— Только потому, что играешь не по правилам!

— По каким? — Он поднял бровь вверх.

— Откуда мне знать? Ты сам их устанавливаешь и сам нарушаешь. Сначала ты сказал, что свадьба останется лишь на бумаге, а теперь испытываешь меня, оказываешь давление, потакаешь своим низменным желаниям.

В его взгляде читалось злорадство.

— Я выйду ненадолго, — сказал он. — Пока меня не будет, приготовься ко сну. Я позволю тебе выбрать, с какой стороны спать, альтернативы у тебя нет. Ты будешь спать в этой кровати со мной, я ясно выразился?

— Да.

Хлопнула дверь, и внезапный порыв воздуха погасил свечу, оставив Мэдисон лишь свет от каминного огня, отразившегося на ее щеках, влажных от слез.

Он вернулся в домик несколько минут спустя. Мэдисон лежала и слушала: вот он открыл кран и полилась вода, вот он чистит зубы, закрывает кран, затем шелест полотенца, шаги.

Она расположилась на самом краю кровати — еще дюйм, и упадет, — под покрывалом сжимая фонарь — единственное орудие защиты.

Огонь свечи, стоявшей на коробке из-под яблок, служившей прикроватной тумбочкой, возмущенно замигал, когда дверь открылась.

Девушка крепко смежила веки, притворяясь спящей. Впрочем, зрение ей было не нужно, она кожей ощущала его испытующий взгляд. Зашуршала одежда, и ее сердце забилось чаще. Не собирается же он, в самом деле, раздеваться? Она была одета с шеи по щиколотки: толстый спортивный костюм, шерстяные носки, но если ему придет на ум завершить то, что он начал, вряд ли столь плотный покров его остановит. Она пожалела, что не подумала о подходящем белье, но время на сборы, отведенное мистером Пакисом, не дало возможности всего предусмотреть.

Под его тяжестью прогнулся матрас, и она невольно начала скатываться в середину, но в последнюю минуту схватилась за край кровати и подтянулась на руках.

— Ты затушишь свечку, Мэдисон?

Девушка уставилась на маленькое, но такое значимое для нее пламя, разрываясь между желанием погасить свечу, чтобы не видеть этот сардонический взгляд, и страхом перед темнотой.

— Гаси, — сказал он.

— А мы не можем оставить свет гореть? — спросила она, пальцы крепко сжались вокруг рукоятки фонаря.

— Боюсь, нет, это может стать причиной пожара.

Как остроумно! Он уже успел разжечь пожар внутри ее тела! Последние красные угольки все еще тлели, ожидая лишь прикосновения его пальцев, чтобы вновь заполыхать ярким пламенем.

Его тело мерцало в слабых отсветах свечи, обнаженные плечи и грудь вздымались спокойно и уверенно.

Девушка наклонилась и задула свечу, комната погрузилась в непроглядную темень.

— Темно, — зачем-то констатировала она дрожащим голосом.

— Самая середина ночи, — холодно ответил он. — Наверно.

Ее пальцы сжали фонарь, когда она услышала, как он потянулся и нога дотронулась до нее.

— Давай спать, Мэдисон.

Деметриус заворочался, и она вцепилась в край кровати, стараясь держаться от него как можно дальше. Прошло несколько нескончаемых минут, и по его равномерному дыханию она поняла, что он погрузился в сон.

Страх обернулся разочарованием.

Он так легко засыпает? Невероятно! Кровать слишком маленькая, матрас бугристый, один поворот и он оставляет ее без одеяла дрожать от ночной прохлады.

Впрочем, холод не так страшен, как отсутствие света. Она не могла вспомнить, когда последний раз засыпала без ночника. Конечно, это ребячество, но после смерти матери оставлять свет на ночь вошло в привычку. Тогда ей едва исполнилось десять, прошли года, и ночник, горящий у изголовья, стал не прихотью, а жизненной необходимостью.

Проведя час или около того без сна, Мэдисон не выдержала. Осторожно поднялась с кровати, взяла фонарь и двинулась в гостиную.

Огонь в камине почти погас, она подула на угли и подбросила одно полено. Языки пламени лизнули приношение, и огонь весело затрещал, по комнате разлилось тепло. Девушка села на пол, не отрывая глаз от рыжих искр.

