стала Академической авеню. Клая это не удивило, потому что рекламные щиты на окраинах объявляли, что в городе находится Гейтенская академия истории, и Клай знал, что о ней ходили самые разные слухи. Он полагал, что это одна из подготовительных школ[85] Новой Англии для детей, которые не могут попасть в Экзетер или Милтоп. Он полагал, что они скоро попадут в страну кафе быстрого обслуживания, мастерских по ремонту глушителей и дешевых мотелей, но вдоль этой части нью-хэмпширского шоссе 102 выстроились очень симпатичные дома. Проблема заключалась в том, что у входной двери практически каждого дома стояла обувь, иногда по четыре пары.
Пешеходный поток значительно обмелел, поскольку многие путники уже нашли прибежище на ближайший день, но, пройдя автозаправочную станцию «СИТГО в Академи-Гроув» и приближаясь к сложенным из плитняка колоннам по обе стороны въезда на территорию Академии, увидели идущее впереди трио: немолодых двух мужчин и женщину. Медленно шагая по тротуару, они осматривали дом за домом в поисках порога, где не стояла бы обувь. Женщина сильно хромала, и один из мужчин поддерживал ее за талию.
Гейтенская академия находилась от них по левую руку, и до Клая дошло, что музыка доносится именно оттуда (теперь слышалась умиротворяющая гитарная версия мелодии «Унеси меня на Луну»), В глаза бросились еще две особенности этого места. Во-первых, огромное количество мусора (порванные упаковочные пакеты, недоеденные овощи и фрукты, обглоданные кости) как на улице, так и на усыпанной гравием дороге, которая уходила вглубь территории Академии. Во-вторых, двое людей, стоявших у ворот. Сутулый старик, опиравшийся на толстую трость, и мальчик (на земле у его ног стояла включенная лампа на батарейках). Выглядел он лет на двенадцать и дремал, привалившись спиной к одной из колонн. Одет был вроде бы в форму Академии: серые брюки, серый свитер, темно-бордовый пиджак с вышитым на нагрудном кармане гербом Академии.
Когда трио, идущее впереди Клал и его друзей, поравнялось с въездом в Академию, старик в твидовом пиджаке, с кожаными накладками на локтях, распрямился и обратился к ним, громким, какой слышен в самых дальних углах аудитории, голосом:
— Привет всем! Привет, я говорю! Почему бы вам не заглянуть сюда? Мы можем предложить вам крышу над головой и, что еще важнее, мы должны…
— Мы больше никому ничего не должны, — ответила женщина. — У меня лопнули четыре пузыря на ногах, по два на каждой, и я едва иду.
— Но у нас достаточно места… — начал старик. Мужчина, поддерживающий женщину, должно быть, так злобно взглянул на него, что старик замолчал. Трио проследовало мимо въезда в Академию, колонн и указателя, подвешенного на старинных железных S-образных крюках: «ГЕЙТЕНСКАЯ АКАДЕМИЯ, осн. в 1846 г. «Разум младой — светоч во тьме».
Старик, вновь согнулся, опершись на трость, потом увидел приближающихся Клая, Тома и Алису и тут же выпрямился. Хотел заговорить с ними, но, должно быть, пришел к выводу, что его лекторский подход не срабатывает. Поэтому не стал раскрывать рта, а ткнул концом трости в ребра юного компаньона. Мальчик оторвался от колонн, выпрямился с диким взглядом, а из-за ворот, где в темноте едва проглядывали очертания зданий на склоне пологого холма, доносилась музыка. Композиция «Унеси меня па Луну» уступила место другой, столь же медленной аранжировке, хотя, возможно, первоначально мелодия называлась «Я от тебя тащусь».
— Джордан! — рявкнул он. — Твоя очередь! Пригласи их зайти!
Мальчик, которого звали Джордан, вздрогнул, заморгал, глядя на старика, потом недоверчиво посмотрел на приближающихся незнакомцев. Клай подумал о Мартовском Зайце и Соне из «Алисы в стране чудес». Может, ошибался, скорее всего ошибался, представляя себе старика и мальчика этой парочкой, но он очень устал.
— Сэр, они такие же, как и остальные. Они не зайдут к нам. Никто не зайдет. Мы попробуем еще раз следующей ночью. Я так хочу спать.
И Клай понял, что, несмотря на усталость, они постараются выяснить, чего хочет от них старик… при условии, что Том и Алиса не откажутся наотрез. Отчасти потому, что компаньон старика напоминал ему Джонни, да, но в основном по другой причине: Клай уже сделал для себя вывод, что в этом не слишком храбром мире[86] помощи ни от кого не добьешься. Мальчик и тот, кого он называл сэр, предоставлены самим себе, потому что так уж легла карта. Только, если это была правда, очень скоро в этом мире ничего, достойного спасения, не останется.
— Давай. — Старик поощрил его, вновь ткнув концом трости, но несильно. Не причинив боли. — Скажи, что мы предоставим им крышу над головой, что у нас много места, но сначала опи должны кое-что увидеть. Что-то такое, на что нужно посмотреть. А если они скажут «нет», мы, конечно, на сегодня закончим.
