Дзынь. Дзынь. Дзынь. Дзынь. Дзынь. Пять раз. Десять раз. Затем, на четырнадцатый звонок:

— Алло?

— Здравствуйте, это Лаура Клейборн. Скажите, Дуг еще не ушел?

— Кто?

— Дуг Клейборн. Он еще там?

— Никого здесь нет, мэм. Только мы.

— Кто вы?

— Я Уилбур, — ответил мужчина. — Здесь только мы, уборщики.

— Там должен быть мистер Паркер.

— Кто?

— Эрик Паркер! — в ней вспыхнуло раздражение. — Вы что, не знаете, кто работает у вас в офисе?

— Здесь нет никого, кроме нас, мэм. Мы как раз здесь прибираемся, а больше никого.

«Это безумие! — подумала она. — Даже если Дуг еще не успел добраться до офиса, то Эрик-то Паркер должен там быть! Он ведь, наверное, звонил из офиса?»

— Когда приедет Дуг Клейборн, — сказала она, — не передадите ли вы ему, чтобы он позвонил жене?

— Да, мэм, конечно, передам, — ответил уборщик, и Лаура, сказав «спасибо», повесила трубку.

Она взяла «Сожги эту книгу» и пошла в кабинет. Поставила ленту с камерной музыкой Моцарта и уселась в уютное кресло. Через десять минут она все еще смотрела на ту же страницу, притворяясь, будто читает, а в мыслях крутилось: «Кентербери-шесть-два-билета-Дуг-должен-был-бы-быть-в-офисе-теперь-уже-тепер ь-но-почему-он-мне-еще-не-перезвонил? Где-же-он?»

Проползли еще пять минут, затем десять. Целая вечность. «С Дугом что-то случилось! — подумала она. — В такой дождь он мог и в аварию попасть!» Вставая, она почувствовала, как Дэвид дернулся в животе, словно бы разделяя ее беспокойство. С кухни она опять позвонила в офис.

Она звонила, звонила и звонила, но на этот раз никто не ответил. Лаура блуждала из кабинета на кухню и обратно бесцельными кругами. Она опять набрала номер офиса. Пусть телефон там разрывается. Никто не взял трубку. Она взглянула на часы. Может быть, Дуг и Эрик отправились куда-нибудь выпить, но с чего бы им, если у них так много работы? Ладно, что бы там ни было, Дуг ей все расскажет, когда вернется домой.

Как рассказал о билетах?

Лаура по справочнику нашла домашний телефон Эрика Паркера.

Завтра она будет чувствовать себя полной идиоткой, когда Дуг объяснит ей, что они с Эриком отъехали встретить клиента или просто решили не отвечать на звонки, пока работают. Ей будет чертовски неловко, что она даже на минуту допустила мысль, будто Дуг мог не сказать ей правду.

Она боялась звонить. Грызущий маленький страх хватал ее за глотку. Она подняла телефонную трубку, набрала первые четыре цифры, затем опять ее положила. Позвонила в офис третий раз. Никакого ответа после по крайней мере двадцати звонков.

Наступил момент истины.

Лаура сделала глубокий вдох и позвонила домой Эрику Паркеру. На третий звонок ответила женщина:

— Алло?

— Привет! Марси? Это Лаура Клейборн.

— О, привет, Лаура. Я так понимаю, у тебя уже срок подходит.

— Да, подходит. Около двух недель осталось. Чуть больше, чуть меньше. У нас уже вся детская готова, так что остается только ждать.

— Послушай, наслаждайся ожиданием. Когда появится ребенок, твоя жизнь никогда уже не будет прежней.

— Да, мне так говорили. — Лаура замялась. Она должна была это сделать, но это было трудно. — Марси, я стараюсь связаться с Дугом. Ты не знаешь, они что, отправились встретить клиента или просто не отвечают на звонки? Несколько секунд молчания. Затем:

— Извини, Лаура, я не понимаю, что ты имеешь в виду.

— Эрик позвонил Дугу из офиса. Ну, ты знаешь. Закончить какую-то работу.

— А! — Марси опять умолкла, и Лаура почувствовала, как сердце колотится все сильнее. — Лаура… Гм… Эрик уехал в Чарльстон сегодня утром. Он не вернется до субботы.

Лаура почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо, — Да нет, Эрик звонил Дугу из офиса. Примерно час назад.

— Эрик в Чарлстоне. — Марси Паркер нервно рассмеялась. — Может быть, это был междугородный звонок?

— Может быть, — у Лауры кружилась голова. Дождь бил по крыше медленной барабанной дробью. — Слушай, Марси, я… Мне не надо было звонить. Не надо было тебя беспокоить.

