– Эстер, смотри кого нашел! – чуть дернул за волосы жертву, кидая ее вперед, словно хлыст кнута. – Смотри какие у нее… глаза! – не скрывая радости, произнес чернокнижник, рывком заставляя вскрикнувшую от боли пленницу подняться на колени, выгибаясь назад. Платье из шкуры сползло на пояс, открывая упругую грудь – но чернокнижник не шутил и в самом деле имел в виду глаза – понял я, когда чернобородый поднялся с трона и всмотрелся пленнице в лицо.

– Давно о такой мечтал! Можно себе заберу? – лучась радостью от неожиданной и приятной находки, спросил колдун у барона.

Эстер с нескрываемым интересом на несколько секунд опустил взгляд, оценивая грудь пленницы, а после взял ее за подбородок, вновь рассматривая глаза.

– Вы же не против, если мы ее заберем с собой? – обратился он к сгрудившейся поодаль кучке из трех жителей. Судя по более богатой, чем на других одежде – правителей деревни.

– Они не против, – опережая смиренные кивки, обернулся барон к чернокнижнику. Девушка в захвате вдруг дернулась – не от боли, а от сознания того, что от нее отказались соплеменники или даже родные.

Совсем недавно – хотя кажется вечность назад, когда Макленин нарезал на лоскуты Майю во время вступительного экзамена, я уже промолчал. И теперь мне с этим жить – а увеличивать подобный груз на плечах совершенно не хотелось.

– Против, – негромко произнес я, возвращая прерванное появлением чернокнижника всеобщее внимание.

Хотел ведь договориться – не нужно мне сейчас эхо огненных заклинаний на всю преисподнюю. Но не удалось.

В тот момент, когда взгляды присутствующих сосредоточились на мне, я сделал быстрый шаг назад и взял из лапы ближайшего ящера копье. Рука прямоходящей рептилии вдруг рассыпалась, и вся фигура ящера превратилась в хлопья пепла. Это был самый первый сопровождающий, взявший меня за руку. Технику изъятия энергии из живого существа – так, чтобы оставалась только одна оболочка, – я выучил после Битвы Вызова, впечатлившись тем, как это сделала сначала Сакура с Софьей, а потом Клеопатра с самой японкой.

При воспоминании об убившей меня «влюбленной девушке» внутри колыхнулась незамутненная злость – сжав зубы, я едва взмахнул копьем – так что три остальных стража рядом со мной превратились в прах. Энергию из всех я вытянул во второй раз, когда входил в скольжение – пользуясь появлением чернокнижника, отвлекшим от меня внимание.

– Давайте так. Я просто забираю девушку и ухожу – все остаются живы, никто не страдает, – скрывая накатившую злость произнес я, наполняя доспех духа холодной силой, полученной от рептилий.

Барон – не очень понимая, как реагировать, смотрел на меня немигающим взглядом. Видимо за последнее время от совершенно отвык от того, что ему кто-то смел противоречить. Телохранительница орка между тем уже стояла перед его плечом, держа в руке сочащийся ядовитым сиянием кинжал, а чародейка сформировала небольшой файербол, ожидая лишь команды.

Чернокнижник тоже обернулся ко мне – совершенно не озаботившись комфортом удерживаемой за шикарные волосы пленницы. Которая – пронзительно закричав от резкой вспышки боли – вдруг упруго изогнулась. Белоснежная кожа ее потемнела, словно наполняясь изнутри густыми чернилами; тело, быстро удлиняясь, начало истончаться и вдруг свернулось кольцами огромной анаконды вокруг не ожидавшего подобного колдуна. Взмахнув руками, пытаясь сотворить заклинание, он распахнул рот, но огромная змея сжимала его так, что глаза подернулись багровой пеленой, а с губ вместо крика брызнула пена крови.

В тот момент, когда змея противоестественно огромной, усеянной зубами пастью оторвала чернокнижнику голову, я уже стелился прямиком к огненной чародейке, преодолевая тягучую пелену остановившегося времени. И видел, как медленно-медленно в тело убивающей колдуна змеи выткались стрелы и копья опомнившихся ящеров, бежали в нашу сторону баронские разбойники в кожаной броне.

