Затраченные мною усилия не остались без вознаграждения. Наблюдаемая вокруг моих рук, ног и туловища аура тоже немножко подросла. И хотя цвет её не поменялся, но плотность значительно увеличилась. А в районе желудка даже маленькое солнышко появилось, пульсирующее в такт моему дыханию. Это солнышко постепенно выросло с едва заметной горошинки до немаленького такого райского яблочка. И продолжало расти дальше. Что это такое я, конечно же, не представлял, хотя кое какие догадки у меня появились. Но никаких неприятных ощущений оно мне не доставляло. Руками никак не прощупывалось. Так что и переживать по этому поводу я не стал.

Что творилось вокруг моей головы выяснить так и не получилось, так как глаза мои не желали покидать свои уютные гнёздышки, а все обнаруженные зеркала ни за что не хотели отражать то, что я надеялся в них увидеть.

И физическую форму свою, что оценила даже капитан, я успешно восстановил. Даже, как мне кажется, чуть крепче стал, чем был в свои старые тринадцать лет. Бег я всё время любил. Потому и пошёл в секцию лёгкой атлетики нашей школы. И тренер хороший попался, который заодно был и моим учителем физкультуры. Многих из его советов я придерживаюсь и в этом времени. Так что мышечная масса растёт, как на дрожжах. Но не так, как у тяжелоатлетов. Я скорее жилистым становлюсь, чем накачанным. Предполагаю, именно поэтому мне всё время хочется кушать. А скорее всего и рост энергетической системы влияет на мой удовлетворяемый лишь на небольшое время аппетит.

Хорошо, что одежду мы с мамой Машей приобрели на размер больше, чем мне подходило. Сейчас она как раз мне в пору и не нужно искать ей замену. Впрочем, во многом это совсем не наша с ней заслуга.

Мария Степановна в тот майский день, как и обещала, вернулась с работы в обеденное время, то есть почти сразу после моего приключенческого завтрака. Хорошо, что я вовремя увидел её из окна своей комнаты и, прикинув по времени её появления, что она не успела пообедать в столовой больницы, приготовил на быструю руку яичницу-глазунью. Благо, где находятся продукты и вся необходимая посуда, я уже знал. Так что к моменту появления приёмной мамы на пороге квартиры она уже могла обонять аппетитные ароматы, разлетевшиеся из кухни по всем комнатам.

Жаль, что кроме пары яиц, хлеба и масла других продуктов в холодильнике не было, так как сыр я благополучно уничтожил до этого. Да и ничего другого приготовить я бы не успел. А так, включил плиту на максимум, поставил сверху сковородку, а в неё бросил отрезанный кусочек сливочного масла. Пока вся конструкция нагревается и плавится (масло плавится, а не сковородка с плитой), достал из холодильника яйца и хлеб, мелко нарезал найденные там же перья зелёного лука. Затем осторожно разбил в растопленное и нагретое масло куриные яйца, посолил, поперчил немножко для вкуса и запаха. Через тридцать секунд убавил нагрев и жарил ещё около минуты, не забывая периодически наклоняя сковородку, поливать готовящуюся глазунью горячим жирком.

Когда в замочной скважине заскрежетали ключи, мне только и оставалось, что переложить на тарелку приготовленное холостяцкое блюдо, посыпать его сверху нарезанным луком и прикрыть кусочками белого хлеба. И чай заварился к этому времени. Только сахар я не клал в чашку, а поставил отдельно — как любит Мария Степановна я не знал, а ориентироваться на свой вкус побоялся, так как я тот ещё сладкоежка.

Судя по скорости уничтожения нехитрого обеда, со степенью оголодания Марии Степановны я угадал. Стряхнув с ног модельные туфельки, она, ведомая распространившимися ароматами, даже не переодеваясь устремилась на кухню. где я как раз раскладывал на обеденном столе столовые приборы. На ходу бросив «Привет!» и пройдясь мимоходом рукой по моей отрастающей причёске, женщина, постелив на колени приготовленную салфетку, с кошачьим урчанием накинулась на стоящее перед ней блюдо.

Я же, устроившись напротив неё, с улыбкой наблюдал за процессом уничтожения моего кулинарного «шедевра».