— Нет-нет, все в порядке. — Голос у Марси был напряжен. Она явно хотела кончить разговор. — Я надеюсь, что у тебя с ребенком все будет прекрасно. Я имею в виду, я знаю, что все так будет, ну, ты понимаешь.

— Да. Спасибо. Будь здорова.

— Спокойной ночи, Лаура.

Лаура повесила трубку. Тут она осознала, что музыка кончилась.

Она сидела в кресле у себя в кабинете. Дождь стекал по оконным стеклам. Ее рука сжимала два зеленых билетных корешка в кинотеатр, где она никогда не бывала. Ее другая рука покоилась на вздувшемся животе, ощущая тепло Дэвида. В мозг ввинчивались колючки, и думать было больно. Дуг ответил на телефонный звонок и говорил с кем-то, кого называл Эриком. Он уехал работать в офис. Так? А если нет, то куда же он уехал? Ее ладонь с билетами вспотела. С кем же сейчас Дуг, если Эрик в Чарлстоне?

Лаура закрыла глаза и прислушалась к дождю. В отдалении провыла сирена, звук нарастающий, а затем спадающий. Ей тридцать шесть лет, через две недели она впервые родит, и она поняла, что слишком долго была ребенком.

Рано или поздно мир тебя сломает и оставит в слезах и раскаянии. Раньше или позже мир тебя победит.

Да, это дурное место, чтобы приводить в него ребенка, но это единственный мир, который существует. Глаза Лауры увлажнились. Дуг ей лгал. Стоял прямо здесь и лгал ей в лицо. Черт его подери! Она носит их ребенка в своем чреве, а он заводит шашни у нее за спиной! В ней вскипел гнев, потом упал до печали, потом опять вернулся.

— Черт его подери! — подумала она. — Черт его подери, он мне не нужен! Мне ничего этого не нужно.

Лаура встала. Надела свой дождевик и взяла сумочку. Сурово сжав губы, она спустилась в гараж, залезла в «БМВ» и поехала в темноту искать место, где есть люди, шум и жизнь.

Она ощущала его вкус во рту, как горький миндаль.

В первый раз она захотела этого, потому что ей этого не хватало. Во второй раз она это сделала, потому что думала, что так лучше поймает кайф от кислоты. Теперь она стояла в ванной, чистила зубы, ее влажные волосы облегали плечи. Ее взгляд прошелся по сетке шрамов на животе, по рубцам, бежавшим между бедрами.

«Ну и хреновина, — сказал тогда Горди. — Дорожную карту, что ли, рисовала?»

Она ожидала его реакции, заранее собравшись, как только разделась. Если бы он рассмеялся или проявил отвращение, она бы с ним не знала, что сделала. Он был ей нужен за то, что приносил, но иногда в ней вздымался гнев, быстрый, как кобра, и она знала, что может двумя скрюченными пальцами вцепиться ему в глаза, а другой рукой сломать ему шею, и он не успеет понять, что случилось. Она поглядела на свое лицо в зеркале. Рот пенился зубной пастой. Глаза были темны, в них отражалось будущее.

— Эй, Джинджер! — окликнул ее Горди из спальни. — Кислоту-то будем пробовать?

Мэри сплюнула пену в раковину.

— По-моему, ты сказал, что должен встретиться с подружкой.

— А, она может подождать. Ей не повредит. Я был чертовски хорош, а?

— Отбойно, — сказала Мэри, прополоскала рот и опять сплюнула в раковину. Она вернулась в спальню, где Горди лежал на постели, закутанный в простыню, и курил сигарету.

— Где это ты подцепила такой жаргон? — спросил Горди.

— Какой еще жаргон?

— Ну, ты сама понимаешь. «Отбойно». Всякое такое. Хипповый разговор.

— Наверное, потому, что я в свое время хипповала. Мэри прошла к шкафу для одежды, и сияющие глаза Горди проследовали за ней сквозь туман голубого дыма. На шкафчике лежали кружочки кислоты — «улыбочки». Она маленькими ножницами отрезала парочку, ощущая взгляд Горди.

— Без трепа? Ты была хиппи? Бусы любви и все такое?

— Бусы любви и все такое, — ответила Мэри. — Давным-давно.

— Да, древность. Никого не хочу обидеть, сама понимаешь.

Он выпускал колечки дыма а воздух, глядя, как большая женщина идет к стерео. Что-то ему напомнили ее движения. Тут до него дошло: львица. Безмолвная и смертоносная, как в этих документальных фильмах об Африке, что по телевизору показывают.