Оказавшись рядом с огненной волшебницей, ударил ей кулаком в грудь. Доспеха духа на ней не было – зато ярко полыхнул, сгорая, защитный амулет. Потянув в себя силу огненной стихии, заключенную в теле чародейки – служившей проводником могущественным артефактным накопителям, – я испытал ни с чем не сравнимое блаженство. Девушка же на миг сверкнула, словно вольфрамовая нить в лампе накаливания, а после в воздухе на миг зависли обугленные щитки поножей и крылатые наплечники.

В тот момент, когда покрытые копотью доспехи чародейки упали на землю, умер барон – он даже обернуться не успел – а я достать его меч из ножен, который стоял бесхозным у трона. Лишь в тот момент, когда взмахнул клинком, вспомнил об этом. Добавил немного силы – и две дымящиеся половинки барона, располовиненные объятым пламенем клинком в ножнах, рухнули на землю. А я почувствовал холод опасности – едва успев уклониться от атакующей орки.

Горящие ядом клинки ударили пугающе резко – один полоснул по шее, второй вонзился в бок. Мог бы вонзиться, если бы не доспех духа – орка, ни разу не сталкивающаяся с подобной степенью защиты, на мгновенье замешкалась – а я возвратным движением клинка снял ее верхнюю половину тела. И только после потянул клинок из ножен – по-прежнему объятых пламенем, швырнув их в набегавшую троицу баронских разбойников. Один из бандитов вспыхнул факелом, двое других зачем-то остановились. От испуга и неожиданности, наверное – и это было замечательно, потому что бегать за ними не пришлось. На несколько мгновений я даже позволил себе порадоваться – так приятно сражаться с обычными противниками – не владыками новых миров и не молодыми богами.

Закончив с двумя разбойниками одним ударом – добавив ко взмаху меча огненную плетку, сорвавшуюся с клинка, обернулся. Ящеры и разбойники барона, лишившись предводителя и защиты страшных воительниц, бежали прочь – я успел заметить лишь нескольких последних.

Остальные – жители деревни – по-прежнему оставались на площади, все так же покорно клонив головы. Под трупом колдуна растекалась густая лужа крови – его изломанное тело напоминало сжатый сильной рукой банан. Несколько кроваво-красных частей лежало поодаль от основной массы, удерживаемой в целости одеждой. Контрастируя багровой пеленой с оставшимися не забрызганными кровью участками, вызывающе белела кожа мертвого колдуна.

Вернувшей себе человеческий вид девушке-змее было явно непросто – пока барон оставался жив, сражающиеся за него ящеры успели истыкать ее тело стрелами и копьями. Подойдя ближе, я понял причину интереса чернокнижника и барона не к идеальной груди – из которой сейчас, обезображивая, торчало не менее пяти стрел, а именно к глазам. Взгляд умирающей был направлен в низкое серое небо – и подернутые пеленой смерти глаза оказались полностью желтыми, змеиными – с вертикальным зрачком. Обернувшись, я осмотрелся и махнул рукой ближе всех стоящему троллю в неаккуратной хламиде с растительным узором.

– Целитель?

– Да, господин, – склонился в поклоне тролль.

– Работай, – показал я на умирающую девушку. – Быстрее! – рявкнул я на замешкавшегося тролля, когда незнакомка дернулась в предсмертной судороге, кашляя кровью и показав острые зубки. Дернувшийся от окрика и торопливо подбежавший тролль рухнул рядом с ней на колени и взмахнул рукой, направляя в скрюченное болью тело потоки жизненной силы.

Широкие раны от зазубренных копейных наконечников начали затягиваться, порезы исчезать, а стрелы одна за другой выходить из тела – падая на утоптанную землю площади рядом с окутанной зеленым сиянием девушкой-симбионтом. Когда поток магии прекратился, девушка вдруг, изогнувшись одним слитным движением, поднялась на ноги, машинально поправляя окровавленное платье.

– Мой господин, – поклонилась незнакомка.

Глядя на нее, я не мог понять – из местных она или из избранных. Девушка была полностью закрытая для чужого внимания – с отсутствующей аурой.

– Ты местная? – поинтересовался я.

– Я из гиблой топи, мой господин, – кивнула девушка, пряча взгляд.

При ее словах меня взблеском ударило: симбионт, перевертыш из гиблой топи – вспомнилось слышанное однажды совсем недавно, но не помню уже где и когда именование некоторых обитателей преисподней. Очень редких обитателей – вот только местные они или избранные, в памяти не сохранилось.