Другими словами, я снова там, где никогда не хотел быть.

Прежде чем Делайла и я можем обсудить, что пошло не так, ее зовет ее мать.

Я слышу Делайла говорит, что она вернется назад как только сможет, я ничего не отвечаю на это. Вместо этого я принимаю поздравление пиратов и раздаю находящимся в слезах морские нимфы, чтобы утешить их, в то время как я молюсь все время, чтобы Делайла была бы так любезна и закрыла книгу

и спасла бы меня от этого постоянного кошмара.

Едва она делает это, Фрамп шумит: —  Разошлись!

Я хватаю его за ошейник.

— Где ты был? И почему ты пришел назад?

— Был? —  Фрамп качает головой. —  Приятель, мне кажется, у тебя солнечный удар. Никто никуда не уходил. Мы как всегда праздновали твою свадьбу, —  говорит он и кривит морду.

— Но я видел, как ты исчез... и... и все стало белым...

Так, наверное, чувствует себя Делайла, когда никто не понимает слово, которое она произносит. Почему никто не помнит о том, как исчез пляж? И куда они все исчезли?

Тогда мне становится ясно, что их воспоминания стерлись. Как всегда книга восстанавливается. Это похоже на то, как будто последняя сцена, как я пытался переписать ее, никогда не происходила.

И это, вероятно, лучший вариант, иначе они, конечно, с удовольствием линчевали бы меня.

Фрамп косо смотрит на меня. —  Вероятно, тебе стоит зайти в гости к Орвиллю, и он поможет тебе с этим.

Прежде чем я успеваю ответить, меня сзади ударяет дерево. По крайней мере, мне так кажется, пока я не поворачиваюсь и не вижу, что Снорт, самый маленький тролль, постучал меня по плечу.

Он оттащил меня в сторону, чтобы он мог поговорить с Фрампом. —  Шеф, —  говорит тролль, —  в последней сцене у меня возникли кое-какие трудности, чтобы достоверно сыграть своего персонажа. Я все еще зол на принца? Или я просто хочу убить его?

— У истории счастливый конец, Снорт.

Тролль хмурит лоб. —  Тогда я хочу убить его?

Фрамп вздыхает. —  Что происходит в твоей голове, мне все равно, до тех пор, пока ты выглядишь счастливым!

Справа от меня Сокс и Пиро углубленны в беседу. —  А ты знаешь, что иллюстрация прибавляет до пяти килограммов, —  высказывает свое мнение Сокс.

— Что правда, то правда, —  отвечает Пиро.

— Поэтому прописал себе сенную диету без углеводов, —  доверяет ему Сокс. —  Она творит чудеса с моей талией.

Опустив голову, чтобы изолироваться от приглашения поиграть в шахматы или поплавать с морскими нимфами с самого начала, и ускользаю от вечного морского берега.

Что же там произошло?

Все, кажется, функционировало. Почему все сорвалось в конце?

Совершенно не заметив, я оказываюсь на полпути к волшебнику. Вероятно, Фрамп был прав и мне нужен был только один из напитков Орвилля, чтобы снова получить свежую голову.

Его перекошенная старая хижина немного напоминает крепость Делайлы, как мне теперь бросается в глаза. На поперечных балках висят пучки высушенных трав и веер из ржавых ложек. Я стучу, и одновременно с этим слышу изнутри взрыв и шум.

— Орвилль? —  реву я.

— Все в порядке! —  заверяет меня волшебник.

— Просто маленькая ошибка в зажигании!

Через мгновение он открывает дверь. Его кожа покрыта сажей, и она создает резкий контраст с белоснежной бородой и дикому белому густому кустарнику волос. —  А, мой дорогой мальчик. Тебя надеюсь, послала не

королева. До конца месяца эликсир вечной молодости будет определенно готов, честное слово...

— Я пришел не по поручению королевы, —  отвечаю я. —  Мне нужна твоя помощь, Орвилль.

— Чем я могу тебе помочь? —  спрашивает волшебник и отходит в сторону, чтобы пропустить меня.

Я не знаю, как ему удается в таком тусклом свете смешивать свои напитки. Из-за большого количества книг, древних фолиантов, воздух настолько затхлый, что у меня начинается сильный приступ кашля.

