— …вполне безобидное судно, которое я досконально изучил от трюмов и до верхушки мачт, — хладнокровно перебил Румпель. — Но давайте займемся делом, которое касается Бороздящего!

Оставив свою дерзкую манеру поведения, моряк сразу стал серьезным и, повернувшись к своим людям, приказал им грести к бригантине.

Овеянные таинственностью и легендами подвиги «Морской волшебницы», отвага ее капитана были в те времена предметом восхищения, удивления и негодования. Любители чудес с удовольствием слушали поразительные рассказы о приключениях бригантины; те же, кто неоднократно терпел неудачу в попытках захватить дерзких контрабандистов, краснели при одном упоминании о ней; но все одинаково дивились сообразительности и мастерству, с каким капитан «Морской волшебницы» управлял судном. Поэтому неудивительно, что Ладлоу и ван Стаатс приближались к легкой и изящной бригантине с чувством любопытства, которое возрастало при каждом взмахе весел. В те времена морская профессия была особенно на виду, и моряки отличались от остальной части человечества своими привычками и взглядами; естественно потому, что соразмерность и грациозность корпуса, исключительная пропорциональность и изящество рангоута и такелажа вызывали в капитане Ладлоу чувство восхищения сродни тому, какое испытывает человек, признавая неоспоримое превосходство своего соперника. Украшения же благородного судна свидетельствовали о вкусе и вызывали не меньшее удивление, чем его формы и оснастка.

Во все времена моряки любили снабжать свои плавучие дома украшениями, которые хотя и согласовывались с водной стихией, но в какой-то мере повторяли архитектурные орнаменты, известные на суше. Набожность, суеверия и народные обычаи накладывали свой отпечаток на эти орнаменты, которые и поныне еще сохранились в различных странах мира и придают столь своеобразный облик их судам. На одном судне румпель руля вырезался в виде отвратительного чудовища; на другом — на кат-балкахnote 80 виднелись выпученные глаза и высунутые языки; форштевеньnote 81 третьего украшала фигуры святого покровителя или всемилостивой девы Марии; четвертый был изукрашен аллегорическими эмблемами и государственными гербами. Не все эти произведения моряцкого искусства можно было признать удачными; но постепенно понимание изящества избавляет от грубости даже эту отрасль человеческого трудолюбия и подымает ее до уровня, который не оскорбляет утонченные вкусы нашего времени. Бригантина, о которой мы рассказываем, хотя и была построена в те отдаленные времена, могла бы составить гордость судостроительного искусства нашего времени.

Как уже говорилось, изящно выполненный, невысокий и темный корпус знаменитого судна-контрабандиста был так хорошо уравновешен, что корабль летел по водной поверхности подобно морской птице. Так как медная обшивка в те времена была еще неизвестна, подводная часть судна была окрашена в синий цвет, который мог соперничать с цветом океанских глубин. Надводная часть корпуса бригантины была черна как смоль и искусно оживлена двумя бледно-желтыми полосками, которые с математической точностью были проведены параллельно ее палубе и сходились вместе у подзора. Скатанные брезентовые койкиnote 82 скрывали тех, кто находился на палубе, в то время как закрытый фальшборт придавал бригантине вид судна, способного к военным действиям. Ладлоу с любопытством разглядывал корпус, тщетно стараясь отыскать какие-либо свидетельства мощи его огневого вооружения. Если даже у бригантины имелись орудийные порты, они были так тщательно замаскированы, что острый глаз Ладлоу не мог их обнаружить. Даже хранящиеся под стеклом модели военных судов не могли бы соперничать с бригантиной в четкости линий, такелажа и рангоута. Ни один конец здесь не болтался и не провисал; паруса были словно выутюжены радивой хозяйкой; мачты и реи были полны изящества и придавали бригантине призрачную легкость и быстроту. Когда катер приблизился, стала видна ее носовая часть. Капитан Ладлоу первым заметил под бушпритом название, которое можно было принять за аллегорический намек на название судна. На носу красовалась сделанная с большим искусством фигура женщины. Она легко опиралась одним коленом на выступ водореза, держа другую ногу на весу, напоминая воздушную позу знаменитого «Летящего Меркурия», изваянного Джованни да Болоньяnote 83. Легкое одеяние было цвета морской волны, словно впитало в себя цвет окружающей стихии. Лицо было темно-бронзового оттенка, который с незапамятных времен принят для статуй, дабы придать им сверхъестественное выражение. Пышные волосы развевались во все стороны; глаза казались живыми и сверкали, словно у колдуньи; многозначительная коварная улыбка играла на губах. Встретив взгляд этой фигуры, молодой моряк вздрогнул, словно перед ним было одухотворенное создание.

