— Всегда подходи к орку с подветренной стороны, — наставлял Зигмар. — Разве тебя этому не учили?

— Было дело, но я позабыл, о чем сейчас очень сожалею.

— Но сейчас не время для сожалений, друзья мои.

— Похоже на то, — отозвался Вольфгарт. — Как там твой молот?

— Он знает, что враги его создателей совсем близко, — отвечал Зигмар.

С самого рассвета могучий молот в предвкушении сражения посылал мощные волны. Чувствовалось, как он содрогается от ненависти к зеленокожим и наливается силой.

— Верно, — подтвердил Вольфгарт. — Что ж, усердней маши им сегодня, друг мой. Нужно проломить как можно больше черепов.

Из приближавшегося беспорядочного строя отделился отряд более темнокожих орков в доспехах получше. Над ними гордо реял огромный тотем с бычьей головой. Они принялись реветь на своем гортанном языке и размахивать топорами и мечами — таким образом они пытались напугать противника и вызвать на бой.

— О святая борода Ульрика! — вырвалось у Пендрага, когда все они увидели, как над строем орков взлетело громадное крылатое чудовище.

Зигмар прищурился и рукой прикрыл глаза от восточного солнца. Верхом на монстре сидел громадный орк, и, судя по его габаритам, он наверняка являлся предводителем чудовищной армии.

Военачальник был невообразимо огромен, а доспехи его казались даже толще, чем у самой тяжелой кавалерии Зигмара. Его топор был выше человеческого роста и светился зеленым огнем.

Военачальник летел на виверне. Хотя этого зверя Зигмар видел впервые, он сразу узнал его, потому что союзники с востока рассказывали об этих чудовищах. И хотя при виде монстра он испугался, но все равно стремился помериться с ним силой.

— Что вы думаете? — крикнул он. — Стоит повесить шкуру этого крылатого чудища на стене Большой палаты?

— Да! — громогласно отозвался какой-то воин за спиной Зигмара. — Сдери с него кожу — на ней уместится карта всего нашего царства!

— Идея недурна, — ответил Зигмар.

Военачальник спикировал к своей армии, и яростный рев орков сделался еще громче — они явно стремились скорее ринуться в бой. Ножи и топоры еще громче загрохотали по щитам, металлический звон эхом отражался от каменных стен перевала, и в конце концов показалось, что сами горы вот-вот разрушатся и падут.

Передние ряды орков затряслись, словно в припадке, и из всех глоток в унисон вырвался устрашающий боевой клич. Громкий и мощный, он извергался из самого их жестокого естества — родовые ярость и ненависть, в крови и огне породившие их.

С первобытным ревом орки бросились навстречу людям. В глазах их светилась ненависть, клыкастые челюсти жаждали крови.

— Идут, — проговорил Зигмар. В одной руке он сжимал Гхал-мараз, в другой держал золотой щит. — Бейтесь храбро, друзья мои. Ульрик взирает на нас.

Сквозь туман, вызванный снадобьем из ведьминого корня вперемешку с болиголовом, Ульфдар наблюдала за наступавшими орками. Движения врага казались ей вялыми, словно они брели по засасывающей жиже. Рядом с ней король Отвин ударял по голой груди рукавицей с шипами так, что выступала кровь, и пуще прежнего разгоралась ярость берсерка. У короля на губах выступила пена, а на висках — кровь там, где в кожу впивались шипы золотой короны.

Ульфдар чувствовала, что с трудом сдерживает клокочущую в ней ярость, которая стремилась вырваться наружу. Перед сражением она выпила горький травяной отвар, который теперь струился по жилам и разжигал ярость. Руки и шею воительницы защищали железные гривны, новые татуировки на голом теле обладали силой отводить вражеские клинки, а золотистые волосы Ульфдар вымазала кровью и поставила гребнем на голове.

Король Отвин взмахнул громадным топором, заново прикованным к запястью, и испустил яростный и гневный вопль. Тюринги вторили боевому кличу короля, и Ульфдар почувствовала, как бешено стучит сердце.

Широко распахнув глаза и оскалившись, король крикнул вновь. Он весь затрясся, а потом, не в силах более сдерживать ярость берсерка, метнулся вперед. И бросился на орков — одинокий воин против целой орды. Жажда битвы тут же передалась всем тюрингам.

