Итак мисс Элеонора Брэнд проявила себя как талантливый исследователь, одаренный сочинитель и целеустремленная женщина, которая, фигурально выражаясь, подхватила из дрогнувшей руки Марты непротивленческий факел. В то же время она представлялась мне совершенно безжалостной дрянью, ни на мгновение не задумывавшейся о судьбах людей, пострадавших или погибших ради ее журналистской карьеры. Хотя, учитывая природу собственной деятельности, не покорному слуге осуждать госпожу Брэнд.
В углу первой страницы красовался портрет с небольшой биографической справкой. Двадцатисемилетняя мисс Брэнд окончила Смитсоновский Университет и получила степень магистра в Колумбийском. Автор многих публикаций. О некоторых из них доводилось слышать, о других — нет. Получила какую-то премию, название которой мне ни о чем не говорило, поскольку она не была ни Нобелевской, ни Пулитцеровской. Ныне обреталась в окрестностях Карибского моря, нежась на солнышке и собирая материал для будущей статьи о Бермудском треугольнике.
Последнее заставило меня нахмуриться. Это не вписывалось в составленное мною представление. Во время одного из заданий мне лично пришлось столкнуться с байкой о Бермудском треугольнике: материал не слишком подходящий для острых зубок умной и циничной молодой дамы. Я имею в виду, что данный вариант предоставляет журналисту всего две возможности. Одна — до потери дыхания утверждать, что все — чистейшая правда, правда и еще раз правда — то есть речь идет о зловещих внеземных силах, превосходящих пределы нашего понимания. Это не ново. Другая — холодно и осторожно заявить, что научные исследования убедительно доказали: рассуждения о сверхъестественном — бред любителей дешевой мелодрамы. И это опять же не ново. Речь же идет о девушке, явно предпочитающей откапывать потрясающие новости для своей журналисткой мельницы. С какой стати драгоценное время терять на расследование россказней об исчезнувших кораблях и пропавших самолетах, из коих уже выжали все мыслимое?
Вглядываясь в фотографию, я пришел к выводу, что изначально семейная фамилия звучала на Брэнд и даже не Брандт. Лицо не относилось к англо-саксонскому или германскому типу. Голова была скорее брахицефалической, а не долихоцефалической. Другими словами, — широкая и приплюснутая от лба к затылку, а не вытянутая и узкая, как например, мой скандинавский череп. Коротко подстриженные, прямые темные волосы с одной стороны разделены пробором и подколоты с другой стороны. Лицо широкое и плоское, с длинными тонкими губами, коротким острым подбородком и низким вздернутым носом. Глаза посажены достаточно далеко друг от друга, но редкие брови и ресницы не слишком их украшают, а она никак не пытается исправить этот недостаток.
Трудно было представить портрет этой девушки так, чтобы он выглядел достаточно привлекательно. В глаза сразу бросалась невыразительность и дисгармония лицевых черт. Решительная рожица хитроумной обезьянки, весьма далекая от привлекательного облика красивой и умной девушки. И все-таки, меня не оставляло странное чувство: стоит мисс Брэнд прийти к выводу, что вы можете быть ей полезны или располагаете нужной информацией, как вы внезапно поймете, что в обезьянках нет ничего отталкивающего, и даже напротив, они довольно-таки привлекательные существа...
Пожалуй, я зашел в своих умозаключениях слишком далеко, учитывая, что фотография немногим превосходила обычную почтовую марку. Отвлечемся от Элеоноры Брэнд. Тем более, что расследованием занималась не только она. Я обнаружил копию полицейского отчета о насильственной смерти Роберта Дивайна. Стреляли из дробовика, с расстояния около тридцати ярдов. Неподалеку был найден патрон «магнум» двенадцатого калибра — укороченный вариант «магнума», длиной два и три десятых дюйма, а не длинный трехдюймовый патрон, содержащий дроби больше, чем обычно требуется охотнику. Исходно патрон содержал дробь номер один, отличный выбор для цели размером с оленя или человека, хотя двойная дробь пользуется значительно большей популярностью. Четырнадцать из двадцати дробинок попали в тело. Одиннадцать были обнаружены во время вскрытия. Остальные три оставили на теле отметины и отлетели в сторону. Что ж, одиннадцать уверенных попаданий обеспечивают успех... Один мой знакомый охотился на перепелов в олений сезон, наткнулся на крупного самца оленя и повалил его достаточно слабым зарядом мелкой птичьей дроби. Я внимательно изучил отчет, посмотрел на прилагаемую фотографию, запечатлевшую сцену убийства — видимо, Мак воспользовался своими каналами, чтобы добиться от полиции надлежащего сотрудничества. И быстро отложил снимок: лежащий на земле человек не имел ничего общего с парнем, которого я когда-то неплохо знал...
