В момент приезда Моцарта в Маннгейм дирижером этого превосходного ансамбля был Кристиан Каннабих. Религиозной музыкой ведал аббат Фоглер. Композитор Игнац Хольцбауэр из Вены занимал пост капельмейстера. Среди оркестрантов Вольфганг с радостью встретил таких по-настоящему гениальных исполнителей, как гобоист Рамм, валторнист Ланг, флейтист Вендлинг, альтист Карл Стамиц, сын бывшего блестящего дирижера, скрипач Крамер, виолончелист Данци — люди с европейской репутацией, достойные восхищения как мастера своего искусства. Вольфганг завязал с ними дружеские связи, особенно с Каннабихом, который восхитительно играл на фортепьяно и с которым он был счастлив работать. И наоборот, он инстинктивно не питал симпатии к аббату Фоглеру, словно предчувствуя ту пагубную роль, которую этот интриган, ревнивец, страшно завистливый человек сыграет в его жизни. С первого знакомства Фоглер показался ему «настоящим шутом в музыке, воображающим, что может сделать все, но неспособным ни на что». Кроме того, Фоглер ненавидел своих оркестрантов.

Если оркестром Моцарт, естественно, был очарован, то он не скрывал своего разочарования, слушая певцов. Действительно, в этот период самые красивые, самые наработанные голоса приезжали из Италии. В вокале Германия полностью зависела от Апеннинского полуострова, так как собственный ее уровень в этом отношении был много ниже. Делая акцент на симфоническом оркестре, а не на опере и с некоторых пор стремясь быть совершенно немецким, Маннгейм не имел хороших певцов. Моцарт же заявил, что не может исполнять здесь свои мессы, так как «невозможно представить себе ничего более жалкого, чем голосовая группа… Здесь всего два кастрата, уже старые, которых просто держат, ожидая, когда они выдохнутся. Сопрано предпочитает петь альтом, так как не может брать верха. Несколько юношей, являющих жалкое зрелище, — тенора и басы на уровне наших певцов, поющих похоронные службы». Какое разочарование для человека, выше всего ценящего красоту человеческого голоса!

Музыканты окружили его приязнью и симпатией, правители тоже. Он ощущал самое лестное и деликатное внимание со стороны курфюрста и его супруги, которые приходили на каждый его концерт и усаживались совсем рядом с фортепьяно. Очень любезно принимала его «неофициальная курфюрстша», если можно так выразиться, любовница князя, очень талантливая актриса, ставшая графиней Хайдек, у которой от Его Высочества было четверо детей — сын и три дочери. Карл Теодор хотел, чтобы Вольфганг присутствовал на их уроках и давал советы по музыкальному образованию. В этой атмосфере доверия, восхищения и даже дружбы Моцарт расцветал. Без конца слушать превосходную музыку, чувствовать, что с тобой запросто общаются князья, допуская к интимным сторонам своей жизни, — что еще нужно, чтобы чувствовать себя счастливым? И действительно, изо дня в день повышался радостный тон писем Вольфганга. Несколько музыкантов, друзей Моцарта, намерены были поехать во Францию, пожить в Париже. Как хорошо было бы поехать с ними!

Леопольд одобряет этот план, который его очень устраивает: ему нравится, когда сын завязывает дружбу с хорошими артистами и оказывается в атмосфере их известности. Вендлинг, Рамм, Френцль не из тех, кем можно было бы пренебречь. Это превосходные инструменталисты, кроме того, хорошие советчики, сведущие и в том, что касается материальных выгод такой поездки. Вендлинг заявил, что Париж «пока еще единственное место, где зарабатывают деньги и где можно действительно добиться признания… Любой, сочинивший в Париже две оперы, получает твердое годовое жалованье. Там существуют также «Духовные концерты» — академия меломанов, где за симфонию платили пять луидоров. Если к тому же давать уроки, это приносит обычно три луидора за двенадцать занятий. И потом, можно размножать по подписке сонаты, трио, квартеты». И еще одно преимущество: матери Вольфганга не придется его сопровождать, поскольку друзья берут заботу о нем на себя. «Я поеду с человеком, который знает Париж до дна, и именно такой, каков он сегодня (потому что он сильно изменился)…» Получив согласие отца, Вольфганг занимается одеждой, которую должен взять с собой, — отъезд был назначен на 16 февраля 1778 года. «Я буду следовать идеям и привычкам моих компаньонов по поездке и закажу себе черный костюм, оставив для Германии галуны, которые больше не модны в Париже. Во-первых, это сэкономит деньги (а это главная цель моей поездки в Париж), а во-вторых, такая одежда годна и для поездки за город, и для публичного торжества. В черном можно идти куда угодно».