— Колдовство и черная магия! — пробурчал олдермен, неожиданно заметив эту удивительную статую. — Что за наглая девка! Такая без зазрения совести обкрадет королевское казначейство! У вас молодые глаза, патрон, что держит она у себя над головой?

— Похоже на раскрытую книгу, на страницах что-то написано красными буквами. Не надо быть ясновидцем, чтобы понять, что это не цитаты из Библии!

— И не из свода законов королевы Анны! Ручаюсь, что это скорее гроссбух для записей прибылей, полученных в многочисленных странствиях. Пучеглазие и усмешка! Наглый вид этой особы может смутить самого честного человека!

— Не желаете ли прочесть девиз волшебницы? — спросил обладатель индийского шарфа, внимание которого было больше поглощено состоянием оснастки бригантины, чем фигурой, привлекшей взгляды его спутников. — Ночная сырость натянула бом-кливер-леер, ребята. Утлегарь вот-вот начнет воротить нас от соленой воды, словно привередливая сухопутная крыса! Выровняйте снасть, не то нам достанется от волшебницы — ведь она не терпит беспорядка… А вот сейчас, джентльмены, вы отчетливо можете разглядеть, что написано в книге.

Румпель переложил руль, и шлюпка послушно подошла к только что описанному изваянию. Выведенные красной краской буквы были теперь ясно видны, и, пока олдермен пристраивал на нос очки, его друзья прочли следующее:

Я не даю и не беру С тем, чтоб платить или взимать проценты, — Но, чтоб помочь в нужду особой другу, Нарушу правило.

«Венецианский купец»

— Какая наглость! — воскликнул Миндерт ван Беверут, прочитав эти строки, заимствованные у бессмертного барда. — Особая нужда или не особая, никто не захочет дружить с таким бесстыдником! Да еще приписывать подобные высказывания человеку купеческого звания, будь он из Венеции или Амстердама! Давайте причаливать к бригантине, друг мой, пока дурные языки не принялись злословить о причинах нашего визита.

— Не спеша мы вернее достигнем цели. Не хотите ли взглянуть еще на одну страницу из книги волшебницы? Женщину трудно понять с первого ответа.

С помощью трости пальмового дерева, которую он держал в руках, моряк перевернул металлический лист, укрепленный на искусно замаскированных петлях, открыв новую страницу, с другим текстом.

— Что там еще, патрон? — спросил бюргер, не скрывая своего презрения к откровениям волшебницы. — Безрассудство и стихи! Они неисправимы, эти женщины! Если провидение лишит их дара речи, они отыщут иной способ, чтобы поболтать!

Сестры, мчимся чередой Над землей и над водой.

Пусть замкнет волшебный круг Трижды каждая из нас:

Трижды по три — девять разnote 84.

— Чистейшая ерунда! — продолжал бюргер. — Легко сказать — трижды и еще трижды увеличить свой достаток! Ведь как хорошо должна идти торговля, чтобы хоть удвоить капитал, и с каким риском это связано, какого требует терпения!

вернуться

Note80

Кат-балки — толстые квадратные брусья, выдающиеся за борт в носовой части судна; служат для уборки якорей.

вернуться

Note81

Форштевень — носовой вертикальный или несколько наклонный брус, продолжающий киль вверх.

вернуться

Note82

Койки на парусных военных судах были брезентовыми, подвешивающимися, как гамаки, в жилых помещениях судна. На день койки вместе с постельными принадлежностями скатывались и укладывались в специальные коечные сетки на верху фальшборта. Во время боя служили прикрытием от мушкетных пуль.

вернуться

Note83

Джованни да Болонья (1529 — 1608) — итальянский скульптор. Его «Летящий Меркурий» хранится в Национальном музее во Флоренции.

вернуться

Note84

Шекспир. «Макбет».