Я сгреб документы назад, в конверт, и задумчиво пригубил остывающий кофе. Марта, похоже, заснула, вот уже с полчаса из ее комнаты не доносилось ни звука. Я взял со стола поднос, отнес посуду на кухню, опорожнил и сунул в мойку, пользуясь тем, что Марта не может меня остановить. Помимо ощущения собственной добродетельности, это помогало убить время. Потом покорный слуга вернулся в комнату для гостей, с сожалением посмотрел на пижаму и сменил одежду. Натянул джинсы, голубой свитер с высоким воротником и туфли на мягкой резиновой подошве. Достал из потайного отделения сумки небольшой пятизарядный смит-и-вессон, проверил барабан и сунул за пояс, накрыв свитером. Металл неприятно холодил кожу. Я нащупал маленький нож, который всегда ношу с собой. Потом, не выключая света, вышел из комнаты, вернулся на кухню и включил посудомойку. Шум работающей машины не разбудил Марту, и она не прибежала, дабы возмутиться моим самоуправством. Я открыл замок кухонной двери, оставил щеколду взведенной, и под шум посудомойки незаметно выскользнул из дома.
Конечно, более глупый поступок трудно было и придумать. Я действовал по наитию, нанося удар вслепую. И не рассчитывал на особый успех. Я искал потерянную соломинку, ловил ускользающий призрак, боролся с ветряными мельницами. Кем я себя вообразил: Шерлоком Холмсом, Ниро Вульфом, Эркюлем Пуаро или лордом Питером Вимсеем? Я даже не знал, существует ли человек, которого я ищу. Никогда не видел его. Понятия не имел, как его зовут. И все-таки, во всем, что я услышал и прочитал о смерти Боба Дивайна, присутствовало некое странное несоответствие. Ни оружие, ни поведение стрелявшего не согласовывалось с обликом профессионального убийцы, который, похоже, успели нарисовать себе все заинтересованные лица. Игра, мною затеянная, не сулила особых перспектив, но и рисковал я всего лишь несколькими часами сна.
Стояла безлунная ясная ночь. Звезды пылали намного ярче, нежели в Вашингтоне. Оно и понятно, учитывая, что предгорья Сангре-де-Кристо или Крови Христовой, приближали нас к светилам на семь тысяч футов. В этих местах люди не привыкли окружать свои жилища стенами и оградами и, преодолев небольшой подъем за домом Дивайна, я оказался на чужой территории. Осторожно миновал расположенный там освещенный дом, выбрался на дорогу. Покуда все шло хорошо. Оказавшись на дороге, я неспешно побежал. В былые времена вид бегущего человека приводил окружающих в замешательство, и герой крепко рисковал столкнуться с парнями в белых халатах. Сегодня же лучший способ остаться незамеченным это выдерживать размеренный ритм подобно тысячам приверженцев здорового образа жизни, выталкивающим из легких застоявшийся воздух.
Бежать мешали пистолет и давняя отвычка. Я только-только поднялся от уровня моря, а на высоте сразу не разбегаешься. На первом перекрестке я свернул направо, пересек дорогу, на которой жила Марта, именуемую Навахо-Драйв, и вышел на следующую, с табличкой Ют-Роуд, которая опять сворачивала направо. Еще раз повернул направо. Последнее напряжение измученных легких — и я оказался напротив исходной точки, но на расстоянии квартала от нее, если столь ординарная мера, как квартал, применима к замысловатой местной планировке. Я проскользнул меж двумя разбежавшимися далеко в стороны домами, по узкой полоске земли вернулся к Навахо-Драйв и, наконец, очутился на склоне холма. Отсюда через дорогу был виден дом, из которого я недавно вышел. Окно комнаты, где спала Марта, оставалось темным, в гостиной и на кухне горел оставленный мной свет. Прямо подо мной лежал дом, на подъездном пути к которому стоял «вегонир», хотя сейчас машину закрывал от меня гараж. Тяжело дыша, я присел рядом с темными зарослями можжевельника в надежде, что на его фоне не удастся разглядеть мой темный силуэт, если кому-нибудь взбредет на ум посмотреть в эту сторону.