Потом она свернулась калачиком на старом коврике перед решеткой, голова опустилась на руки, и веки сомкнулись…

Птичий хор разбудил Деметриуса на рассвете, и он с наслаждением потянулся. Он обожал раннее пробуждение вдали от городской суеты. Шум ветра в деревьях, птичий гомон, песнь водопадов вдали и чистый, свежий воздух — настоящая панацея от стресса и депрессии.

Мужчина повернул голову и нахмурился — подушка рядом пустовала. Он сбросил покрывало, надел джинсы и прошел в гостиную.

Мэдисон лежала у потухшего камина, свернувшись маленьким клубочком, словно не хотела занимать больше места, чем нужно.

Волосы разметались по полу, несколько прядей прилипло к лицу, казалось, она провела беспокойную ночь. Одна рука сжимала фонарь, по-видимому, он работал много часов, и батарейки сели.

Он долго стоял над ней, не понимая, почему не в силах оторваться от этого зрелища.

Она спала, как ребенок, щеки слегка порозовели, рот открыт, пальцы на свободной руке у лица растопырились в разные стороны, напоминая морскую звезду.

Как давно эта гордячка спит здесь, не желая делить с ним кровать? Он подумал обо всех женщинах, которые охотно прыгали в его постель, и не удержался от легкой улыбки. Мэдисон ни на кого не похожа, и поэтому он должен быть начеку.

Если уже не слишком поздно…

Мэдисон не знала, что именно разбудило ее, но, когда она открыла глаза, комнату заливал солнечный свет, а утренний воздух оглашался щебетом птиц.

Она потянулась и болезненно сморщилась — от неудобной позы затекли мышцы.

— Хочешь чая? — спросил Деметриус. — Я вскипятил воду и сделал тосты.

Девушка села, стараясь не обращать внимания на покалывание в руке, сжимавшей фонарь.

— Спасибо.

Она взяла кружку, подержала ее в руках, затем сделала глоток.

Деметриус стоял перед ней в поношенном свитере, джинсах, скулы покрыты густой щетиной — от былой презентабельности не осталось и следа.

— Полагаю, бесполезно спрашивать тебя о том, как ты провела ночь, — заметил он.

Что-то в его тоне насторожило ее — чувство вины?

— Лучше, чем я ожидала, — сухо ответила она, склонив голову над кружкой.

Он подал ей тост.

— Как ты сделал чай и тосты?

— На огне камина, пока ты спала.

Ей стало неловко от мысли, что он находился здесь, вне всяких сомнений наблюдая за ней спящей.

— Не переживай, — начал он, словно прочитав ее мысли. — Я тебя не трогал. Завтракай, а потом мы можем отправиться на прогулку.

— Куда?

— К водопаду. Прекрасные пейзажи, если повезет, увидим лирохвоста.

— Если повезет, то мы, возможно, даже найдем дорогу назад, — саркастически пробормотала она и откусила кусок тоста.

— Уверяю тебя, Мэдисон, я знаю эту местность как свои пять пальцев. У тебя с собой есть подходящая обувь? — спросил он, забирая пустую тарелку и кружку.

Она кивнула и отправилась в спальню готовиться к следующему испытанию. Не то чтобы она не любила походы — наоборот, любила и могла составить длинный список попутчиков, с которыми бы охотно отправилась в путь. Вот только Деметриуса в этом списке не было.

Они шли по тропинке, ведущей в лес, деревья башнями нависли над ними, листья трепетали от легкого дуновения ветра.

Мэдисон шла за ним и рассматривала крепкие ноги, напрягающиеся при ходьбе по корням деревьев и кочкам. Было видно, что этому человеку не чужды занятия спортом, руки привыкли к тяжестям и нагрузкам, и, судя по легкой поступи, он находился в прекрасной физической форме.

Она заставила себя опустить глаза. Под ногами стелился мягкий лишайник, цепляющийся за поваленные бревна вековых деревьев, их кривые ветви загораживали тропинку, словно предупреждая людей не вступать в темный глухой лес.

Тропинка с каждым шагом становилась тенистее, вокруг царило молчание, изредка оглашаемое звуком крыльев птиц или скрипом сучка под ногой.