Дейл Карнеги любил рассказывать историю о двух лесорубах. Один трудился весь день без отдыха. Другой регулярно делал перерывы и немного поспал в обед. В конце дня лесоруб, трудившийся в поте лица, с огорчением увидел, что его товарищ заготовил намного больше дров. Он спросил: «Эй, дружище, я не понимаю. Когда бы я ни смотрел на тебя сегодня, ты все время отдыхал под деревом, а в обед даже устроил себе сиесту! Как тебе удалось нарубить больше дров, чем мне?!» Его товарищ ответил: «Разве ты не видел, что во время перерывов я точил свой топор?» Точно так же для работника умственного труда перерыв в работе – это не потеря времени, а возможность восполнить энергию и наточить свой топор, чтобы подготовиться к выполнению следующей задачи.

Бытует мнение, что женщины предрасположены к многозадачности или, по крайней мере, приспособлены к ней лучше мужчин. По большому счету, это миф. Что касается параллельной многозадачности, то если женщины пытаются делать несколько дел одновременно, их эффективность снижается так же, как у мужчин. С другой стороны, некоторые исследования показывают: с последовательной многозадачностью женщины действительно справляются немного успешнее мужчин, хотя эта разница в основном обусловлена тем, что женщины лучше планируют свою работу. Интересно, что, когда у женщин есть выбор, они меньше работают в многозадачном режиме, реже переключаются между задачами и стараются не отвлекаться от основной работы{46}. Таким образом, бо́льшая эффективность женщин частично объясняется тем, что они, вопреки легенде, стараются избегать многозадачности.

Так откуда же взялся миф о многозадачности женщин? Скорее всего, он связан с тем, что в повседневной жизни женщинам приходится выполнять множество простых рутинных задач, не требующих интенсивной сосредоточенности и размышлений: приготовить обед из нескольких блюд, присмотреть за детьми, сделать уборку и т. д. Как я расскажу в следующей главе, после нескольких лет практики и совершенствования навыков эти виды деятельности становятся автоматическими, интуитивными и передаются в ведение рефлекторного мозга.

Профессор Клиффорд Насс и его команда решили выяснить, какими особыми навыками обладают люди, предрасположенные к многозадачности, – то есть так называемые суперзадачники (hypertaskers). Известно, что теоретически многозадачность невозможна. Но этим исследователям пришла в голову блестящая идея: определить, чем суперзадачники отличаются от обычных людей. Одни члены их команды сделали ставку на лучшее управление памятью, другие – на превосходное умение переключаться между задачами, третьи – на преимущество в фильтрации информации.

К своему великому удивлению, они обнаружили, что все суперзадачники уверены в своих блестящих способностях к многозадачности, но на самом деле справляются с ней ничуть не лучше, а гораздо хуже других. Изменить поведение таких людей трудно: ведь они убеждены в своем таланте и не хотят замечать, как это вредит их интеллектуальной эффективности{47}. Люди, которые считают себя неспособными к многозадачности и стараются свести ее к минимуму, оказываются гораздо более эффективными. Это происходит потому, что они лучше умеют управлять своим вниманием, не отвлекаются на посторонние вещи и фокусируются только на одной задаче!{48}

Суперзадачники хуже отфильтровывают ненужные детали, хуже запоминают информацию, хуже упорядочивают ее, и хуже извлекают из памяти, и хуже переключаются между задачами. «В их головах творится то же самое, что в моем кабинете – повсюду валяются пачки документов, какие-то бумаги: короче, царит полный беспорядок»{49}. Неудивительно, что они делают больше ошибок. Кроме того, неважная и нерелевантная информация привлекает их внимание, как свет – ночных бабочек. «Они просто образцы беспорядочного мышления», – говорит Насс{50}, который, кстати, начинал свою карьеру не как психолог-гуманитарий. В свое время он изучал математику, занимался компьютерными науками, участвовал в разработке микропроцессора 286 в Intel и глубоко занимался изучением взаимодействия между человеком и машиной.

Эти выводы были подтверждены еще одним исследованием. Участникам дали задание запомнить в определенном порядке слова во время вождения автомобиля. И оказалось, что существует 2,5 % уникальных людей, у которых это задание не отразилось негативно на качестве их вождения{51}. Проблема в том, что все 100 % любителей многозадачности ошибочно относят себя к этим 2,5 % «уникумов». Как, вероятно, и вы. Однако не стоит забывать: эти две задачи были намного проще тех, которые пытаются комбинировать у себя на работе профессионалы. Кроме того, этот результат исследования может не иметь отношения к многозадачности: ведь скорее всего участники эксперимента компенсировали снижение внимания, уменьшая количество маневров и снижая скорость. Таким образом, они высвобождали мыслительные ресурсы для поддержания высокой ситуационной осведомленности{52}.

Долгое время я считал, что неспособность к многозадачности – проблема исключительно старших поколений, в том числе и моего. Действительно, чем больше вам лет, тем труднее работать в многозадачном режиме{53}. Я надеялся, что будущее гиперподключенного мира – за молодыми людьми, которых называют «сетевым поколением» или «цифровыми аборигенами». Они с самого детства учатся гиперподключенности и многозадачности. Взять хотя бы то, что школьниками они делали домашнее задание с включенным телевизором или радио, с тремя развернутыми окнами на экране компьютера, с пятью открытыми чатами, с постоянно выскакивающими твитами, пиканьем из Facebook или WhatsApp, и постоянными сигналами о входящих SMS на мобильный телефон…

Но когда я начал изучать результаты исследований, чтобы проверить свою гипотезу, то сделал ряд интересных открытий. Прежде чем рассказать о них, хочу заметить, что в одном я оказался прав: в том, что цифровые аборигены проводят гораздо больше времени в режиме многозадачности и гораздо меньше времени – в режиме сосредоточенной работы над одной задачей.

Анализ 3372 сеансов работы на компьютере среди студентов показал: многозадачность присутствовала более чем в 70 % случаев. При этом во время половины сеансов работа в многозадачном режиме занимала значительную часть времени. А во время другой половины (35 % от общего числа) – продолжалась весь сеанс. Для сравнения: менее 10 % сеансов были сосредоточены только на работе и всего лишь 7 % сеансов состояли из последовательного выполнения задач{55}. За период с 1999 по 2009 год общее количество времени, которое американская молодежь в возрасте от 8 до 18 лет тратила на различные средства коммуникации и электронные гаджеты, увеличилось с 7,3 до 10,45 часа (!) в день. А время, проводимое за чтением книг, сократилось с 43 до 38 минут в день. И при этом время, проводимое в режиме многозадачности, выросло с 16 до 29 % от всего периода работы{56}. В Великобритании подростки в возрасте 11–15 лет проводят за разными экранами 7,5 часа в день. В среднем шестилетний ребенок сидит перед тем или иным экраном больше года своей жизни{57}.