— Сливочные!

— Вас сколько? — из хода высунулась темная бородатая физиономия, а потом и все низкорослое упитанное тело. — По одному давайте, больше не пройдет. Да быстро, у нас там уже все на последнем издыхании.

Он стоял в стороне от хода, вскинув напряженные руки в боевой, полагаю, стойке, все время, пока люди один за одним, слаженно, быстро и не создавая толкотни исчезали в темной дыре. Я шмыгнул внутрь предпоследним, как раз перед командиром. За проемом вниз вели крутые ступеньки, часть из которых теперь была закрыта упавшей плитой. Ступеньки открывались в низкий, темный и сырой коридор, еще более сырой от количества набившихся туда промокших людей.

Я в который уже раз вытер лицо, облегченно вздохнув хотя бы от того факта, что на меня уже не льет и не продувает со всех сторон. Аллилуйя. Теперь займемся более насущными делами.

Отряд выстроился в две шеренги вдоль стен, так что в центре еще оставалось место. Я принюхался. Затхлость пропитывала каждый камешек и густотой своей напоминала клейстер. Наверху послышался лязг — плиту ставили на место. Я несколько раз глубоко вздохнул и почувствовал, как начало ломить виски — кислорода здесь было явно меньше, чем нужно.

На лестнице послышались немного тяжеловесные шаги проводника и почти неслышные — Крона, нашего «главнокомандующего». Я прислушался и уловил обрывок их разговора.

— …наши оборонные сооружения. Ваша помощь для нас бесценна. Не скрою, мы ни на что, кроме себя, не рассчитывали с тех пор, как были взяты остальные башни.

— Но вы же сохранили два крыла…

— Два крыла, к сожалению, стоили бы намного больше, будь у нас достаточно людей и командиры. Вы ведь знаете, с чего начался захват?

— Нам сообщили.

— Тогда вы нас поймете. Я в ордене много лет, и только это дает мне преимущество перед желторотыми юнцами, не знающими, где в замке уборная. В плане военном же наш опыт… — чернобородый вздохнул, соскочил с последней ступени и пошел вперед по коридору, между рядами магов. Я пошел следом. Головб болела все сильнее. В висках образовались две пульсирующие тупой болью точки. Нет, на воздух. Срочно на воздух.

— Эй, командир, как там тебя… — я поморщился от схватившего внезапно нового приступа боли.

— Что?… А, это ты, — Крон обернулся и недобро сощурился. — Я занят. Сгинь.

— Уходить надо из этого подземелья, да побыстрее. Слышите, что говорю?

— Мы уйдем отсюда тогда, когда я скажу! Скажи спасибо, что не связанным идешь, — он отвернулся, поджав губы. Чернобородый с умеренным любопытством посмотрел на меня. Я решил никого здесь не материть — девятник этот в последний раз видел меня увязанным, как вяленая колбаса, и что последовало за этим, не видел вовсе.

— Мы уйдем отсюда тогда, когда скажет моя чувствительная задница. Если вы сомневаетесь в ее чуткости — спросите у своих людей.

— Твоя задница тебя, помнится, не спасла.

— Вы уверены? — он было хмыкнул, но под моим взглядом этим хмыком подавился. И оглянулся. Люди за нашими спинами уже сомкнулись в одну компактную колонну, и под взглядом командира опускали глаза и проходили мимо. Мне же доставались косые взгляды украдкой. Я впервые, пожалуй, ощутил странное, непривычное ощущение — меня боялись. На самом деле боялись. И потому не осмеливались смотреть прямо.

— Да что ты… — Крон всех тонкостей происходящего явно не понял.

— Господа, ускорим темп, — ледяным тоном отрезал я, подхватил его и бородатого под руки и буквально поволок вперед, сам себе удивляясь. — Где, вы говорите, здесь выход?

— Молодой человек, вы вообще кто? Я, кажется, не совсем понимаю…

— Это наш разведчик, — перебил ошарашенный моей наглостью Крон. Настолько ошарашенный, что не подумал даже вырваться. — Которому…

— Совершенно не нравятся ваши подземелья. Руки в ноги и пошли! — рявкнул я так, что бородач вздрогнул и внимательно на меня посмотрел. Крон задохнулся от возмущения, а впередиидущие… пошли. Ровным, чеканным и очень, очень быстрым шагом.

