— Я иду в Кашвак. — Голос у Клая сел.

— Клай, возможно, это не самая лучшая идея, — осторожно заметил Джордан. — С учетом того, что мы сделали в Гейтенской академии.

— Мне без разницы. Я иду в Кашвак. Я должен найти своего сына.

Беженцы, укрывшиеся в муниципалитете Кент-Понда, оставили немало припасов после того, как отправились, вероятно, все вместе, в ТР-90 и Кашвак. Клай, Том и Джордан поели консервированного куриного салата с черствым хлебом, на десерт открыли банки с фруктовым салатом.

Когда они поели, Том наклонился к Джордану и что-то ему шепнул. Мальчик кивнул. Оба встали.

— Не будешь возражать, если мы выйдем на пару минут, Клай? Нам с Джорданом нужно кое-что обсудить.

Клай кивнул. Как только они ушли, он открыл еще одну банку с фруктовым салатом и прочитал записку Джонни в девятый или десятый раз. Собственно, он и так уже помнил ее наизусть. Так же четко он помнил и смерть Алисы, только случилось это как будто в другой жизни, с другим Клайтоном Ридделлом. С более ранним, черновым вариантом, что ли.

Он доел салат и уже убирал письмо в карман, когда из коридора появились Том и Джордан, словно адвокаты, вышедшие посовещаться во время судебного заседания, как в те дни, когда еще были адвокаты. Том вновь обнял Джордана за узкие плечи. Радости на лицах не читалось, но выглядели они спокойными и сосредоточенными.

— Клай, — начал Том, — мы все обсудили и…

— Вы не хотите идти со мной, я вас очень хорошо понимаю.

— Я знаю, это ваш сын и все такое, — заговорил Джордан, — но…

— И ты знаешь, он — единственное, что у меня осталось. Его мать… — С губ Клая сорвался короткий, лишенный веселья смешок. — Его мать. Шарон. Нет, это просто ирония судьбы. После всех моих волнений о том, что эта чертова маленькая красная гремучая змея укусит его… Будь у меня выбор, я бы выбрал ее. — Вот, он высказался. Словно из горла выскочил кусок мяса, который мог перегородить гортань. — И знаешь, что я теперь чувствую? Будто я предложил дьяволу сделку, и дьявол пошел мне навстречу.

Том его признание проигнорировал. Когда заговорил, тщательно подбирал слова, чтобы Клай не взорвался, как неразведанное минное поле:

— Они нас ненавидят. Они начали с того, что ненавидели всех, а теперь перешли во вторую фазу и ненавидят только нас. Что бы ни происходило в Кашваке, идея принадлежала им, а потому ничего хорошего ждать не приходится.

— Если они переходят на какой-то более высокий уровень перезагрузки, они, возможно, доберутся до уровня «живи-и-давай-жить-другим», — ответил Клай. Уговоры не имели смысла, и они оба не могли этого не понимать. Он должен идти в Кашвак.

— Я в этом сомневаюсь, — покачал головой Джордан. — Помните, что вы говорили о желобе к бойне?

— Клай, мы — норми, и это первый страйк, — гнул свое Том. — Мы сожгли одно из их стад, и это второй и третий страйки[127] вместе взятые. «Живи и давай жить другим» к нам не относится.

— Как это может к нам относиться? — добавил Джордан. — Порватый говорит, что мы — безумцы.

— И неприкасаемые, — напомнил Клай. — Так что со мной все будет в порядке, так?

Собственно, больше говорить было не о чем.

Том и Джордан решили пойти на запад, через Нью-Хэмпшир в Вермонт, оставив КАШВАК = НЕТ-ТЕЛ за спиной (и за горизонтом), как можно быстрее. Клай сказал, что шоссе 11, которое делало изгиб в Кент-Понде, может послужить им всем отправной точкой.

— Меня оно приведет к 160-му, а вы пойдете дальше до Лаконии, это в центре Нью-Хэмпшира. Это, конечно, не прямой маршрут, но что с того? Вы же не опаздываете на самолет, не так ли?

Джордан потер ладонями глаза, откинул со лба волосы. Этот жест, как уже хорошо знал Клай, говорил об усталости и тревоге. Он понимал, что Джордана ему будет недоставать. А Тома еще больше.

— Как же я хочу, чтобы Алиса была с нами, — сказал Джордан. — Она бы вас отговорила.

— Она бы не отговорила, — возразил Клай. И при этом ему всем сердцем хотелось, чтобы Алиса попробовала бы его отговорить. Ему всем сердцем хотелось, чтобы она еще много чего попробовала в своей жизни. Пятнадцать лет — не тот возраст, когда человек должен умереть.

— Твои нынешние планы напоминают мне четвертое действие драмы «Юлий Цезарь». — Том покачал головой. — В пятом все бросаются на мечи.

Они лавировали между автомобилями, забившими Понд-стрит. Лампы аварийного освещения муниципалитета медленно тускнели у них за спинами. Впереди неработающий светофор висел над географическим центром города, чуть раскачиваемый ветром.

— Не будь таким гребаным пессимистом. — Клай пообещал себе, что не будет раздражаться (ему не хотелось прощаться с друзьями в таком состоянии), но его резервы выдержки истощались.

— Извини, я слишком устал, чтобы поднимать наш боевой дух. — Он обошел указатель: «ШОССЕ 11 — 2 МИЛИ». — И если позволишь быть откровенным, у меня щемит сердце от мысли, что нам предстоит расстаться.

— Том, извини.

— Если бы я думал, что есть хотя бы один шанс из пяти на счастливый исход… черт, один из пятидесяти… ну, не важно. — Том направил луч фонаря на Джордана. — Что скажешь? Есть какие-то аргументы против этого безумия? Джордан задумался, потом покачал головой.

— Директор как-то раз сказал мне… Хотите услышать?

Том отсалютовал фонариком. Фонарь осветил щит с рекламой нового фильма Тома Хэнкса и соседнюю аптеку.

— Выкладывай.

— Он сказал, что разум может рассчитывать, но душа жаждет, а сердце есть сердце — оно знает.

— Аминь, — отозвался Клай. Очень мягко.

Они прошагали на восток по Маркет-стрит, которая плавно перетекла в шоссе 19 А, две мили. После первой тротуары исчезли и начались фермы. В конце второй увидели еще один неработающий светофор и указатель пересечения с шоссе 11. На перекрестке сидели три человека. Из спальников торчали только головы. Одного Клай узнал, как только направил на него фонарь: пожилого господина с удлиненным интеллигентным лицом и седеющими волосами, забранными в конский хвост. Бейсболка «Майамских дельфинов» на другом мужчине тоже показалась ему знакомой. Потом Том направил луч фонаря на женщину, что сидела рядом с мистером Конский Хвост, и произнес: «Вы».