— Спасибо, Слава! — справившись с поставленной на столе задачей, проговорила откинувшаяся на спинку стула насытившаяся женщина. — Вкусная яичница у тебя получилась. Извини, что ни кусочка тебе не оставила — очень уж я проголодалась.

— Пожалуйста, мам Маш! — ответил я, как и обещал сам себе, перекладывая опустевшую посуду со стола в моечную машину. — Я поздно сегодня проснулся, только-только позавтракал и совсем не голоден.

Услышав мои слова, женщина сначала растерянно замерла, а потом расцвела улыбкой и, притянув меня к себе, расцеловала всё моё лицо. На слёзы, покатившиеся из её глаз я тактично старался не обращать внимания.

— Откуда ты узнал, как меня называл мой сын? — спросила она, крепко прижимая к себе моё тельце. — Тебе Валентина рассказала или Лизка?

Вот это совпадение! Я-то просто не смог заставить себя назвать по-другому эту добрую женщину, искренне заботящуюся обо мне. Но как бы то ни было, просто мама у меня только одна! Как и папа! И пересилить себя я не смог, да и несильно хотел, если честно. Но у меня на это есть веские причины! А Славка-первый чего так делал? Впрочем, чужая душа — потёмки, да и не моё это дело, так что и не мне его осуждать. Но что мне отвечать?

— Никто мне не рассказывал, Мария Степановна. Я сам так решил!

По моему мнению, если не знаешь, что говорить, говори правду — потом меньше врать и изворачиваться придётся.

— Спасибо, Слава! — снова поблагодарила мама Маша, подталкивая меня к выходу из кухни. — Беги одевайся. А здесь я сама закончу.

Быстро наведя порядок на столе, Мария Степановна отправилась наводить нарушенный порядок на лице. А я, давая ей на это время, не спеша переодевался в своей комнате. Хотя что там было переодевать? Весь мой гардероб состоял из одной рубашки и одних брюк. И если рубашек было маловато, то одними брюками вполне можно было какое-то время обойтись. А вот спортивного костюма для занятий физкультурой явно не хватало.

Что вам сказать о местных магазинах? С одной стороны — как в сказке побывал. У нас хоть и хватало всего и всем, но такого изобилия, разнообразия и красочности всё-таки не было. Друзья, чьим «предкам» довелось побывать за «бугром», пересказывали родительские байки и хвастались полученными в подарок вещами с яркими иностранными надписями и лейблами. Так вот что-то подобное было и здесь. Попав в громаднейшее двухэтажное здание супермаркета (здесь так называется то, что в Союзе носило название универсама) «Караван», мои глаза просто разбежались и долго не могли собраться вместе.

На втором этаже, с коего мы начали свой променад и на который поднялись по одному из трёх движущихся как в метро эскалаторов, находились секции, торговавшие одеждой, что и было основной нашей целью, посудой, инструментами и материалами, лекарствами и прочими промышленными, хозяйственными и ещё неизвестно какими товарами. Весь этаж обходить мы не стали, так как нужный отдел находился рядом с доставившим нас наверх пассажирским подъёмником.

И здесь выплыла другая сторона, неприятная лично для меня. При всём разнообразии здешнего ассортимента мы, а вернее я, смог выбрать только нижнее бельё и с большим трудом найденный и устроивший меня спортивный костюм. Вся остальная одежда мне решительно не нравилась или расцветкой, или фасоном, или и тем, и другим вместе взятым. В общем повторилась та же ситуация, что была накануне моей выписки из больницы — мне снова стало жутко неудобно перед заботящейся обо мне женщиной. Но и носить то, что продавалось в этом магазине было просто выше моих сил.

Самостоятельно упаковав выбранные мною вещи в висевшие здесь же пакеты, мы спустились на первый этаж. Оставив пакеты в ячейках камеры хранения (я ещё удивлялся, зачем она здесь нужна — мы ведь не на вокзале), мы направились за продуктами. Причём под продовольственные товары была отведена только половина первого этажа. В другой половине, насколько я успел заметить, продавалась бытовая и электронная техника, электроинструменты, мебель, даже автомобиль здесь стоял и его можно было тут же купить.