Двое мужчин побелели и отступили назад, мушкеты дрогнули в руках, но перешептывания не смолкали. «Принц дьяволов. Черный принц Николас».

– Я помню вас обоих, – сказал Николас. – Герр Адлер подковал мне лошадь после охоты в Бург-Заниче. Герр Линн держал коня за узду. Отличная была работа. Неужели вы думаете, что эрцгерцог не помнит своих подданных?

– Ваше королевское высочество дали каждому из нас по золотому соверену, – сообщил один из мужчин. – А вы ведь тогда совсем ребенком были.

– Да, английским ребенком, – произнес другой голос. – У нашего графа Занича куда больше прав!

Николас улыбнулся, твердо и уверенно.

– Только принц Глариена может пройти паломником по горе Бога. Однако любой человек становится смиренным и покорным в храме Святого Кириакуса на склонах Эрхабенхорна, куда я привел свою невесту на благословение к отшельнику. Я ваш, воины. Я ваш слуга, можете делать со мной все, что пожелаете.

Он сделал жест рукой – сильный, властный – и опустился на одно колено.

Он проситель, подумала Пенни. Он умоляет. Победит ли он? Или они растерзают его на кусочки, как гончие лисицу?

Остальные мушкеты разом дрогнули и качнулись. Солдаты издали поднявшийся до небес крик, опустили оружие и окружили Николаса. Офицер отдавал приказы, но его никто не слушал. Кто-то побежал подбирать одежду Николаса и драгоценности. Кто-то направился прямиком к Пенни. Она победоносно двинулась им навстречу, ведя в поводу лошадь Николаса. «Все или ничего. Лошади научили вас держаться по-королевски». Она прикрыла на мгновение глаза и шепотом вознесла молитву святому, изгонявшему из женщин злых духов.

«Ты в руках моих, дочь моя!»

Она вздрогнула и открыла глаза, но вокруг не было никого, кто мог бы произнести эти слова.

Пенни пустила лошадь рысью, потом легким галопом. Толпа расступилась и побежала за ней. Бросив поводья на шею лошади, она стянула с себя головной убор и выдернула из волос ленты. Волосы тяжелой волной упали ей на плечи и полетели по ветру, стоило лошади перейти на галоп.

– Принцесса! – крикнул кто-то. – Принцесса София! – подхватили остальные. – Принцесса София!

Последняя группа разошлась в стороны, открывая взору Николаса во всей его прежней красе. Суровые солдаты сыграли роль придворных и боролись за право протянуть ему камзол или ленту. Солдаты Карла. Он улыбнулся ей, принял у нее поводья и вскочил в седло. Один молниеносный жест – и вот уже солнце сверкает на обнаженном клинке украшенного драгоценными камнями меча. Лицо его сияет от возбуждения, как и этот клинок.

– Смотрите, жители Морицбурга, жители Бург-Занича, народ Глариена! – Он опустил меч и вернул его в ножны. Его лошадь развернулась в пируэте и встала лицом к Пенни. – Это моя невеста! Жена перед лицом Господа и государя. Принцесса София Альвийская, храбрая и непорочная. Кто, как не принцесса крови, способен пройти высокогорными тропами и затмить своей красотой луга и вершины самого Эрхабенхорна? Она обещает подарить Глариену сына и принесла в приданое Альвию.

Крик толпы перерос в оглушительный рев. Вот так эрцгерцог Николас и его невеста въехали в их столицу.

Город с высокими крышами деревянных домов оказался куда больше, чем выглядел издалека. Процессия двигалась мимо церквей и магазинов, поднимаясь по дороге, взбирающейся по склонам скалы, на которой возвышался замок. Под конец дорога прижалась к стенам крепости. Несколько сотен ярдов пришлось проехать по краю отвесного обрыва, и все это время Пенни умирала от страха: вдруг лошадь ненароком оступится? Превосходная оборонительная позиция.

Она вполне могла свалиться вниз на подъезде к подъемному мосту, но Николас ехал рядом, готовый, если понадобится, в любую минуту перехватить у нее поводья. Мост пролегал над естественной трещиной в скале шириной футов в двадцать. Николас и Пенни заехали во двор крепости, оставив ликующих солдат стоять по ту сторону моста.

– Добро пожаловать домой, ваше королевское высочество, – произнес Николас.

