***

- Я верю, что мы последний раз пришли к соглашению, и ты больше никогда не появишься на этом пороге. Думаю, будет достаточно тех денег, которые я тебе дал, исчезни из нашей жизни.

Уинстон Вирджил Армстронг властно смотрел на измождённую женщину, нетвёрдо стоящую на ногах. Деградация сочилась из каждой поры. Запах её пристрастия заполнил весь кабинет мужчины. Она была такой же, как и все остальные, появляющиеся на протяжении нескольких лет. Одна из глупых склонностей его сына - он любил женщин. И поэтому, когда к нему пришла одна из них и заявила, что она была жестоко изнасилована, ей сразу выписали кругленькую сумму. Уинстон сделал это, чтобы сохранить свою фамилию, если бы об этом узнали журналисты - был бы грандиозный скандал. Мужчина хотел сохранить будущее сына, ради которого он так долго трудился. Он и его отец работали очень много, чтобы построить свое предприятие.

Имя Армстронг было синонимом доверия, уважения, и крепких семейным ценностей у тысяч и тысяч потребителей, покупающих их продукцию. Если бы разразился скандал, то доброе имя было бы запятнано, разразился хаос. Кроме того, его сын должен был жениться очень скоро. Его невеста была наследницей одной из крупнейших косметических линий в стране. Скандал бы разрушил саму возможность брака. Этот союз принесет им много денег и выгоды. Поэтому Уинстон должен решить эту проблему, как подобает. Но он был наивным, думая, что ситуацию можно так легко исправить.

- Ну, я не избавилась от него, – она фыркнула возмущено, и поправила свой кардиган.

Нет, она, конечно же, не избавилась. Взгляд Уинстона прошелся по нескладному ребенку. Он больше не мог отрицать отцовство, невозможно игнорировать, что у него были эти пронзительные зеленые глаза, наследственная черта их семьи. Хотя уверенности до конца у него не было. Даже при наличии того, что мальчик имел потрясающее сходство с Грегори, когда тот был маленьким. Уинстон очень хотел внука, и признал его в мальчике, который стоял перед ним. Его брови нахмурились, он дальше принялся оценивать ребенка. На его бледном лице были видны ужасные синяки, и одежда, которая висела на его тревожно худой фигурке. Все симптомы недоедания и нездоровый вид показывали, что мальчик на грани жизни и смерти.

- Что мне сделать, что бы избавится от тебя навсегда?

- Сколько стоит ребенок насильника? – дерзко спросила она, смотря на него своими угольно-чёрными глазами.

- Ты готова расстаться с ним?

- Я буду молчать, если ты заплатишь, и делай с ним, что хочешь.

- Назови свою цену.

- Два миллиона долларов.

- Хорошо. Ты больше никогда не появишься на пороге этого дома. Если ты придешь еще раз, я клянусь, что пристрелю тебя за нарушение границы.

Он выписал ей чек и отдал в руки. Она встала и отошла от мальчика, который быстро протянул свои ручки и ухватился за её свитер.

- Мамочка…. – позвал он тихо.

- Ты больше не моя проблема, – сказала она и покинула кабинет. Доминик так и остался стоять в незнакомом месте, и с незнакомыми ему людьми.

Он видел Шейлу Свонсон еще раз после своего восемнадцатилетия. Она уже не была такой, как раньше, это была оболочка от той Шейлы, которую он знал. Доминик был благодарен своему воспитанию, которое подарило безразличие к вечному презрению матери, и постоянному напоминанию, каким незабываемым образом он был зачат. Когда он, наконец, услышал, что она умерла несколько месяцев спустя от передозировки, ему было всё равно, он уже успел забыть о её существовании.

В этот вечер он хотел отгородиться от всех этих проблем, и попросил бармена налить ему еще, уже четвёртую рюмку, но Доминик только начал, чтобы заглушить воспоминания.Но лучше не становилось, и Доминик опять утопал в этих воспоминаниях. Боже, он никогда не напивался так, как сейчас. Но казалось, что его демоны были довольны этим настроением. Они превращали душу Доминика в безумие.

