— Далеко не надежные! Эти компании обанкротились! И никогда не вернут ваших денег! Вам ведь это известно, не так ли?!
Тишина. По другую сторону дверей пение гейши звучит еще грустнее. Директор покраснел от смущения, он медленно ставит стопку саке на стол. И Нано-тян говорит мягким голосом:
— Вы ведь еще не отведали одного блюда…
Новое блюдо появляется на тарелочках ромбовидной формы. Эти тарелочки сделаны из шероховатого материала, покрытого стекловидным слоем. Все блюда изысканно украшены.
Кусочки сушеной хурмы и размельченной редьки в лимонном соке. Это лакомство сглаживает напряженную обстановку, которая могла бы привести к неудачному окончанию вечера.
Едят в тишине.
— Это будет непросто, может быть, я…
— Вы же знаете, вы же понимаете, что эти займы потеряны для вас! Хотя есть одна идея… Вы знаете…
— Это очень великодушно с вашей стороны…. Какая идея?
— Приобрести ваши плохие займы.
— Это очень великодушно, но…
— Это не великодушно, это стоит того. Мы можем приобрести ваши плохие займы за миллиард иен в обмен на некоторую поддержку с вашей стороны….
Покашливания, откашливания… Кимура пьет еще и еще, он в порядке, но иногда рука, держащая стопку саке, не слушается его, и язык начинает заплетаться. Хотя взгляд у него, как и прежде, пронизывающий. По директору отдела управления видно, что он предпочел бы пообщаться на другие темы.
— Без обсуждения с вышестоящими инстанциями я не могу принимать решения о трате таких огромных сумм….
— Ведь вы все потеряете, если не согласитесь!
— Дайте мне несколько дней…
— Я также организую вам членство в гольф-клубе, который мы открываем сейчас рядом с Сидзуокой. Может быть. Мы попросим сумму в три миллиарда за вклады босса Иэяси, чтобы перекрыть ваш проигрыш на бирже за последние два года, и, может быть, купим у вас еще займы на сумму в миллиард иен…
— Какие такие «еще займы»?
— Вот эти, на этом листе!
Ватанабэ, в синем костюме и желтом галстуке, не произнесший до этого ни одного слова, достает бумаги из роскошной сумки.
Директор смотрит на бумаги, палочки для еды трясутся в его руках. Он безрадостно глотает кусочек хурмы и полным мольбы взглядом смотрит на Нано-тян в ожидании помощи. Бутылка пива появляется на столе, и Нано-тян о чем-то секретничает с ним. Тогда он, колеблясь, произносит дрожащим голосом:
— Но это ведь не плохие займы! Это займы компаниям, прочно стоящим на ногах, это твердые займы, которые оплачиваются регулярно, займы компаниям «Обслуживание НИКО», «Международные вклады Фукуй», «Шимура Груп»!
И тогда вдруг Ватанабэ начинает говорить. Быстро, кратко, мягким голосом. Один его глаз пронизывает директора, другой глаз разглядывает рисунок тушью на стене:
— Все эти фирмы в ближайшем будущем уйдут в небытие за остальными компаниями. Подумайте хорошенько, мистер отдел управления! Подумайте! Вы ведь еще в состоянии думать, верно?
— Я имел честь делать дела с боссом Миюрой, и позвольте заявить, что….
— Миюра жил во времена, когда на банки можно было положиться!
Двери раздвигаются.
На столе появляются каштаны в уксусе. Молчание. Ватанабэ, который до этого момента не притрагивался к спиртному, пригубляет стопку саке и добавляет своим мягким, молитвенным голосом:
— И также, мы повторяем, нам необходима компенсация за проигрыш вкладов босса Иэяси на бирже. И все из-за вашего некомпетентного управления!
— Так нельзя…
— Это не школа манер!
— Вы смущаете нашу Нано-тян…
— Из уважения к Нано-тян я не говорю вещи, которые вертятся у меня на языке!
— Это новый мир…
— Да, это новый мир! Мы готовы выслушать ваши предложения в течение недели с этого момента. Вы ведь понимаете, что мы больше не банды татуированных азартных игроков, как вы о нас привыкли думать? И это новый мир, где мы больше не переходим дорогу, когда вы, порядочные, идете по улице. Новый мир! У вас семь дней! И если вы ответите «нет», мы взвесим…
Тишина. Директор держит в руке застывший у его рта маринованный каштан, глубоко дышит и произносит:
— В действительности, есть ли… Я располагаю начальным предложением нашего совета директоров…
Тишина.