— Да что ты себе… — заорал было Крон, но, опомнившись, заговорил потише, но с не меньшей злостью, —…позволяешь?!

Молниеносного движения я не заметил, настолько оно было быстрым. Вот я иду по коридору, а через секунду — уже дергаюсь во все стороны за собственным воротником. Щеки командира горели от ярости, а еще больше, полагаю, от сознания того, что люди выполнили мой приказ, пусть безотчетно, но выполнили. Я не стал вырываться — просто с размаха ткнул в точку, парализующую руку на несколько минут. Воротник мгновенно освободился, а Крон недоуменно покосился на отказавшую конечность.

— Буянить не советую, — бросил я уже на ходу, не оборачиваясь. — Я вполне в состоянии сотворить что-нибудь гораздо менее безобидное. Неужели так сложно просто сделать то, что просят?

— И ты рассчитываешь после этого остаться в живых? — прошипел он.

— А почему нет? — я взбежал по лестнице вверх, нагоняя уже основательно ушедший вперед отряд. Воздух стал посвежее, но боль отпускать не торопилась. Я огляделся. Окружным путем мы вышли в северо-западное крыло.

— Совсем обнаглел, щенок! Молоко на губах не обсохло, а все туда же… С-сучьи дети, — неожиданно выдохнул мне в спину Крон. Я быстро окинул взглядом широкую галерею. По полу растекалась гигантская лужа, в которой крови было значительно меньше, чем натекшего через разбитые стекла дождя. Каменные стены и пол, ничем не занавешенные, гулко отзывались на шаги теперь уже многочисленных людей, проходивших вдоль дальней от окон стены. Под окнами лежали другие люди, гораздо менее живые… И на вывороченные внутренности, и на пустые глазницы, и на оторванные руки и головы я насмотрелся уже в таком количестве, что они…не трогали. Совершенно. То ли мозг отупел от бесконечного грохота и дождя, то ли я уже становлюсь таким, что в пору самому себя бояться… Да и не важно сейчас все это. Снаружи сверкнула молния, и влажное, еще не окоченевшее мясо влажно заблестело, лужа побежала волнами, где-то с чмокающим звуком осело тело. Как будто чудовище из детских страхов выползло из чулана и ютиться в этой темноте, выжидая момент…

— Где… Где проходит баррикада? — порывисто, внезапно севшим голосом, обратился я к чернобородому.

— Да в чем собственно дело? Через два пролета отсюда — ее держат ребята Ми…

— Мать моя… — сердце подпрыгнуло и застыло. Время свилось в рыхлую вязкую нить, в которую я вцепился обеими руками. Медленно-медленно, я обернулся к началу галереи. Моя струна молчала. МОЛЧАЛА. Именно молчала. Тихо-тихо, медленно-медленно, я поднял глаза на то место, где из стены выходило ответвление хода, откуда поднимались последние люди. Сердце заколотилось на грани разрыва.

— Да что…

— БЕЖИМ!!! — заорал я, срывая голос. Подхватил под локти командиров и бросился вперед. Время сорвалось вместе со мной, понесшись вперед неистовым ураганом, под стать тому, что бушевал снаружи. Я бежал не оглядываясь, машинально перепрыгивая через трупы. Бежал, с холодеющим сердцем вслушиваясь в крики за спиной, от которых хотелось зажать уши и не слышать больше никогда. Оглушительные, преисполненные такой муки вопли, словно с людей заживо сдирали кожу. А может, и сдирали.

Я не оглядывался. Крон кричал какие-то приказы, но я не слышал… Тех, кто поднимался по лестнице, уже не спасти. Только бы они перестали кричать… Вопли мешали мне сосредоточиться, выбивая начисто из головы все мысли, кроме этих звуков и подбирающегося на мягких лапках страха, что сейчас то же будет с тобой.

А я боюсь боли.

Очень.

Пол вздрогнул от десятков щитовых заклинаний, вырвавшихся одновременно. Кто-то рядом поскользнулся и упал. Я глубоко вздохнул и с шипением выдохнул сквозь стиснутые зубы. Приостановился, рывком поднял оступившегося. И оглянулся. Они лезли, лезли и лезли… Из черной дыры, из подземелья, проходившего под всем замком. В обход баррикады, которую, впрочем, теперь уже никто не охраняет. Темная, многорукая и многоголовая масса, одним жирнъм, непрерывным червем поднимающаяся из стены. Господи боже…