Посмотрев по сторонам, предоставив наездницам добивать огров и мертвецов, я, понемногу приходя в себя после зубодробительного удара, двинулся к крепости. Геральт нагнал меня чуть погодя – держась плечом к плечу, мы побежали к воротам, в которых сейчас бушевало сражение.

Чувство чужой боли – совсем рядом – усиливалось, а отголосок безнадежной тоски уже причинял почти физическую боль.

Обе надвратные башни были разрушены, полыхая магическим пламенем — ввысь поднимался густой столб черного дыма. По перекошенному, рухнувшему через ров мосту небольшими группами пробегали атакующие. Двигались они под защитой жриц, прикрывающих солдат от опаляющего пламени.

Вокруг ворот стояла суета и бестолковая толкотня – на нас с Геральтом даже внимания никто особо не обращал. Внутри крепости уже шел отчаянный бой — толкаясь перед заполненным мостом, я слышал как за стенами что-то взрывалось, гремела сталь, раздавался многоголосый крик.

Продравшись сквозь неорганизованную толпу щитоносцев – в которую совсем недавно прилетело атакующее заклинание, испепелив и покалечив сразу несколько десятков воинов, мы с беловолосым забежали в крепость. Весь внутренний двор превратился в побоище — брусчатка была усеяна телами атакующих и осажденных. Доспехи на всех были примерно одинаковые, отличались только нашитыми на куртки эмблемами – красный крест тамплиеров и золотой лик солнца. Но в массе тел выделялись отдельными яркими пятнами и белые плащи погибших рыцарей, и золотые доспехи поверженных гвардейцев.

Стоило только нам с Геральтом, буквально шагая по телам, выбраться из надвратного прохода – жар в котором стоял такой, что шипели, плавясь, волосы, – как я вскинул руку, защищаясь от рванувшегося в меня порождения мрака. Даже вздрогнул на секунду от неожиданности, увидев мчащуюся ко мне словно сотканную из густой темноты тварь, распахивающую усеянную острыми зубами пасть. Едва коснувшись защитной сферы, созданная мраком химера развеялась, как наваждение; это была вполне обыденная стрелы тьмы, пущенная из окна ратуши справа от ворот. Две другие, пущенные следом, залетели прямо в зев надвратного прохода и взорвались — брызнуло светом так, как взрываются ночью сиянием фары разбившейся о дерево машины. Судя по всему, атака некроманта пробила защиту прикрывающей жрицы — и я услышал истошные крики умирающих воинов, сжираемых тьмой.

Со свистом рассекая воздух, прямо через пламя и дым над башнями низко пролетело звено фениксов – по зданию ратуши, словно огненной плеткой, хлестнуло вереницей файерболов — один из которых залетел в окно, из которого только что были выпущены стрелы тьмы. Один из огненных шаров, ярко вспыхнув, ударил прямо в герб солнцеликого, закрепленный над широким крыльцом, на котором кипела яростная схватка. Не уступающая по накалу бойне у донжона, в который пытался прорваться главный отряд тамплиеров -- именно овладев донжоном можно было получить контроль над магической силой, защищающей крепость.

– Гера, за мной, – потянул я за рукав беловолосого, быстро двинувшись через площадь, лавируя между многочисленных групп сражающихся, на которые разбилось всеобщее столпотворение.

– Я Геральт! – отозвался тот, уходя чуть в сторону и на бегу срубая головы сразу нескольким воинам в золотых доспехах. Я на сражающихся не обращал внимания – внутри все крепло тянущее чувство глухой тоски – предвестника чего-то ужасного.

Ускоряясь, я залетел на крыльцо – широким взмахом баронского меча расчистив дорогу через сброд Белого Отряда, потеснивший было кнехтов тамплиеров. Ультрамариновая вспышка перед глазами – и, оказавшись рядом с удивленным чернокнижником, я взмахнул мечом, по-прежнему стараясь не пользоваться силой стихии. За моей спиной пронзительно громко гремела сталь, раздавались сдавленные крики, с противным скрежетом лопались вскрытые мечами Геральта доспехи.

Даже не оборачиваясь на задержавшегося в столкновении у дверей спутника, я побежал по знакомым коридорам – по которым уже проходил в теле Юлии. Мыслей практически не было, все заслонял чей-то близкий животный ужас смерти – совсем как тогда, когда на площади Помпей погибала Ребекка. Вот только сейчас я понимал, что это не она – однако, несомненно, кто-то мне знакомый.

