Моя прекрасная Марин, конечно же, так расцвела, у нее уже округлился животик, я еле сдерживаться, чтобы ее не расцеловать при всех… О, Щедрые Боги! У нас была всего одна ночь… она позволяла себя ласкать… Хвала Небесам! Конечно, следовало проявлять осторожность, у нее же малыш, но мы нашли такой способ…
— Дагмар! Лучше остановись… Леди не стоит выслушивать все подробности вашей встречи!
— Ну, Веймар… возможно, опыт этого славного Рыцаря нам с тобой еще пригодится…, - промурлыкала Катя, пряча разрумянившееся личико на плече у барона, он так удобно сидел рядышком…
— Не беспокойся, родная, уверен мы с тобой тоже отыщем немало удобных способов… за этим дело не станет.
— Может, попросим что-нибудь спеть нашего гостя с… мандолиной?
— Как пожелает, несравненная Госпожа! Какую песенку вы хотели бы услышать первой? О храбром рыцаре, что за локон любимой Дамы отдал бы всю жизнь… Ах, нет, добрый барон, судя по вашему рычанию, вы не любитель подобных сюжетов… Но, вот может быть, история о походе нашего Короля на Ничейные земли…
— Не желаю даже слушать, как поют слащавые баллады о наших доблестных воинах, чьи кости остались киснуть в зыбучих песках у Гнилого леса! — яростно взревел Дагмар, едва не испепелив взглядом перепуганного менестреля.
— Ах, я не слышал песенки лучше той, что пела Леди Катрин в Блодсбурге, за столом у моей милой тетушки Миранны!
Все взгляды немедленно обратились в сторону входной арки, откуда только что появился стройный юноша в темно-синей накидке поверх тонкой брони.
— Ансельм! Какая чудесная встреча! Я безумно рада видеть тебя… Когда же ты приехал?
— Это я привез его в замок, подобрал по дороге, парня едва не ограбили какие-то бродяги, хотели забрать меч… нет, он, конечно, их всех раскидал, но и моя запоздалая помощь отнюдь не помешала, верно, приятель?
— Вам не впервой спасть меня от невзгод, мой добрый Рыцарь и Наставник! Всей моей жизни не хватит расплатиться за ваше благодушное отношение ко мне…
— Я решил взять мальчишку под свое крыло, пусть будет при мне, чтобы с ним опять не стряслась беда… Конечно, только до приезда Марин! Нечего такому смазливому молодцу ошиваться возле молодой Леди. По сравнению с ним я выгляжу вывернутым из земли корявым пнем…
— Именно! — сузил глаза Веймар. — Подойди-ка поближе, парень, или ты намерен до ночи прятаться по углам?
— Я вовсе не прячусь, Господин Барон, просто… просто, я не знал, как вы примете меня после нашей последней встречи, я немного опасался, что вы… э-э… не позволите мне поздороваться с Леди Катрин, к которой я лично… ммм… питаю… восхищаюсь…
Ансельм замялся и попятился назад, слыша приглушенное ворчание разъяренного Хищника. Катя только покачала головой, положив ладошку на колено Любимому, а потом наклонилась к самому уху Веймара и быстрым шепотом произнесла:
— Успокойся и не рычи! Зачем мне связываться со щенками, если в постели меня ожидает матерый ручной Волк, весьма опытный в соблазнении своих Хозяек? Мне и тебя-то много… боюсь, к нашей первой брачной ночи я уже буду измучена как эта несчастная рыбина… Ох, Веймар! Позволь мне просто повеселиться с друзьями, выпить немного разбавленного вина и спеть пару веселых песенок…
— О вине можешь сразу забыть, Нарида сказал, что чрезмерное увлечение этим напитком способно дурно повлиять на наше будущее потомство!
— В таком случае, дорогой мой почти что супруг, вам бы я тоже не советовала так часто наполнять кубок!
— Вы полагаете?
— Даже уверена!
— Что ж…, - вздохнул Веймар, — видимо, придется вам уступить, Леди…
— И вовсе не мне! Это на благо ваших будущих волчат, барон!
— Что я слышу! Леди сама называет будущих детишек волчатами, а ведь, когда-то это слово обижало ваш тонкий слух…
— О, за последние дни мое мнение слегка изменилось… Когда любишь Волка, надо быть готовой к тому, что наши малыши будут немного «волчатами», лишь бы не слишком кусали мою грудь, когда станут требовать молока!
