Мод видела, что я пришел к определенному решению, и ободряюще смотрела на меня.

— Что вы собираетесь делать? — спросила она.

— Разобрать этот хлам, — ответил я, указывая на перепутавшиеся обломки за бортом.

В моем голосе прозвучала, вероятно, мелодраматическая нотка, так как Мод улыбнулась. Она всегда подмечала в людях их смешные стороны и безошибочно улавливала малейший оттенок преувеличения или хвастовства. Это и придавало уверенность, подчеркивало глубину ее мысли и составляло достоинство ее литературных трудов. Серьезный критик, обладающий чувством юмора и сильным слогом, всегда заставит себя слушать.

Поняв, над чем она смеется, я страшно сконфузился.

Но она тут же протянула мне руку.

— Простите, — сказала она.

— Нет, поделом мне, — ответил я. — Во мне слишком много мальчишества. Но не в этом дело. Мы, действительно, должны разобрать этот хлам. Если вы подъедете со мной в лодке, мы попробуем справиться с этой задачей.

В ближайшие часы мы мирно работали. Она удерживала лодку на месте, а я возился со снастями. Какая это была путаница! Гардели, шкоты, бурундук-тали, ниралы, ванты, штаги, запутываясь все больше и больше, раскачивались от ветра и волн. Я перерезал только там, где это было необходимо. Подводил длинные канаты под реи и мачты, вытягивал гардели и шкоты, складывая их на дне лодки. Работая, я скоро промок до костей.

Освободив и паруса, я разложил их на берегу для просушки. Мы с Мод страшно устали. Хотя мы сделали немало, результаты не казались значительными.

Когда на следующее утро мы приступили к работе, стук моего молотка привлек Ларсена.

— Кто там? — крикнул он.

При звуке его голоса Мод, словно ища защиты, придвинулась ко мне и положила руку мне на плечо.

— Добрый день, — ответил я.

— Что вы там делаете? — спросил Вольф Ларсен. — Собираетесь потопить мою шхуну?

— Наоборот, ремонтирую ее, — ответил я.

— Но, черт возьми, что вы там ремонтируете? — озадаченно спросил он.

— Готовлю все необходимое, чтобы поставить на место мачты, — небрежно ответил я, как будто это была самая простая вещь на свете.

— Вы положительно стали на ноги, Горб, — произнес Вольф Ларсен и на некоторое время умолк.

— А знаете ли, Горб, — снова окликнул он меня, — вам этого не сделать.

— Нет, сделаю, — возразил я, — я уже начал.

— Но это мой корабль, моя частная собственность. Что, если я вам не позволю?

— Вы забываете, что вы уже не прежний большой кусок жизненной закваски, — ответил я. — Когда-то вы были им и могли меня сожрать, как вы любили выражаться. Но обстоятельства переменились, и теперь я могу сожрать вас. Закваска перестояла.

Он рассмеялся отрывистым, неприятным смехом.

— Вы используете против меня мою же философию. Но смотрите не ошибитесь, недооценивая меня. Предупреждаю вас для вашего же блага.

— С каких это пор вы стали филантропом? — спросил я. — Согласитесь, что вы непоследовательны, предостерегая меня для моего блага.

Он пропустил мимо ушей мою насмешку и сказал:

— А если я сейчас захлопну люк? Вы не проведете меня, как тот раз в кладовой.

— Вольф Ларсен, — внушительно произнес я, — впервые называя его по имени, — я не способен застрелить беспомощного, безоружного человека. Вы доказали мне это, к моему и к вашему удовольствию. Но теперь я предупреждаю вас, и не столько для вашего, как для собственного блага, что при первой враждебной попытке с вашей стороны я вас застрелю.

— Тем не менее я запрещаю вам, категорически запрещаю хозяйничать на моем корабле.

— Что с вами? — воскликнул я. — Вы подчеркиваете, что судно это ваше, как будто это дает вам какие-то моральные права. Между тем вы сами никогда не считались с чужими моральными правами. Неужели же вы думаете, что я поступлю иначе по отношению к вам?

Я вышел из люка, чтобы лучше видеть капитана. Его лицо было лишено всякого выражения, остановившиеся, не моргающие глаза уставились в одну точку. Неприятно было смотреть на это лицо.

