Порватый выступил вперед и отвесил небольшой поклон, чуть разведя руки, словно говоря: «К вашим услугам». Потом поднял голову и протянул руку к Академическому склону и улице за ним. При этом смотрел на маленькую группу людей у открытой двери, за скульптурой из расплавившихся и обгоревших бумбоксов. Для Клая его послание не составило тайны. «Дорога ваша. Уходите».

— Может, мы и уйдем, — ответил он. — А пока давай проясним один момент. Я уверен, вы можете нас убить, если возникнет такое желание, народу у вас для этого хватит, но учти, что завтра руководить всем этим будет кто-то другой. Потому что я лично позабочусь о том, чтобы ты остался здесь навсегда.

Порватый поднял руки к щекам, глаза у него округлились: «Кто бы мог подумать!» Лица остальных оставались бесстрастными, как у роботов. Клай еще несколько мгновений смотрел на Порватого, потом мягко закрыл дверь.

— Извините, — выдохнула Алиса. — Просто не могла стоять и слушать, как они кричат.

— Все нормально, — ответил ей Том. — Мы целы и невредимы. И опять же они принесли мисс Кроссовку.

Алиса посмотрела па крохотную вещицу.

— Именно по ней они нас нашли? Шли по запаху, как ищейки?

— Нет. — Джордан уже сидел на стуле рядом с подставкой для зонтов, маленький, осунувшийся, безмерно уставший. — Это их способ показать, что они все про нас знают. По крайней мере я так думаю.

— Да, — кивнул Клай. — Я готов спорить, они знали, что это сделали мы, еще до того, как пришли сюда. Вытащили это из наших мыслей, как мы вытащили его лицо из наших снов.

— Я не… — начала Алиса.

— Потому что ты просыпалась, — пояснил Том. — Полагаю, ты его еще и увидишь, и услышишь. — Он помолчал. — Если ему будет что сказать. Ничего не понимаю, Клай. Мы это сделали. Мы это сделали, и они знали, что мы это сделали, я в этом убежден.

— Да, — кивнул Клай.

— Тогда зачем убивать невинных путников, если им было так же легко… скажем, почти так же легко ворваться сюда и убить нас? Я хочу сказать, что понимаю концепцию ответного удара, но я не вижу смысла…

И вот тут Джордан соскользнул со стула и тревожно огляделся.

— Где директор?

Клай догнал Джордана, но лишь на лестничной площадке второго этажа.

— Постой, Джордан.

— Нет. — Лицо мальчика побледнело еще больше, на нем отражался ужас. Волосы торчали во все стороны, и Клай предположил, что Джордану просто пора стричься, но казалось, что все они встали дыбом. — Со всем этим грохотом он должен был спуститься. Он был бы с нами, но с ним что-то случилось. — Губы его задрожали. — Помните, как вчера он потирал бок? Что, если жжение в желудке не прекратилось?

— Джордан…

Мальчик не слышал, и Клай мог поспорить, что он напрочь забыл и про Порватого, и про мобилопсихов, которые пришли с ним, во всяком случае, на какое-то время. Вырвался из руки Клая и побежал по коридору, крича: «Сэр! Сэр!», — а со стен на него хмурились прежние директора Гейтенской академии, занимавшие эту должность в девятнадцатом и двадцатом веках.

Клай посмотрел вниз. На помощь Алисы рассчитывать не приходилось, она сидела у лестницы, опустив голову, и смотрела на эту гребаную кроссовку, словно на череп Йорика, а вот Том начал медленно подниматься на второй этаж.

— Все будет плохо? — спросил он Клая.

— Ну… Джордан думает, что директор присоединился бы к нам, если бы с ним ничего не случилось, и я склонен думать…

Джордан начал кричать. Эти пронзительные крики вонзались в голову Клая, как стрелы. Так что первым к мальчику побежал Том. Клай застыл на лестничной площадке в конце коридора, простоял не меньше трех, но, возможно, не больше семи секунд, терзаемый мыслью: Так не кричат, если находят человека, который выглядит, словно умер от инфаркта. Старик, наверное, где-то дал маху. Может, принял не те таблетки. Он уже миновал половину коридора, когда услышал крик потрясенного Тома: «Господи Джордан не смотри», — слова практически слились в одно.

— Подожди! — позвала Алиса, но Клай ждать не стал. Дверь апартаментов директора была распахнута. Он увидел кабинет, заставленный книгами, теперь уже бесполезную плитку. Из открытой в спальню двери в кабинет проникал дневной свет. Том стоял перед столом, прижимая лицо Джордана к животу. Директор сидел за столом. Под весом директора стул на колесиках чуть откатился, и Чарльз Ардай смотрел в потолок единственным оставшимся глазом. Спутанные седые волосы падали на спинку стула. Клаю он напомнил пианиста, взявшего последний аккорд в сложном произведении.

Он услышал сдавленный крик ужаса Алисы, но не обратил на него внимания. Чувствуя себя пассажиром в собственном теле, Клай подошел к столу и посмотрел на лист бумаги, который лежал перед директором. Несмотря на пятна крови, смог прочитать написанные на нем слова; почерк у директора был очень четким и разборчивым. «Старая школа», — как мог бы сказать Джордан.

aliene geisteskrank

insamo

elnebajos vansinnig fou atamagaokashii gek dolzinuig

hullu

gila

meshuge nebun

dement

Клай говорил только на английском, французский изучал в средней школе, но и так мог сказать, что все это значит. Порватый хотел, чтобы они ушли, и каким-то образом знал, что директор Ардай слишком стар и слишком болен, чтобы идти с ними. Вот он и заставил директора сначала сесть за стол и написать слово «безумный» на четырнадцати различных языках, а потом воткнуть перо своей тяжелой авторучки, которой директор написал эти слова, и в правый глаз, и в находящийся за ним мозг.

— Они заставили его покончить с собой, не так ли? — спросила Алиса срывающимся голосом. — Почему он, а не мы? Почему он, а не мы? Чего они хотят?

Клай подумал о руке Порватого, протянутой к Академической авеню (Академической авеню, которая была также нью-хэмпширским шоссе 102). Мобилопсихи, которые больше не были психами (или были психами в каком-то совершенно новом, неизвестном доселе смысле), хотели, чтобы они вновь двинулись в путь. Других соображений на сей счет у него не было. Может, и хорошо, что не было. Просто отлично. Может, в этом проявлялось милосердие.