На Котельной улице Бовин папа попросил остановить машину.

— Зачем? — спросил дядя Тигран.—В магазин? Лучше на обратном пути.

Но всё равно включил правую мигалку, притормозил и подъехал к тротуару.

— Вылезай! — закричал папа Вове.—На тебе деньги и поезжай домой.

— Пусть лучше купит на них кило ирисок и остаётся,— сказал дядя Тигран.

— Мне окончательно надоело его нытьё! — сказал папа.—Неужели непонятно: мы хотим сделать Семёну сюрприз... Собака нужна ему для дела. Ясно?

Вова сказал, что ясно и что он сам мечтает не меньше, а может, и больше. К тому же ещё и обещали...

— Ник-то те-бе не о-бе-щал! — сказал папа, как будто читал по букварю.— Вылезай и отправляйся домой!..

Деньги Вова взял, но из машины почему-то не вылез. Правда, поклялся, что постарается не ныть. И клятву почти выполнил.

Кинолог Георгий Георгиевич жил на окраине Щедринки в небольшом деревянном доме. Когда Бовин папа толкнул калитку и они вошли во двор, навстречу им с травы поднялась чёрная собака. Это был Каро. Он пролаял три раза, как будто крикнул по слогам: «Вы-хо-ди!», потом не спеша подошёл и понюхал Бовины брюки.

— Узнал! — обрадовался Вова.— Честное слово, узнал! Из дома вышла женщина.

— Жорик! — закричала она, когда ей объяснили, зачем приехали.— К тебе.

Георгий Георгиевич появился на пороге с бутылкой пива в руках.

— Только так и спасаюсь от жары,— сказал он.— А, старые знакомые! Хотите пива?

Вовин папа ответил, что не любит пива, а дядя Тигран сказал, что он за рулём и что они вот приехали узнать, остался ли щенок.

— Пиво можно либо любить, либо обожать,— сказал Георгий Георгиевич.— Третьего не бывает. А щенок пока есть. Ещё немного, и опоздали бы... Вот почему так, скажите, голову обрил, а всё равно потеет?.. Маня, принеси Гульку!

Они поговорили о бритье головы. Дядя Тигран рассказал, как это делают в Узбекистане — не машинкой и не бритвой, а острым ножом, и волосы ложатся на землю, как скошенная трава. А как там плов готовят!..

Жена Георгия Георгиевича принесла щенка. От роду ему было месяца полтора. У него была чёрная голова с белой звёздочкой на лбу, два больших чёрных пятна на спине — одно похоже на карту Африки, а другое на дубовый лист — и много серых пятен по всей лохматой белой шкуре. Уши спадали на глаза, а куцый хвостик всё время дрожал, как стрелка компаса. Каро не обращал на щенка никакого внимания, словно это не его сын. Даже отошёл подальше. А щенок подбежал к скамейке и попытался влезть к Вове на колени.

— Возьмёте? — спросил Георгий Георгиевич.

Вопрос был не нужен, потому что Вова уже взял его. Да и как можно было не взять — такого косолапого, ушастого, мягкого!

— Маня,—сказал Георгий Георгиевич,—принеси товарищам документы... Ходить будете? Или так, ради удовольствия?

— А как же,— ответил Бовин папа.— Для того и покупаем.

И он стал рассказывать, как их друг охотился на уток и куропаток. А про нерп не успел, потому что вернулась жена Георгия Георгиевича и протянула сложенный вдвое лист бумаги. Вова выхватил бумагу.

— «Справка о происхождении охотничьей собаки»,— прочёл он. А на обороте была целая анкета:

Порода — спаниель.

Пол — кобель.

Кличка — ...(Тут пока ничего не было написано.)

Родился — 7-го апреля.

Окрас — чёрно-пегий.

Фамилия владельца, адрес — ...(Опять пусто.)

Зато потом шло столько всяких имён, что в глазах потемнело!

Отец — Каро, мать — Эльба, отец отца — Чарли, мать отца — бабушка, значит,— Дели. Отец матери, мать матери... А дальше уже без названий — всякие пра- и прапрапра: Грей, Эрфы, Арно, Норы, Бруты, Дины... Наконец, печать и подпись кинолога.

Жена Георгия Георгиевича вздохнула:

— Жалко отдавать. Привыкли уже...

