– Такатора беззастенчиво пользуется тем, что вы находитесь в трауре. Без преувеличений можно сказать, что он замыслил перенести границу в свою пользу. Вам следует пресечь его попытки сейчас, потом будет труднее восстановить свои права. Нельзя пускать дело на самотек.

– Мы проверим положение на границе и подготовим жалобу, если все подтвердится, – заверил настоятеля Сукэкуро, поблагодарив за известие.

Вскоре Сукэкуро докладывал о разговоре Хёго, однако тот равнодушно воспринял услышанное.

– Дядя приедет и во всем разберется, – с улыбкой произнес он. Такое легкомыслие поразило Сукэкуро, который дорожил каждой пядью земли сюзерена. Посоветовавшись со старшими самураями Коягю, он решил предпринять тайные меры. С Тодой Такаторой шутить было нельзя: тот входил в число самых могущественных даймё страны.

На следующее утро, возвращаясь из додзё, Сукэкуро столкнулся с мальчиком лет четырнадцати. Мальчик поклонился.

– А, Усиноскэ! Как всегда подсматриваешь за тренировками? – весело приветствовал его Сукэкуро. – Какой подарок ты привез мне сегодня? Дикий картофель?

Сукэкуро нарочно поддразнивал мальчика. Картофель, который привозил мальчик, на самом деле был превосходного вкуса. Мальчик жил с матерью в горной деревне Араки и часто приезжал в замок, чтобы продать древесный уголь, мясо дикого кабана и другие продукты.

– Сегодня картофеля нет, зато есть подарок для Оцу, – сказал мальчик, показывая на что-то, обмотанное соломой.

– Ревень?

– Нет, живое! Соловей! Я поймал его. Их сейчас много в Цукигасэ.

– Ты всегда ездишь через Цукигасэ?

– Да, другого пути сюда нет.

– Не замечал там незнакомых самураев?

– Есть какие-то.

– А что они делают?

– Строят дома.

– Не видел, как они ставят пограничные столбы?

– Нет.

– Сливовые деревья рубят?

– Рубят лес для домов, а еще для мостов. На дрова тоже.

– На путников не нападают?

– Я не видел.

Сукэкуро задумался.

– Говорят, что они из удела даймё Тоды. У вас что слышно про них?

– В нашей деревне говорят, что это ронины, которых прогнали из Нары и Удзи. Им негде жить, вот они и перебрались в наши горы.

Такое объяснение было разумным. Окубо Нагаясу, правитель города Нара, упорно преследовал ронинов.

– Где Оцу? – спросил Усиноскэ. – Хочу отдать ей подарок.

Усиноскэ всегда с радостью встречался с Оцу, но не потому, что она баловала его сладостями. Его манила красота Оцу, носившая неземной отпечаток. Порой мальчику казалось, что она богиня, а не обыкновенная женщина.

– Она, верно, в замке, – ответил Сукэкуро, но, бросив случайный взгляд в сторону сада, увидел Оцу. – Тебе повезло! – воскликнул Сукэкуро. – Вот она!

– Оцу! – громко крикнул Усиноскэ.

Подбежав к Оцу, он протянул ей соломенный сверток.

– Я поймал соловья специально для вас.

– Соловья? – переспросила Оцу, нахмурив брови.

– Разве вы не хотите послушать соловья? – разочарованно сказал мальчик.

– Когда он на свободе. Иначе он не может хорошо петь.

– Вы правы, – вздохнул Усиноскэ, осторожно разворачивая солому. Птица стрелой взмыла в небо.

Оцу пошла к бамбуковой роще за замком, и мальчик увязался за ней.

– Куда вы идете?

– Засиделась в замке. Хочется побродить в горах, полюбоваться цветущей сливой.

– Так ведь здесь мало сливовых деревьев. Их лучше смотреть в Цукигасэ.

– Это далеко?

– Километра два. Можете поехать на моем воле, я сегодня привез дрова в замок.

Оцу долго не раздумывала. Они вышли через задние ворота, у которых был привязан вол. Самурай на страже приветливо улыбнулся Оцу. Усиноскэ хорошо знали в замке.

– Я к вечеру вернусь? – спросила Оцу.

– Конечно, вы и домой поедете на воле, а я вас провожу.

Они миновали лавку, в которой какой-то человек выменивал тушу кабана на соль. Вскоре они заметили, что человек этот следует за ними. Дорога, не просохшая от растаявшего снега, была почти безлюдной.

– Усиноскэ, ты всегда приезжаешь в замок Коягю, но разве замок Уэно не ближе к вашей деревне?