Залетев в зал совета – чувствуя, что опаздываю, телепортацией приблизился к плотной группе золотых гвардейцев. Увидев ультрамариновую вспышку перед глазами, материализовавшись перед строем защитников, моментально ушел в сторону, скользнув во времени. Пользуясь эффектом неожиданности, пробил тесный строй – как тяжелый шар для боулинга раскидывает кегли, – и заскочил в едва приоткрытую дверь зала со змеиной ямой и жертвенным алтарем.

– Виктор, быстрее! – с плавным, смягчающим «в» и «р» английским акцентом, произнесла Моргана – чародейка в закрытом комбинезоне с лиловыми вставками стояла на краю ямы, заполненной змеями, держа наготове два посоха с крупными артефактными накопителями в оголовьях.Увидев знакомое лицо – я встречался с Морганой в теле Юлии, а еще раньше видел ее в очень горячей и пикантной ситуации на Карте Хаоса, – я на мгновенье замер.

– Эстер! – вздохнула с облегчением вздрогнувшая чародейка и продолжила на английском: – Я так рада тебя видеть!

Мое лицо по-прежнему было закрыто грязно-белым платком, оторванным от плаща авантюриста Белого Отряда – вероятно поэтому чародейка спутала меня с бароном-разбойником из Гиблой топи.

– Готова? – на русском спросил колдун из ямы.

Там, снизу, на жертвенном алтаре была распростерта, сияя от магического напряжения, египетская богиня-стервятник – Нехбет. Абсолютно нагая, избавленная даже от символических деталей одежды, гарпия была парализована заклинанием; но я каждой клеточкой ощущал раздирающую ее мучительную боль. Все тело крылатой девушки крест-накрест пересекало несколько глубоких порезов, из которых сочилась густая кровь, стекая по желобу стока к подножию алтаря.

Шевелящаяся масса змей единым организмом встревоженно извивалась по краям ямы – явно инстинктивно паникуя от происходящего – в центре алтаря пульсировал сгустившийся ужас и невиданная магическая сила умирающей на жертвенном камне богини.

– Мэри? Готова? – с ноткой раздражения переспросил колдун – он стоял в месте концентрации боли и силы, готовясь нанести последний удар жертвенным ножом, не отрывая взгляд от распростертой на алтаре крылатой девушки.

Вязко чмокнув, голова Морганы съехала вниз по косому порезу – меч барона удивительно легко перерубил доспех духа и шею застигнутой врасплох чародейки. Так же легко перерезал он вскинутые с жертвенным ножом руки колдуна. Ошарашенно глядя на две культи, чернокнижник потратил роковое для себя мгновение на замешательство, а я пригвоздил его в полу, потянув в себя его силу, стараясь забрать жизнь без остатка.

Полыхнул мраком клинок, кашлянул черной кровью колдун, а мне под кожу ринулась склизкая и омерзительная энергия колдуна-некроманта – несовместимая с жизнью. Боль столкновения была непередаваемо жуткой, а моя энергия стихии столкнулась с темной сущностью колдуна с такой силой, что взрывом нас разбросало по противоположным стенам ямы. Выдохнув и исторгнув изо рта клубы черного дыма, я поднялся, превращая в кашу придавленных змей, и со стоном – преодолевая сопротивление одеревеневших от боли мышц, побежал к колдуну. Тот, барахтаясь на спине и шевеля культями – вокруг которых клубился мрак, словно выращивая новые конечности, также пытался встать. Ему серьезно мешал торчащий из груди меч – но искрящийся багровым клинок был окутан тягучими лоскутами тьмы. С разбега я пнул чернокнижника ногой в лицо – так что тот ударился о стену, потеряв ориентацию во времени и пространстве.

На краткий миг я замер – передо мной был человек, едва не убивший Ребекку, – и меня пронзило отчетливым желанием его убить. Но как это сделать, не представлял – если с обычными людьми и повелителями стихий получалось просто забрать энергию жизни, то сейчас, когда передо мной была заполненная эманациями чужой боли и посмертных страданий оболочка чернокнижника, я не понимал, что делать. Это почувствовал и колдун, обнажив в усмешке черные от крови зубы. Зря он так – ощерившись, даже не понимая толком, что делаю, я во временном скольжении прыгнул на него, вбивая колено в грудь, скользнув вороненой сталью доспехов по вспоровшему на груди куртку колдуна багровому мечу.