Казалось, что Вольфганг уедет со дня на день. Но внезапно поездка откладывается на более позднее время. Удивленному отцу юноша отвечает сбивчивыми объяснениями. Поначалу речь идет лишь о простой задержке, потом о каком-то разладе между ним и его компаньонами. Еще недавно отзывавшийся о них с таким восторгом, теперь он намекает на то, что их общество ему не подходит. Леопольда беспокоит это изменение планов, и тревога его возрастает, когда из писем сына он узнает, что тот не хочет уезжать из Маннгейма. Верный своей обычной подозрительности, он видит что-то ненормальное в поведении Вольфганга; наконец, его тревожит то, что незнакомые ему люди из среды, совершенно отличной от той, к которой он привык у Каннабихов, Раммов и Вендлингов (они теперь представляются ему едва достойными внимания), занимают все больше и больше места в письмах и в жизни сына. В какой ужас, в какое негодование пришел бы Леопольд, если бы узнал, что невинный юноша стал добычей довольно подозрительной семьи с социальным статусом ниже среднего, — семьи Фридолина Франца Вебера, бывшего басиста маннгеймского оркестра, теперь ставшего суфлером и переписчиком нот. Весь капитал Фридолина — в трех дочерях, которых его ловкая в сомнительных переговорах жена намерена превратить в источник семейного процветания. Старшей, Жозефе, девятнадцать лет. Она певица и в 1788 году выйдет замуж за австрийца Франца Хофера. Вторая, моложе ее на два года, Алоизия, самая красивая. Она тоже поет, и именно ей прочат самое блестящее будущее в музыке. У третьей, Констанцы, приятное лицо, живой ум, она забавная, но никакого таланта в ней не просматривается. Есть еще и четвертая дочь, Мария София, но ей всего десять лет, и она не может приниматься в расчет в деле, о котором идет речь. Этот небезынтересный ансамбль дополнял, по всей видимости, сын, о котором никто ничего не слышал.

По-видимому, Моцарт завел большую дружбу сФридо-лином Вебером, по его словам, «добрым и честным немцем, хорошо воспитывающим своих детей, что и является, разумеется, причиной, по которой здесь преследуют эту девушку…». Девушка, о которой идет речь, — Алоизия, восхитительно поющая чистым и прекрасным голосом. Ей недостает только активности, чтобы стать примадонной в любом театре. Леопольд хорошо знает открытое сердце своего сына и понимает, что не напрасно люди взывают к его сердцу, восстающему против несправедливости, все более размягчаясь от сетований суфлера. Все сильнее волнуемый красотой чистого нежного голоса, Моцарт, Потрясенный до слез — так будет с ним всю жизнь — этим волшебным инструментом, голосом женщины, пытается положить конец остракизму, от которого страдают несчастные Веберы. Нужно, чтобы Алоизия сделала прекрасную карьеру, достойную ее таланта. Он посвятит этому не только все свои силы, но и средства, имеющиеся в его распоряжении. Вольфгангу представляется случай более близкого знакомства с Алоизией. Когда один из друзей, голландский офицер, приводит его в замок Кирххайм-Боланд принцессы Оранской, он обнаруживает там Веберов, так как Алоизия приглашена петь в концертах, которые будут здесь даваться в течение нескольких дней. В эти-то дни и зародится самая тесная близость между юным маэстро и актрисой. Они прогуливаются в тени громадных деревьев парка в сумерках, в час, когда музыка родников и фонтанов становится наиболее ностальгической; они слушают вместе нежный дуэт флейты и арфы, а когда в большой гостиной с причудливо-резной зеленой с золотом деревянной обшивкой стен Вольфганг аккомпанирует на клавире Алоизии, поющей его собственные мелодии, так и кажется (по крайней мере, самому Моцарту), что эти два существа, встретившиеся под романтической сенью, оба пламенные, одаренные талантом, созданы друг для друга и приведены в замок в стиле рококо для того, чтобы начать отсюда рука об руку путешествие в счастливую жизнь.