— Очень хорошо! И в чем же заключается это предложение?
Приглушенное обсуждение. Нано-тян, сидящая в конце стола, улыбается, повышает голос, предлагает, управляет, она выказывает почтение и тем, и другим. Некто из Министерства финансов, а также господин главный советник из Министерства юстиции, и даже председатель совета директоров вашей сестринской компании, все они — постоянные клиенты в этом чайном домике, и нет сомнений, что будучи в хорошем расположении духа и при желании… Вдруг в воздухе звучат смех, шутки, гортанные замечания. Директор отдела управления банка поет в караоке грустную песню о двух влюбленных, расстающихся у входа в метро на Гинзе. Раздаются громкие аплодисменты. Особенно громко аплодирует его якудза, который тоже поет приятным голосом о красивой, очень красивой снежной стране Хоккайдо с ее замечательными лесами. Лица присутствующих раскраснелись, галстуки ослаблены, и пиджаки лежат в стороне. Вдруг появились гейши и девушка, играющая на сямисэне, поющая об осенней печали. Что ей известно о плохих ссудах в энном размере, миллиардах иен, хороших ссудах, прибыли от акций, компенсациях за проигрыши на бирже, дополнительных процентах и полной тишине на следующем собрании акционеров? Что ей известно обо всем этом, когда облако заслоняет луну, красноватый отблеск ее падает на стены и доносится плачущий, отзывающийся эхом между горами голос оленя, который ищет свою вторую половину, безвозвратно исчезнувшую в далеких далях?
Через неделю они снова встретятся здесь.
Все выходят. Ватанабэ, заместитель финансового советника, задержался. Он отвешивает глубокий поклон девушкам и Нано-тян, смотрит на девочек взглядом, вводящим их в заблуждение. Каждая из них думает, что в этот момент он смотрит на нее, и только на нее. Он кладет маленький сверток, завернутый в шелковую ткань, на пол из татами, кратко извиняется за причиненные неудобства. Нано-тян кланяется так низко, что ее голова почти касается пола. Берет сверток, встает и вновь кланяется. Двери бесшумно задвигаются.
Через неделю, в том же месте…
Ватанабэ говорит низким голосом директору отдела управления банка:
— И небольшая деталь, которую мы не упомянули на прошлой неделе. Каждый договор включает в себя пункты относительно сельскохозяйственного банка Хоккайдо, того самого, который относится к вашей банковской группе. Договор предполагает внесение изменений в управление банком. Управление банком нас не устраивает. Необходимо произвести там смену власти, особенно в совете директоров…
— Это верно, там были проблемы в последние годы, но…
— И помимо этого, мы предлагаем вам кандидатуру нового члена совета директоров вашего банка, человека, способного вывести банк на новые позиции…
— Кто же это?
— Я. И вы будете свободны от кредиторов.
— Я был там, у Нано-тян, — говорит мне Катаяма в номия «Охоцк» на окраинах Хакодатэ.
Перебравший спиртного бывший полицейский Хисао слушает его с потускневшими глазами.
— Там, у Нано-тян, был опробован новый стиль работы, — продолжает Катаяма, — современный, дерзкий. Мы спросили Юки-Ватанабэ, почему он настаивал на изменениях в совете директоров сельскохозяйственного банка Хоккайдо, но он не объяснил. Он вступил в совет директоров банка N и в течение недели уволил нескольких главных директоров — с такой скоростью и такими способами, какие не были приняты в Японии. Особенно он настаивал на увольнении председателя совета директоров Сельскохозяйственного банка, Ханаоки. Мы спрашивали почему, но он не отвечал. Максимум — бормотал что-то о неэффективном управлении. Казалось, что было что-то почти личное в увольнении Ханаоки Акинори. Я навел справки о нем. Когда-то он был директором Сельскохозяйственного банка Хоккайдо, банка, являющегося дочерней компанией банка N. Были случаи коррупции, иски земледельцев, заявляющих, что они обанкротились из-за его растрат в банке. Дело о земледельцах продолжалось несколько лет и закончилось безрезультатно. Что у Юки было общего с этим человеком? Не знаю, вплоть до этого момента. Я прекратил наводить справки, потому что чудеса, которые творил Юки, начали приносить результаты, одно за другим, и мы все потеряли интерес к судьбе Ханаоки.