Катя с улыбкой посмотрела на Веймара, а тот, до глубины души тронутый ее словами о детях, в который раз возблагодарил своего Зверя за эту Женщину, что подарила ему счастье, о возможности которого он даже не предполагал за свою долгую одинокую жизнь…
— «Ну, еще бы тебе меня не хвалить… где уж тебе самому-то сыскать такое бесценное сокровище, как моя Хозяйка… моя очаровательная Катрин! Тут могло помочь только Звериное чутье и Волчья интуиция… Учись, мой человеческий собрат… и цени сей Подарок, что преподнесли тебе Боги, которым на мгновенье вздумалось проснуться от Древнего Сна, снизойдя к моей дикой жажде…
Человеку ли зверю должно быть ясно одно: как бы ты не был богат и облечен властью, как бы не были крепки твои мускулы и остры клыки — все это тлен, если нет рядом Избранной Пары, с которой ты все это можешь разделить… и деньги… и славу… и свежепойманную дичь… Гра-ахх…»
Веймар сменил гнев на милость, разрешил Ансельму присоединиться к застолью и вскоре своды залы огласились звучными мелодиями и песнями. Катя и Ансельм вспомнили о «веселом короле», что «громко крикнул свите своей подать кубки, набить трубки и позвать скрипачей», затем Дагмар прорычал какую-то зловещую и не очень приличную балладу о неверной жене, которая, не дождавшись мужа из военного похода, соблазняется проезжим торговцем и дарит ему свою честь в обмен на новое платье, в котором ее потом и задушил объявившийся вскоре супруг.
Веймар петь отказался, но позволил Катюше немного потанцевать под наигрыш популярной в Гальсбурге мелодии, после чего девушка отчаянно захотела посетить столицу «с кратким визитом в каком-нибудь далеком будущем»… и о чем барон, разумеется, ничего не желал слышать. Этот вечер в компании друзей прошел великолепно, впрочем, как и последовавшая за ним ночь.
Утром Дагмар с Ансельмом собрались уезжать в Черные камни, с собой они также прихватили бродячего менестреля, надеясь, что он будет еще немало дней веселить их в имении Даркоса. Катя, конечно, неохотно расставалось с забавным музыкантом, однако не стала спорить с будущим мужем, но только спросила Дагмара:
— А почему же вы не оставили певца у Леди Марин? Он вам явно не конкурент и мог бы развлекать своей игрой эту славную даму.
— О, это вовсе ни к чему! Они и так едва концы с концами сводят, на поместье одни долги, Никое де Альба хворает после того как над ним издевался Кайро и совсем запустил дела… зачем им еще один лишний рот…
— Вы хотите сказать, Леди Марин недоедает?! И вы ничего не предприняли?!
— Она отказалась уехать со мной, понимаете? Я привез ей кучу провизии, оставлял золото, но от него она тоже отказалась… она решила, что до конца останется с мужем, чтобы он помер непременно в родовом имении. Ведь если Марин вдруг сбежит с ребенком, дядя Никоса просто вышвырнет больного никчемного племянничка из его клетушек и заберет замок себе.
— Как это все печально… Значит, Марин отвергла и вашего менестреля?
— Моя Леди и сама отлично брякает на этом… как его там зовут… такие маленькие дощечки, надо их нажимать и будет звучать дивная музыка… много-много дощечек в одном ряду…
— Пианино? Фортепиано?
— Нет… как-то иначе она его называла… кол… клав…
— Господи! Клавесин!
— Кажется, так… Марин прекрасно поет и играет… «я заботою тебя охвачу… ничего я не хочу…» как-то вот так…
— Что-о? Это поет ваша Марин?! А в ее песне есть такие слова: «Ах, ты бедная моя трубадурочка, ну смотри как исхудала фигурочка, я заботою тебя охвачу…» Есть? Ну, вспоминайте же, скорее, Дагмар!
— Да, да! И потом: «ничего я не хочу!» Вот так всегда — что бы я ей не предложил
— ничего не хочет!
Катя прижала руки к груди, отчетливо слыша как быстро-быстро начинает биться ее сердце:
— Надо бы мне как-то повидать вашу милую Леди… раз уж мы поем одни и те же песенки… Полагаю, у нас найдутся и другие общие интересы…
— Конечно! Вас непременно надо познакомить!
— Я планирую еще навестить Марин через месяц… Она попросила меня найти ей краски, моя Леди хочет что-то рисовать, говорит, что малыш должен видеть вокруг только все самое красивое и не важно, что он пока еще сидит в ее животе. Марин все знает о детях… Она будет самая лучшая мать в Дэриланд…