«Я надеюсь, ты готов меня изнасиловать, потому что только так ты сможешь прикоснуться ко мне.»

Эти слова крутились в его голове снова и снова. Он сотни раз прокручивал их, доходя до безумия. Доминик закрыл глаза, но покой так и не пришел, эта чертова память не давала ему сосредоточиться, снова и снова повторяя эту реплику. Доминик не заметил, как опрокинул еще одну стопку спиртного. Он не мог её обвинить, ведь это он и хотел с ней сделать. Каждый раз прошлое напоминало ему о себе, и не давало жить будущим. Доминик имел много пороков, которые были его злейшими врагами, и он понимал это, как никто другой. Но даже он имел свои пределы. Их не было очень много, но взять женщину грубой силой… Нет, он не мог этого сделать.

Это его отец был насильником, не он! Его мать ведь не была первой жертвой этого ублюдка. Ещё одной в списке имён, которым заплатили. Доминик никогда не был близок со своим отцом. Пока Грегори было поручено жениться и строить новую семью, малыша выслали за границу в школу-интернат. Доминик почти не виделся с так называемой семьей. Мальчик вырос в доме деда. У него был Уинстон и прислуга в особняке. Единственные, кто радовались, когда он приезжал домой на каникулы. Дед в одиночестве растил его, даже если относился к нему без нежности. Но, когда его дед окончательно признал его, то Доминик вынужден был жить со своим биологическим отцом и семьей. Но раньше он узнал правду об отце, и деде, который покрывал своего сына. В кабинете, за картиной Дега, в сейфе он нашел документы, описывающие бесчисленные преступления Грегори Армстронга, как они были. Доминику стало плохо, когда он узнал правду.

Когда он, наконец, встретился со своим отцом, он был невысокого мнения о том, которое становилось все ниже с каждым прошедшим годом. Грегори был вульгарным, эгоистичным и грубым ублюдком, который не только наслаждался враждой между двумя его сыновьями, но и подливал масла в огонь. Полностью игнорируя поведение младшего, постоянно критикуя грехи старшего. Доминик всегда был изгоем, белой вороной…ублюдком, который появился по ошибке на этот свет. Он рано понял, что нужно прекратить искать понимания у Грегори, который считал его не более чем ошибкой прошлого. Доминик был уже не в том возрасте, что бы завидовать отцу, или сетовать на то, как пошла его жизнь. Но, его всё больше стало беспокоить, что он каким-то образом предрасположен вести себя, как его отец. С момента, как Доминик начал об этом задумываться, он смотрел на свое падение в безнравственность, спрашивая себя, становится ли он похожим на отца. Это всё чаще начинало тревожить…

«Я надеюсь, ты готов меня изнасиловать ….»

Нет, он, конечно же, не сделал бы такого, не заставил бы её силой. Боже, это потрясло его до глубины души, ведь она осмелилась бросить очередной вызов. Он был пунктуален, прибыв в ресторан, с новым предложением. Доминик был готов вернуть её и отдать все деньги обратно. Он даже, как дурак, попросил своего личного помощника выбрать что-нибудь у любимого ювелира Иден. Он присмотрел ей красивый браслет с алмазами, придирчиво осматривая, понравится ли ей. Доминик ждал и ждал, и ждал. Тем временем его гнев все нарастал, весь персонал ресторана и посетители стали свидетелями его унижения. После двух часов ожидания, он сердитый вышел из ресторана. Позвонил Джеймсу, и, какого было его удивление, когда он узнал, что они еще даже не выехали из отеля. В тот момент он готов был сделать с девушкой что угодно. Гнев, такое нерациональное чувство, гнал его действовать. Видимо, здравомыслие покидало его, когда дело доходило до Иден. “Как искусно она научилась залазить под кожу”- угрюмо подумал Доминик.