— Извини, Слава, кроме пиццы ничего другого для быстрого приготовления в холодильнике не оказалось. — виновато проговорила женщина, опускаясь на стул напротив меня и беря в руки непонятное металлическое колёсико с ручкой. — Мне одной много не надо было. На завтрак — кофе с круассаном. Обедала я в больничной столовой, а ужин, как говорится, лучше отдать врагу.

Да уж, знать бы ещё, что такое пицца и круассан. Ну, пицца, это, скорее всего, та круглая и так аппетитно пахнущая штука, что лежит сейчас на деревянном подносе в центре стола, от запаха которой живот выводит совсем неприличные рулады. На круглой тонкой запечённой лепёшке из теста, политой, судя по всему, томатным соусом, лежали ломтики порезанных колбасы и грибов вперемешку с какими-то чёрными колечками, покрытые сверху расплавленным сыром и приправленные порезанной зеленью. И всё это парящее и благоухающее великолепие Мария Степановна разрезала тем самым колёсиком, оказавшимся таким хитрым ножом, на несколько частей.

— Не извиняйтесь, Мария Степановна, вы и так для меня много сделали и делаете. Я и не знаю, как смогу вас отблагодарить.

— Не нужно никакой благодарности, Слава! — вскинулась Мария Степановна, прекратив разрезать пиццу. — Чтобы я больше такого от тебя не слышала! Это мне надо благодарить Бога за то, что послал тебя мне. Ты мне как сын, которого я … снова обрела. Извини!

Женщина замолчала, закрыв руками лицо и отвернувшись.

— Не плачьте, Мария Степановна, пожалуйста! — я, поднявшись и обойдя стол, обнял женщину за вздрагивающие плечи и снова повторил. — Простите меня и, пожалуйста, не плачьте!

— Мне не за что тебя прощать, Слава. — Мария Степановна развернулась и в свою очередь обняла меня, крепко-крепко прижав к себе. — Это ты меня прости. Испортила наш первый семейный ужин своими слезами.

— У меня уже был сын. Такой же шустрый мальчуган, как и ты. — Отстранившись, Мария Степановна погладила меня по голове. — И я тоже назвала его Славой. Ты очень на него похож. Если не против, то будешь жить в его комнате?

Я согласно кивнул головой.

— Вот и хорошо, — вздохнув и вытирая глаза, проговорила Мария Степановна, снова берясь за круглый нож, — давай есть пиццу, а то остынет и будет не такая вкусная.

— Давайте! — ответил я, усаживаясь на своё место. — А как её есть? Она же горячая вся! И руки можно вымазать.

— А вот смотри. — показала Мария Степановна. — Берёшь кусочек пиццы за края и складываешь начинкой внутрь. Теперь его можно есть, не боясь испачкать пальцы. А что горячо, то, как говорила моя бабушка — под носом ветер есть!

Повторив действия моей учительницы, я откусил кусочек пиццы. Ещё не успев его как следует прожевать и проглотить, я понял, что у меня появилось ещё одно любимое блюдо.

— А как вы смогли так быстро приготовить эту пиццу? — спросил я, наслаждаясь новыми для себя вкусовыми ощущениями. — Ведь мы в квартире не дольше двадцати минут находимся, а вы на кухне и того меньше.

— Она замороженная продаётся. — ответила почти уже успокоившаяся женщина, занятая тем же процессом, что и я. — Достаточно достать из морозилки и поместить на несколько минут в микроволновку.

Я кивнул, сделав вид, что в курсе, что такое микроволновка. А вот что я действительно понял, так это то, что вот эти чёрные кружочки, мне категорически не нравятся. Но не выплёвывать же их на стол! Так и хозяйку можно обидеть. Пришлось мужественно проглотить.

И тут …

— Маслины не всем нравятся, Слава. Я не обижусь, если ты их есть не будешь. — прозвучало со стороны Марии Степановны. — Тем более, что я не готовила эту пиццу, а только разогрела её. Сейчас принесу тарелку и вилку, и мы вместе выковыряем эти маслины из пиццы.

Да что же такое! Меня читают, как открытую книгу. Я только благодарно улыбнулся.