У стола в середине комнаты отсутствует нога, которую Орвилль заменил стопкой колдовских книг. На столешнице стоят несколько больших котлов чугуна, в каждом торчит ложка, которые самостоятельно перемешивают содержимое. —  Орвилль, —  говорю я, —  мне кажется, там закивает.

Когда волшебник поворачивается, жесткая, ярко-зеленая жидкость бьет ключом через края котла.

Он пыхтит, хватает банку с глазными яблоками и бросает три из них в варево. Затем жидкость шипит.

— Ревность, —  объясняет Орвилль и жестом указывает жестом на содержимое котла. —  Отвратительно воняющая вещь, —  он вытирает руки об фартук и оставляет два светящихся отпечатка рук.

— Итак, Принц Оливер, чем я могу тебе служить? —  ухмыляясь, он указывает на полку у потолка со стеклянными сосудами, тщательно подписанные каллиграфическим почерком: СИЛА. ТЕРПЕНИЕ.

КРАСОТА. ХИХИКАНЬЕ.

Я потираю затылок, чтобы пригладить волосы. —  Недавно я испытал небольшое прерывание, и Фрамп посчитал, что ты можешь, вероятно, дать мне что-то... я не знаю... чтобы я мог лучше сконцентрироваться.

— Да, конечно, —  говорит Орвилль. Он начинает, двигать тигель туда-сюда, показывает мне контейнер со змеиными зубами и другой с зубами дракона, пока он что-то ищет. —  Это должно быть где-то здесь, это я знаю, —  бормочет он и забирается по старой шаткой лестнице, чтобы добраться до верхней полки, где он достает длинный, тонкий рулон кинопленки и темно синий миксер с волшебной пылью, так что вокруг нас образуется блестящий дождь и вызывает приступ чиханья.

— Если ты не сможешь найти его, —  шумлю я, —  мне хватит и нескольких пиявок...

— Ага! —  кричит Орвилль. Громыхая, он спускается вниз по лестнице, с сумкой ракушек в руке. После того, как он развязал ленточку, он вытаскивает горсть сверкающих ракушек в ладонь. Из них он выбирает одну, вскрывает ее ножом и вытаскивает две совершенные

жемчужины на свет. —  Возьми их и возвращайся завтра утром, —  приказывает он мне бодро.

Как раз, когда я убираю жемчужины в сумку, в другом конце комнаты слышен пламенный взрыв. Волна отбрасывает меня на землю и поднимает Орвилля в воздух. Он приземляется с завязанными узлом конечностями на выкованной железной люстре, которая висит на потолке.

— Великолепно, —  торжествует он. - Оно готово!

— Что готово? —  спрашиваю я и встаю на ноги.

— Ах, просто маленький эксперимент, —  Орвилль подходит к черному постаменту, который напоминает купальню для птиц, в котором полыхают лиловые клубы. Восхищенно он потирает руки, затем достает куриное яйцо из кармана фартука.

— Молись за меня, —  просит он, когда я отхожу в сторону.

Он бросает яйцо в цветной туман, но я

не слышу, чтобы оно разбилось. Вместо этого поднимается дым в высокую колонну и формирует экран лавандового цвет. Через мгновение на нем видно курицу.

— Это... я не понимаю, —  говорю я.

— То, что ты здесь видишь, —  объясняет Орвилль, —  это будущее.

"Или прошлое,"—  думаю я. Это извечный вопрос: Что появилось раньше, курица или яйцо?

Орвилль прерывает мои мысли. —  Действительно гениально, как ты считаешь?

— Но это... ты же не можешь...

— Попробуем с чем— нибудь другим, —  волшебник осматривается в хижине и хватает гусеницу на косой оконной раме. Он бросает ее в туман, и вскоре после этого из фиолетового дыма по спиральке из глубин постамента поднимается бабочка.

— Орвилль! —  кричу я. — Это невероятно!

— Не плохо для старикашки вроде меня, или?—  он ударил меня локтем в бок, затем начинает рвать волосы на голове. —  Но это никогда не срабатывает...

Он бросает волос в туман, и мгновение позже мы увидели его перед нами, ясно и четко, только с большим количеством морщинок на лице. Будущий Орвилль склонился над котлом, который внезапно взрывается и поднимается пурпурный дым.

— Конечно, —  говорит Орвилль. —  Это, однако, проходит довольно хорошо.

Я хотел бы тоже попробовать. Я хотел бы увидеть свое будущее.