Она ожидала увидеть нечто мрачное и неуютное: голый камень, сочащийся влагой и историей; ржавые доспехи и выставку алебард. Но древние стены замка эрцгерцогов Глариена встретили ее белоснежной штукатуркой, позолотой и изобилием росписей. В лазурных небесах потолков витали нимфы и херувимы. На стенах теснились портреты в позолоченных рамах. Роскошное барокко с явным итальянским налетом. Современный королевский дворец, драгоценная жемчужина в грубой раковине.

– Глариен – богатая страна, – проговорил ей на ушко Николас, бросив накидку слуге. – Заметила, сколько у нас ювелирных мастерских?

Появились служанки, приседая в глубоких реверансах. Пенни увели в покои, расположенные несколькими этажами выше парадных приемных. За красными бархатными занавесями, дорогими гобеленами и коврами она обнаружила комнаты, завешанные присланными из Альвии платьями, целую стену, заставленную туфлями, шкатулки с драгоценностями и лентами, одним словом, все, что София не взяла с собой в Лондон.

Дамы сняли с Пенни одежду для верховой езды, облачили ее в длинную муслиновую купальную рубашку и усадили в теплую воду, от которой исходил аромат горного воздуха и цветов. Ей предстоял четырехчасовой отдых, прежде чем приступить к выполнению своих обязанностей и принять в тронном зале мэра и старейшин Морицбурга.

В итоге ее закутали в халат, отделанный бесценным кружевом и жемчугом, она отослала женщин прочь и пошла в спальню принцессы. Пенни остановилась перед туалетным столиком. Ее дядя, герцог Михаэль, прислал дочери любимые безделушки. Пенни осторожно коснулась каждой, погладив их пальчиком. Пузырьки с духами, щетки и расчески, все вещи в изысканных инкрустациях, все безумно дорого – женские штучки, соответствующие статусу принцессы.

Она открыла крышку небольшого, украшенного драгоценными камнями медальона, прекрасно понимая, что обнаружит внутри, поскольку видела точно такой же в Раскалл-Холле. И все же ей пришлось присесть, прежде чем она смогла заглянуть внутрь. Ее кузина, принцесса София, смотрела на эту вещицу до того, как она попала в руки Карла. Медальон с миниатюрой Николаса до сих пор источал легкий аромат ее духов.

И вот теперь София пропала.

«Я самозванка! Я живу жизнью, взятой взаймы у другого человека. Как можно быть такой дурой и влюбиться в мужа другой женщины?»

– Похож, – прозвучал у нее за спиной его голос. – Но не отражает моего демонического характера.

Пенни поймала его отражение в зеркале. Он раскраснелся – явно тоже принял ванну – и теперь был в черном халате с красными львами. На мгновение они оба замерли, словно попали в каплю янтаря или в портрет, и вот он положил ей на плечо руку и проскользнул под шелк халата. Она видела, как загорелись его глаза, когда длинные пальцы двинулись вверх по знакомым изгибам ее шеи, вызывая ответную реакцию.

– Это неправильно. – У нее перехватило горло, голос дрогнул. – С самого начала все было не так.

– Да, я знаю.

Вторая рука присоединилась к первой, и они вместе начали стягивать с ее плеч белый шелк. Он склонил голову и поцеловал ее кожу. Зеркало отразило контраст – черные волосы и лилейное кружево.

Губы обожгли ее огнем и лишили сил.

– Твой бог Вулкан? – еле слышно выдохнула она.

– Разве я делаю молнии для Юпитера? – улыбнулся он. Его ладони двинулись вниз, увлекая за собой легкую ткань, пока в зеркале не появились окружности ее груди.

– Ты плавишь металл, – сказала она. – Замысловатые хитросплетения у тебя в крови.

Какие же красивые у него руки! Кончик большого пальца отодвинул ткань и погладил ее обнаженную кожу. Он бережно расстегнул пуговички, и халат сполз до самой талии. Пенни вся горела в огне, прекрасно понимая, что ничего не может с собой поделать, стоит ей оказаться в его руках.

– Это неправильно, – повторила она. – И это моя вина.

– Я люблю тебя, – проговорил он. – Я много чего сделал не так, но из всех своих неверных поступков от этого я просто не в состоянии отказаться, даже если на кону стоит моя душа. – Он прижался губами к ее плечу, ладони накрыли ее грудь. – О Бог ты мой!