— Благодарю.

— Да не за что, — усмехнулся калека. — Хороша водичка?

— Прекрасная.

Хозяин снова усмехнулся.

— Откланиваюсь, — сказал Велион и быстро зашагал вверх по тропе. Не дай боги, встретиться с ней сейчас. Он и так вёл себя, как сумасшедший. Зачем показывать свою морду, если всё и без него нормально? Это только причинит ей боль.

Или не причинит? Чего он, старый тёртый могильщик, боялся больше? Боги, ему же не семнадцать. Почему он ведёт себя, как сопляк, которому хочется уткнуться носом в тёплые сиськи и засопеть, считая, что это — верх блаженства и от жизни ему больше ничего не нужно?

Хозяин — новый хозяин — дома поравнялся с могильщиком и, сильно хромая, зашагал с ним плечом к плечу. Велион из вежливости сбавил шаг, чтобы калеке было проще идти.

— Решил заночевать в таверне? — неожиданно спросил ветеран.

Велион, задрав голову, посмотрел на солнце. Закат будет где-то через час, сумерки весной долгие.

— Наверное, — медленно сказал могильщик. — Может, на обочине старого тракта.

— Можешь остаться у меня, — предложил хозяин. — На богатея ты не похож, а я тебя бесплатно в сарай спать уложу.

— Не откажусь, — неожиданно сам для себя произнёс могильщик. Перед его глазами стоял мальчишка с чёрными, как смоль, волосами.

— Аргамер, — представился калека.

— В… Валлай. — Валлаем звали первого и единственного друга Велиона, ещё из Храма на Гнилых болотах.

— Ужинать будешь?

— Конечно. Четверти хватит?

— Не надо денег, — скривился Аргамер. — Понимаешь… сегодня три года как умерла моя жена. Помянём, а то одному… сам понимаешь.

Велион вздрогнул, стиснул зубы. Сердце сделало два гулких удара и будто бы замерло.

Умерла… Свиша умерла…

***

Очнувшись, могильщик долгое время не мог понять, где находится и что с ним случилось. Он лежал на жёсткой кровати, укрытый тощим одеялом, совершенно голый. Дико болела голова, ломило всё тело.

Велион попробовал подняться. В голове будто что-то взорвалось, в глазах мелькнула яркая вспышка. Зашипев сквозь зубы, он уронил голову на твёрдую подушку. Полежав несколько секунд, могильщик осторожно открыл глаза. Получилось.

Он находился в затемнённом помещении — два маленьких окна давали слишком мало света. Обстановка была бедной, если не сказать нищей — стол, два табурета и циновка на полу. На столе стояли покрытый копотью горшок, тарелка и деревянный стакан. Больше ничего. Потемневший от времени потолок нависал практически над головой, сама комнатка была крохотной.

В соседней комнате, судя по всему прихожей, послышались шаги, и через несколько секунд в комнату, наклонившись, чтобы не задеть низкий косяк двери, вошла женщина. Она не была красивой, но всё же довольно приятной. Невысокого роста, широкобёдрая, плечистая, с крупным бюстом. Круглое лицо с большим ртом, полными губами, на небольшом курносом носу россыпь веснушек, собранные в толстую косу волосы. На вид ей было за двадцать, даже ближе к тридцати.

— Очнулся, — констатировала она, кинув быстрый взгляд на Велиона. — Есть хочешь?

Могильщик хотел покачать головой, но это отдалось такой резкой болью в виске, что изо рта вырвался короткий стон. Наконец, облизнув пересохшие губы, он сказал:

— Воды.

— Сейчас, — кивнула хозяйка и вышла.

Вернулась она через минуту, держа в руках деревянный ковш. Чтобы напоить раненого, ей пришлось поддерживать ему голову.

Вода была холодной и приятно ломила зубы.

— Есть хочешь? — повторила женщина, когда могильщик, не в силах больше пить, снова откинул голову на подушку.

— Нет.

— Тебе надо поесть.

— Не хочу, — сказал Велион. Подумав, он добавил, не разжимая челюстей: — Не думаю, что смогу есть.

— Сможешь, — отрезала его спасительница.

Она встала с кровати, подошла к столу, некоторое время шумела там. Могильщик почувствовал запах тушёной со шкварками капусты. Несмотря на то, что он терпеть не мог капусту, в животе заурчало.