Вместе с обещанным Мария Степановна принесла и коробку с апельсиновым соком. Стаканы уже стояли на столе. После выковыривания кусочков маслин мы быстро прикончили остатки пиццы, и запили их принесённым соком. После чего я помог Марии Степановне убрать всё со стола.

Получив за оказанную помощь заслуженную похвалу и прихватив со стола большое красное яблоко, я продолжил прерванную экскурсию по новому жилищу.

В туалет пока не хотелось, так что особо его я не рассматривал. Так заглянул только, чтобы обозначить на карте местоположение этого стратегически важного объекта.

Из оставшихся двух комнат я сразу попал в гостиную, а после неё в свою новую комнату. По размеру она была ненамного меньше спальни Марии Степановны, и всё что нужно для комфортного проживания в ней наличествовало. Вдоль одной из стен стояла кровать, около окна — письменный стол и два стула, на другой стене висела полочка, сейчас полностью пустая, под ней расположился комод, а рядом — закрытый платяной шкаф.

— Теперь это твоя комната. — сказала тихонько подошедшая и остановившаяся в дверях Мария Степановна. — Если захочешь что-то поменять — скажи мне, и я всё сделаю.

— Да нет! Меня всё устраивает. — ответил я, оборачиваясь.

— Ну тогда обустраивайся, а мне нужно сделать пару звонков, и кое-что по работе доделать. — развернувшись, Мария Степановна оставила меня одного.

Первым делом я проверил мягкость кровати и лежащей на ней подушки. Ну что сказать — вполне себе ничего так, может даже чуть помягче, чем на бабушкиной перине. А ведь село, где жила папина мама, находится как раз в Пензенской области! Вдруг получится как-то съездить туда и посмотреть? Может и родственники какие отыщутся? И в самой Пензе родня моя жила: тётя — папина сестра, её сыновья. Да только как мне к ним ко всем, а вернее к их потомкам, если таковые и найдутся, заявиться? Здравствуйте, я ваш родич из глубокой древности? Хорошо, если только пальцем у виска покрутят. А могут и скорую психиатрическую помощь или полицию вызвать.

Вторым делом выглянул в окно, оценивая вид из него. Вид оказался на ту же улицу, по которой мы подъехали на такси, так что ничего нового для себя, кроме ракурса, я не обнаружил. Правды, чтобы это узнать, пришлось слегка поломать голову, так как на моём теперь окне висели не привычные уже жалюзи с вертикальными или горизонтальными ламелями, а другой вид штор. И чтобы их поднять нужно было потянуть за висящую цепочку-верёвочку с маленькими пластиковыми шариками. Получилось, как в сказке — дёрни за верёвочку, дверь (в моём случае — штора) и откроется!

Наигравшись, как позже выяснилось, ролетом, я принялся за письменный стол с одинокой настольной лампой без шнура электропитания. Видимо, снабжение её энергией, как и зарядка кома, осуществлялось по воздуху, так как после касания сенсорной кнопки на подставке лампы поверхность стола осветилась ровным белым, а не привычным мне жёлтым, светом. Приглядевшись, вместо знакомой мне стеклянной лампы накаливания, я увидел белую непрозрачную лампочку, которая, как я проверил своей рукой, почти не грела окружающий её воздух.

В ящиках стола нашлась обычная пацанская мелочёвка: знакомый кубик Рубика; маленький складной перочинный ножик; три одинакового размера шарика из дерева, пластика и металла; какие-то значки; навороченные — скорее всего, электрические — пистолет, машинки, роботы; другие неопознанные штуковины. Странно, что не было тетрадей и альбомов (я вообще не нашёл ни одного клочка бумаги), пенала, ручек и карандашей. Вообще никаких школьных принадлежностей не было.

Ну хоть конструкция шкафа, состоящего из двух отделений, ничем меня не удивила. Правая его часть, предназначенная для одежды, похвасталась голыми плечиками для неё. А на полках левой половины лежала аккуратно сложенная смена постельного белья. Рассматривать всё это пришлось, поднеся к полкам настольную лампу, так как за окном уже начало темнеть, да ещё и открытые дверцы шкафа, стоящего в глубине комнаты, заслоняли свет заходящего Солнца. А электрических выключателей верхнего освещения на стенах своей комнаты я не нашёл. И как его включить, так и не понял. Да и в других комнатах подобных выключателей я не видел.