– В замке Уэно нет великого мастера меча, как господин Ягю.

– Тебе нравится фехтование?

– Да.

Усиноскэ, остановив вола, сбежал к потоку, через который был переброшен мост. Он поправил съехавшее на сторону бревно и стал ждать, чтобы следовавший за ними незнакомец прошел первым. Человек, похожий на ронина, быстрым шагом обогнал их, окинув Оцу пронзительным взглядом.

– Кто это? – с беспокойством спросила она.

– Он вас напугал?

– Не то что бы испугал, но…

– В горах много бродячих ронинов.

– Поворачивай назад, Усиноскэ, – неожиданно попросила Оцу. Мальчик, вопросительно посмотрев на нее, послушно завернул вола.

– Стой! – повелительно приказал мужской голос.

К ним бежали мужчина, менявший тушу кабана в лавке, и еще двое ронинов.

– Что вам? – спросил Усиноскэ.

Не обращая внимания на мальчика, все трое уставились на Оцу.

– Теперь все ясно! – протянул один, обращаясь к товарищу.

– Красотка! – добавил второй. – Я ее где-то видел. В Киото, пожалуй.

– Ясное дело, таких в здешних деревнях нет.

– Я ее точно видел, когда учился в школе Ёсиоки.

– Ты учился у Ёсиоки!

– Три года, после Сэкигахары.

– Объясните, в чем дело? – гневно произнес Усиноскэ. – Нам надо вернуться домой до темноты.

Один из ронинов взглянул на мальчика, словно впервые заметив его.

– Ты из Араки? Угольщик?

– Ну и что?

– Отправляйся домой. Ты нам ни к чему.

– Я вот и собираюсь домой, – ответил Усиноскэ, потянув вола за веревку.

Ронин бросил на него свирепый взгляд, который испугал бы любого мальчика.

– Отдай веревку! Женщина поедет с нами.

– Нет!

– Упрямиться вздумал?!

Двое ронинов надвинулись на мальчика, и один из них поднес ему под нос кулак, твердый, как нарост на сосне.

Оцу судорожно вцепилась в шею вола. В разлете бровей Усиноскэ она прочитала, что сейчас произойдет нечто страшное.

– Остановись! – крикнула она мальчику.

Ее крик только подхлестнул его. Усиноскэ, подскочив, ударил ногой одного ронина и, едва приземлившись, врезался головой в живот второму, выхватив из его ножен меч. Размахивая клинком, мальчик вихрем налетел сразу на трех проивников, повергнув их в замешательство. Меч, сверкавший с безумной скоростью, задел одного ронина за грудь. Потекла кровь. Меч в обратном движении врезался в круп вола, который с ревом припустился по дороге. Опомнившись, двое ронинов бросились на Усиноскэ, который, как птица, перелетел с камня на камень. Поняв, что мальчика им не поймать, ронины кинулись за волом.

Обезумевший от боли вол, сойдя с дороги, карабкался вверх по отлогому откосу. Оцу, закрыв глаза, чудом держалась на спине бегущего животного. Вол уже бежал по какой-то дороге. Оцу слышала крики людей, но никто не осмеливался помочь ей. На равнине Ханъя посреди дороги неожиданно появился молодой человек с сумкой для писем через плечо.

– Уйди с дороги! – кричали люди, но он хладнокровно шел навстречу волу.

Раздался глухой удар.

– Ненормальный, – запричитали со всех сторон.

– Бык запорол его!

Люди ошиблись. Молодой человек изо всех сил ударил вола по морде. Вол неуклюже развернулся и бросился наутек, но шагов через десять остановился, дрожа всем телом.

– Слезайте! – крикнул молодой человек Оцу.

Оказавшись на земле, Оцу поклонилась своему спасителю, смутно понимая, что с ней случилось и где она.

– Кто-то поранил вола. Удар меча! – воскликнул молодой человек, рассматривая порез.

Неизвестно откуда появившийся Кимура Сукэкуро растолкал зевак и подошел к молодому человеку.

– Тебя послал настоятель Инсун? – спросил Сукэкуро, переводя дыхание.

– Как хорошо, что вы оказались здесь! – ответил молодой человек. – У меня для вас письмо от настоятеля. Он просил, чтобы вы немедленно прочитали его.

Взглянув на имя адресата, Сукэкуро распечатал письмо. В нем говорилось: «Я выяснил, что люди, замеченные в Цукигасэ, не являются самураями князя Тоды. Это сброд, ронины, выдворенные из городов. Они намерены зимовать в горах. Спешу исправить допущенную мной ошибку».