— Помоги мне сесть, — попросил он, когда женщина подошла к кровати с тарелкой в руках.

Посадить Велиона оказалось трудным делом — рёбра отдавались парализующей болью, кружилась голова. Тем не менее, ему удалось принять полусидячее положение, опираясь на стену, у которой стояла лежанка. Женщина принялась кормить могильщика с ложки. Жевал он с трудом, каждое движение челюстями причиняло боль. Съесть много он так и не смог, но самочувствие немного улучшилось. Ненадолго. Почти сразу его затошнило.

— Как тебя зовут? — спросила женщина, оставляя тарелку.

— Велион.

— А я Свиша, — представилась хозяйка. Помолчав, она спросила: — Тебя побили камнями?

— Да.

— Я так и думала. Ничего, до свадьбы заживёт.

В комнате снова повисла тишина.

— Знаешь, — медленно проговорил Велион после долгой паузы. — Я могильщик. Проклятый выродок. Поэтому меня и закидали камнями.

— И что?

— Зачем ты меня подобрала?

— Мне стало тебя жаль. Что я была бы за человеком, если бы не помогла истекающему кровью у моего плетня мальчишке?

Могильщик отвернулся, кривя губы в горькой усмешке.

Ей стало жаль мальчишку, истекающего кровью у её плетня. Жаль его, могильщика. Когда его в последний раз кто-то жалел? Наверное, никогда. Что-то дрогнуло в его груди, зашевелилось, будто бы просыпаясь.

— Спи, — сказала Свиша, поднимаясь с кровати. — Спи… проклятый выродок.

Проклятый выродок заснул.

***

Велион встал на ноги через три дня. Сотрясения мозга, которого он так опасался, у него как будто не было. Сломанные рёбра всё ещё болели, но уже не так сильно, да и рана на виске начинала подживать.

Пока он валялся в постели, других дел, кроме как болтать с хозяйкой, не было. Вот они потихоньку и узнали многое друг о друге.

Свиша уже шесть лет как вдова. Сейчас ей уже двадцать шесть лет, но раз она не смогла снова выйти замуж до этого возраста, то уже не выйдет никогда. Детей не было: два выкидыша при живом муже и третий уже при мёртвом, ровно на похоронах. Потому жила одна.

Теперь с ней жил Велион.

Окончательно могильщик набрался сил спустя неделю. Начал помогать Свише по хозяйству. Таскал еду свиньям, чистил стайки. Делал это неумело, он ведь никогда не жил в деревне, но старательно. Хозяйка дома пока не гнала его, а главное — не боялась. И Велион не уходил. Сначала думал, должен отблагодарить женщину за спасение. Но потом понял — его держит что-то ещё. Что-то старое и прочно забытое. Или никогда раньше не изведанное.

Чувство того, что он дома. И он кому-то нужен.

Случилось это на восьмой день. Могильщик старался починить стул, у которого во время ужина сломалась ножка. Велион, как раз в это время сидевший на этом стуле, грохнулся на пол, вывалив себе на живот полтарелки горячей каши.

Ножка отломилась у самого основания крышки, Велиону нужно было как-то вытащить её основание из сидения. Чем и как это сделать, он представлял плохо. Это бесило его ещё больше.

Вернулась куда-то ушедшая пару минут назад Свиша. В её руках была крынка.

— Подожди, — сказала хозяйка дома, подсаживаясь. — Надо приложить холодное к ожогу.

— На одежду попало, — пробормотал Велион, разглядывая сидушку. — Ожога нет. Ну, может, кожа чуть покраснела.

— Всё равно надо приложить холод.

Свиша отняла у могильщика сидушку и протянула руку к рубахе, намереваясь её задрать. Велион отшатнулся, чувствуя, как его щёки наливаются кровью.

— Да не волнуйся, — произнесла Свиша изменившимся голосом. — Я уже видела тебя. И не только живот. По шрамам понимаю, что лёгкого ожога ты не боишься. Просто дай помочь.

Могильщик покраснел ещё сильней, но всё же стянул рубаху через голову. Как он и думал, покраснела кожа, ну, вздулась пара волдырей. Почти не больно. Свиша прижала к животу могильщика крынку, наполненную водой из родника. Крынка оказалась ледяной, но это как будто было даже приятно.