— Даже Горб отказывает мне в уважении! — насмешливо произнес он, но лицо его осталось неподвижным. — Здравствуйте, мисс Брюстер! — помолчав, неожиданно проговорил он.

Я вздрогнул. Она не произвела ни малейшего шума и даже не пошевелилась. Неужели у него сохранился слабый остаток зрения? Или, может быть, оно возвращается?

— Здравствуйте, капитан Ларсен, — ответила она. — Скажите, как вы узнали, что я здесь?

— Просто услыхал ваше дыхание. А Горб-то совершенствуется, как вы находите?

— Не знаю, — ответила она, с улыбкой взглянув на меня, — я никогда не знала его другим.

— Жаль, что вы не видели его раньше!

— За это время я принимал Вольфа Ларсена, и притом в больших дозах, — пробормотал я.

— Еще раз повторяю вам, Горб, лучше оставьте шхуну в покое, — с угрозой произнес он.

— Но разве вам не хочется спастись вместе с нами? — недоверчиво спросил я.

— Нет, — ответил он, — я хочу умереть здесь.

— Ну, а мы нет, — решительно произнес я и снова застучал молотком.

На следующий день, расчистив гнезда для мачт и приготовив все остальное, мы начали втаскивать на борт две стеньги. Грот-стеньга была длиной свыше тридцати футов, фок-стеньга почти такой же длины, и из них-то я и собирался соорудить стрелы. Это была не легкая работа. Прикрепив один конец тяжелых талей к вороту, а другой к основанию фок-стеньги, я начал тянуть. Мод придерживала сходящий с ворота конец каната и укладывала его в бухту.

Мы были поражены той легкостью, с какой поднимался груз. Ворот был усовершенствованной системы и развивал огромную силу. Конечно, выигрывая в силе, мы теряли в расстоянии. Веревка медленно ползла через борт, и по мере того как брус выходил из воды, вертеть рукоятку становилось все труднее. Когда же конец стеньги поравнялся с перилами, дело застопорилось.

— Я должен был предвидеть это, — нетерпеливо сказал я. — Теперь придется начинать все сначала.

— Почему бы не прикрепить веревку ближе к середине мачты? — спросила Мод.

— Вот это я и должен был сделать с самого начала, — ответил я, крайне недовольный собой.

Стравив один оборот веревки, я опустил стеньгу назад в воду и прикрепил к ней веревку на треть от толстого конца. Через час я снова поднял ее, но она опять уперлась, и я ничего не мог поделать. Конец стеньги возвышался на восемь футов над перилами, и окончательно поднять ее на борт я не мог. Присев, я стал думать над этой задачей. Вскоре я с торжеством вскочил на ноги.

— Придумал! — вскричал я. — Следует прикрепить веревку у центра тяжести. И так надо будет поступать со всеми предметами, которые нам придется поднимать на борт.

Снова пришлось спустить стеньгу в воду. Но я неверно рассчитал место центра тяжести, и когда я начал тянуть, то кверху на этот раз пошла верхушка стеньги. Мод пришла в отчаяние, но я только рассмеялся, заверив ее, что все-таки добьюсь своего.

Когда мы после невероятных усилий наконец втянули стеньгу на палубу, был уже полдень. Вольф Ларсен сидел неподалеку от нас и прислушивался к нашей работе. Я страшно устал, был голоден, и у меня болела спина. А результат целого утра работы — одна стеньга на палубе! Теперь только я понял масштабность взятой на себя задачи. Но я учился, приобретал сноровку и надеялся, что после обеда работа пойдет лучше. Так и вышло. К часу дня мы вернулись, отдохнув и подкрепившись сытным обедом.

Меньше чем в час я втащил на палубу грот-стеньгу и принялся сооружать стрелы. Связав верхушки обоих брусьев, я в точке пересечения прикрепил двойной блок. Присоединив к нему посредством веревок простой блок, я получил настоящий подъемный кран. Для того чтобы концы стеньги не скользили по палубе, я приколотил к ней толстые деревянные обрубки. Когда все было готово, я прикрепил к верхушке стрел веревку и провел ее на ворот. Я начинал верить в этот ворот, придававший мне такую чудовищную силу. Как всегда, Мод помогала мне, пока я вертел рукоятку. Стрелы поднялись над палубой.