С громким воплем, ничуть не уступавшим в ярости боевому кличу врага, берсерки устремились на орков. Ульфдар легко догнала короля, скрипя зубами и размахивая на бегу мечами. Она до крови закусила щеку с внутренней стороны. Острый металлический привкус крови смешался с поглотившей ее упоительной яростью, и воительница пронзительно вскрикнула, когда увидела морду первого орка из тех, кого она сегодня убьет.

Король Отвин надвое рассек топором одного зеленокожего и бросился на других. Меч Ульфдар погрузился в тело врага и рванулся вверх, когда воительница очертя голову бросилась на следующего противника. Она почувствовала, как у жертвы сломалась кость, и, легко приземлившись, крутанулась и прошлась мечом по морде следующего зеленокожего.

К ней устремилось копье, но Ульфдар увернулась и обрушила оба клинка на горло нападавшего. Хлынула кровь. Ее окружили орки, они рубили и кололи, но она попусту не тратила энергию на оборону, а просто атаковала изо всех сил. Она крутилась среди врагов, ее мечи превратились в два стальных вихря, которые перерезали горла и вспарывали животы.

От скользящего удара булавы по плечу Ульфдар развернуло. Она перерубила нападавшему руку в локте, упиваясь болью, шумом и суетой боя. Через неприятельские ряды продирались сотни ее соплеменников — вопящих и жаждущих убивать.

Воин-берсерк, с повреждением тазовых костей, продолжал крушить орков, даже лежа на земле, пока громадный зеленый кулак не проломил ему череп. Другой берсерк задушил своего убийцу собственными внутренностями, еще один отбросил оружие и голыми руками рвал орков. От избытка переполнявших ее чувств Ульфдар пронзительно визжала.

Ужас что творилось: кровь, грохот, жестокость. Из ран текла кровь, причем Ульфдар не помнила, когда их получила, но даже боль опьяняла ее. Ее настиг удар меча, он обрушился на железную гривну, сломав воительнице руку.

Ульфдар завопила от боли и здоровой рукой обезглавила орка. Все больше зеленокожих атаковали берсерков, но ее король пробивался в ряды врага все дальше и дальше. Его громадный топор описывал одну дугу за другой и крушил все на своем пути.

Всюду кровь и смерть. Тюринги пробили кровавую просеку в войске орков. Поврежденная рука сильно болела, но этим Ульфдар подпитывала свою ярость и вновь вступила в драку, нанося удары уже только одним мечом.

Клинки норовили прикончить ее. В спину угодило копье. Воительница развернулась, мечом отрубила древко и обратным ударом прошлась по шлему орка. Металл хрустнул, и мертвый монстр повалился навзничь, выдернув меч из ее руки.

Вокруг грохотало сражение, но мир Ульфдар ограничивался противником. Воительница схватила упавший меч и с хохотом и яростным визгом бросилась вперед, вгрызаясь во вражьи доспехи и плоть.

Медно-рыжие волосы знаменем струились по плечам королевы Фрейи, которая выпускала из своего лука смертоносно точные стрелы. Каждый раз, попадая в цель, она громко вскрикивала, хотя при таком количестве врагов промахнуться было просто невозможно. С тем же успехом можно было рукоплескать лучнику за то, что он не промазал и попал в море.

У колесницы королевы были укрепленные слоями задубевшей кожи высокие борта, и катилась она на колесах с железными ободами, на осях которых крепились острые длинные ножи. Медба направляла колесницу одной рукой, а другой сжимала копье.

К войску орков устремились двести выстроившихся в шахматном порядке грохочущих боевых колесниц. Песчаная почва седловины перевала была идеальной для них. Медба направляла колесницу все ближе и ближе к врагу, и Фрейю охватила дрожь удовольствия.

Как и следовало ожидать, берсерки короля Отвина тут же устремились вперед, стоило им завидеть орков. Зигмар попросил Фрейю защитить короля тюрингов, ибо не сомневался в том, что тот кинется на врагов, не дожидаясь приказа. Берсерки замечательно бились, клином вгрызались во вражескую армию и пробивались к самому ее центру.