А хозяин Каро стал говорить о том, что напрасно считают, будто щенков нельзя мыть. Их надо мыть два раза в месяц, а чесать ежедневно. Хорошо также купанье в озере — это повышает тонус. Давать собакам сырое мясо желательно как можно чаще... Правильное питание способствует наращению мышц... Упражнять надо собаку, начиная с шести месяцев, применяя бег по пересечённой местности, далёкие прогулки и разнообразные игры. Аппортировка — принесение щенком в зубах бросаемых предметов — должна быть разнообразна...

— Всё понятно? — спросил он в заключение лекции.

— Понятно,— сказал дядя Тигран и встал.— Спасибо.

Но хозяин усадил его обратно и заставил выслушать ещё уйму подробностей о многочисленных родственниках собаки, прежде чем удалось заплатить деньги и уйти.

— У нас всего около часа,— сказал Бовин папа, когда машина тронулась.—Он скоро вернётся с работы.

Дядя Тигран нажал на педаль акселератора, отчего машина рванулась так, что сразу обогнала автобус, троллейбус и две «Волги».

— Будет история, если меня задержат за превышение скорости,— сказал дядя Тигран.

— Что за это бывает? — спросил Вова.

— Не говори под руку,—ответил дядя Тигран.

— Под ногу,—сказал папа.— Поддай ещё газу...

Все друзья и знакомые Семёна знали, что ключ от его комнаты лежит в кармане старого пальто — в передней, на вешалке. Оттуда его и вынул дядя Тигран. Вова держал в это время щенка, а папа заслонял, чтоб не увидели соседи.

Первым делом, когда его поставили на пол в комнате Семёна, щенок сделал лужу. Потом немного прошёлся, понюхал ножку стула, книжный шкаф... и сделал вторую.

— Ничего, Семёрка вытрет,—уверенно сказал Бовин папа.—Надо скорей уходить.

- А можно, я с ним останусь? — спросил Вова.

— Никаких «останусь»! Сюрприз должен быть полным. В этом его эффект.

— Куда уж эффектней,—сказал дядя Тигран и поглядел на лужи: они расплывались по бледно-жёлтому паркету, как чёрные блестящие медузы.

— Подальше от греха,—сказал Бовин папа.—Бежим!

По лестнице они сбежали так быстро, как будто позвонили в чужой звонок. От парадного метнулись налево, остановились, поглядели назад... и увидели Семёна. Он подходил к дому справа, по другой стороне улицы. Ткнулся в машину дяди Тиграна, заглянул внутрь, повертел ручку на дверце и стал переходить улицу.

— К счастью, без очков,— прошептал дядя Тигран.— А то наверняка засёк бы.

— Испорчен эффект! — сказал папа.

Так у Семёна появилась собака.

Заботы его начались с того, что он побежал к соседке за тряпкой. А потом стал придумывать щенку имя. Собственно, имя уже было готовое — такое, как у лайки на Шпицбергене: Каплин. Семён стал подзывать его, и пёс оказался очень сообразительным — на пятнадцатый раз вылез, наконец, из-под тахты с одёжной щёткой в зубах и положил её к ногам Семёна.

— Молодец, Каплин! — похвалил Семён и дал ему кусочек сахару. Назавтра Семён купил три книжки про собак и начал воспитывать

Каплина. Он кормил его серой и минеральными солями, поливитаминами и рыбьим жиром, водил гулять на бульвар и во двор... Но чаще всего держал в руках тряпку. Он использовал уже все соседские и два раза брал тряпки у Вовиной мамы.

Вскоре Семён начал работать в своей поликлинике через день, с утра до вечера, так что бедная собака по двенадцать часов сидела одна. Он уж просил Толю, соседского мальчика, иногда погулять с ней. Толя-то с удовольствием, но бабушка ни за что не разрешала. Тряпку ещё даёт, а гулять ни в какую! Мало ли, говорит, что случится, а мы потом в ответе.

К Семёну часто заходили друзья. Если его не было дома, они сами открывали дверь — ключ-то ведь в старом пальто на вешалке,—заваливались с ногами на тахту и читали или держались за больной зуб. А иногда так и уходили, не дождавшись.

Теперь Семён стал вешать на дверь записку — там была нарисована ушастая голова и красным карандашом слова: «А не забыл ты погулять с собакой?»

Но всё равно почти все забывали, а Бовин папа даже стал реже заходить — всё больше Семёна к себе приглашал. И тот приходил — но не один, а с Каплином.

По улице Семён его уже не носил, а водил на поводке, приучал идти рядом. Пока дойдут до дома Вовиного папы, столько раз скажет это «рядом», что прямо язык распухал. Ещё он учил его командам: «сидеть», «лежать», «фу», «голос».