Подойдя ко мне, Серый нервно всхрапнул, почуяв кровь. Я ласково уговаривал его:

— Спокойно, малыш, спокойно.

Рукой, которая меня слушалась, поймал стремя, Пенелопа обхватила меня за пояс и помогла выпрямиться. Но когда конь сделал первый шаг, я чуть не упал, и только поддержка Пенелопы не дала мне рухнуть.

Я едва переставлял ноги и даже не переставлял, а волочил. Так мы прошли футов двадцать, когда Пенелопа, оглянувшись назад, вдруг отпустила меня, и я на одной руке всем весом повис на стремени.

Девушка одним движением вскинула винтовку к плечу и в тот же момент выстрелила, потом еще раз. Мустанг шагом волок меня к кустам.

— Вперед, малыш, вперед, — тихонько подгонял я коня, и он шел.

Раздался выстрел, и пуля взрыхлила песок рядом со мной. Еще один, — и вторая прошла над головой. Серый подскочил, но я не отпустил стремя до тех пор, пока мы не оказались в зарослях можжевельника. Только тогда упал лицом в землю.

Пенелопа выстрелила в третий раз, затем я услышал, как она карабкается по скалам. Потом наступила тишина. Серый с раздувающимися ноздрями застыл среди деревьев. Мое лицо было залито кровью, я дрожал. Винчестер так и остался в чехле у седла, достать его мне было не под силу.

Неужели Пенелопу ранили?

Вокруг царило удивительное спокойствие. Горячо пригревало солнце. Я чувствовал запах пыли, крови и пота. Вытянув руку, отстегнул кожаный ремешок, удерживающий кольт в кобуре, вынул его и приготовился стрелять. Помахивая хвостом, мустанг потянулся к веткам кустарника, затем насторожился и поднял голову. Я с трудом сделал то же самое, но не увидел ничего, кроме корней и камней. Подо мной уже была лужа крови, моей крови.

Что случилось с Пенелопой? Вдруг она тоже ранена? И где Лумис? Почему-то я не вспомнил раньше ни о нем, ни о Флинче. А Стив Хукер и его ребята? Если они поблизости, на расстоянии нескольких миль, то должны услыхать выстрелы. На равнинах звуки разносятся далеко.

Я ухватился за выступающий над землей корень и подтянулся поближе к тонкому стволу деревца.

Хуже всего было то, что я не мог осмотреться. Прикрытие мое ненадежно, к тому же вовремя заметить подкрадывающегося я не в состоянии. Положение, прямо скажем, пиковое. Мне оставалось только лежать и ждать.

Топнул копытом конь. Где-то скатился по скалам камешек. Я положил револьвер рядом и вытер руку о рубашку. Потом начал разминать пальцы другой руки, стараясь вернуть ее к жизни. В голове стучала тяжелая боль, но кровотечение, похоже, остановилось. Через некоторое время, боясь рисковать, я снова поднял револьвер.

В горле пересохло, страшно хотелось пить. Вода была в ручье и во фляге, притороченной к седлу, однако и то, и другое оказалось мне совершенно недоступным.

Уцепившись за ствол дерева, я подтянулся и устроился в полусидячем положении. Вокруг было слишком тихо. Глядя поверх низкорослого кустарника и нагромождения камней, я искал Пенелопу, но не нашел. Внимательно оглядел устье каньона, усеянное валунами, скалистый склон и поросшую редкими деревьями равнину, полого спускающуюся к ручью.

Ничего…

А затем я услышал легкий шум за спиной. Повернув голову, посмотрел через небольшую полянку среди деревьев и кустов. Мустанг стоял с поднятой головой, раздувшимися ноздрями, глядя вправо. Я перевел взгляд туда.

Между двух кустов меските, скрывшись за опунцией, доходящей ему до груди, неподвижно стоял Эндрю. Он держал винтовку, приготовившись к стрельбе, его глаза обыскивали густой кустарник, в котором, прислонившись к дереву, сидел я.

С такого расстояния он будет стрелять наверняка.

Эндрю Карнс стоял не более, чем в шестидесяти футах, но я лежал под низким разлапистым можжевельником, и увидеть меня было трудно. Его глаза быстро бегали по кустам, он походил на хорька, выискивающего жертву.

Держа револьвер в правой руке, я смотрел назад через левое плечо. Чтобы выстрелить, мне нужно было повернуться и этим выдать себя. Я наблюдал за Эндрю, зная, что он может быть быстрым, как кошка, малейшая неосторожность, и он выстрелит первым. Рисковать не хотелось, поэтому лежал затаившись, надеясь, что Эндрю меня не заметит.

Он сделал шаг вперед, взглянул на коня, затем снова стал искать.

Что ж, придется действовать. Как только он переведет взгляд на дальние скалы, я перевернусь и выстрелю. Пусть не из лучшей позиции, но выбора нет. Либо он меня, либо я его.

Мустанг переступил, и Эндрю посмотрел в его сторону. Не сводя с него глаз, я переместил руку под левое плечо и приподнялся, потом подтянул правую. Не представляя, смогу ли повернуться. Тело вот-вот могло подвести меня, каждое движение давалось с трудом, каждое движение могло стать последним. Я осторожно перенес левую руку направо через себя. Не отводя взгляда от Эндрю, начал поднимать правую — тут он меня увидел.

Должно быть он не верил своим глазам. А может быть, тени под деревьями были настолько густыми, что в них нелегко было что-либо разглядеть. Он на секунду застыл, затем винтовка метнулась к плечу.

В то же мгновение я перевернулся, резко отжавшись левой и выпрямив правую. Наверное, он поторопился нажать на спусковой крючок, потому что пуля с глухим чмоканьем воткнулась в землю в том месте, где я только что лежал.

Мой выстрел пришелся чуть выше, чем следовало, пробороздив его плечо, и Эндрю дернулся, сбив прицел. Он дослал патрон в патронник, но мой второй выстрел разворотил ему лицо. Я целился в грудь, однако пуля попала под глаз и вышла из затылка.

Он рухнул в заросли опунции. Винтовка вылетела из его рук и приземлилась на песок перед скоплением кактусов. Я не опускал револьвера, готовый к новому выстрелу, даже после того, как осознал, что Эндрю снесло полголовы.

Лихорадочно работая пальцами, вынул из барабана две стреляные гильзы и вставил новые патроны. Прислушался, но до меня не донеслось ни звука. Ухватившись за свисавшие ветки дерева, выпрямился, с удивлением отметив, что на это ушло не так уж много труда. Парализовавший меня шок, видимо, начал проходить.

Первым моим желанием было подобрать винтовку, поскольку моя лежала в чехле у седла мустанга, а братец Ральф мог появиться в любую минуту. Шатаясь, подошел к винчестеру, поднял его и внимательно огляделся.

Все снова было спокойно. Я не знал, сколько ушей уловили звуки выстрелов и сейчас старались определить, откуда они исходили. Надеялся, что и Пенелопа была способна их услышать.

Голова раскалывалась от боли, я шагал осторожно, поскольку не имел представления, как тяжело ранен. На ходу ощупал череп. Над ухом и почти до затылка оказалась глубокая рваная рана. Сейчас я уже был в состоянии забраться в седло, но продолжал вести коня в поводу — не хотелось становиться всем открытой мишенью. Спускаясь по пологому склону, время от времени останавливался, стараясь сберечь остатки сил.

Прежде чем уйти с поляны, я, конечно, внимательно осмотрелся, но не заметил ничего важного. Я не имел понятия о том, что происходит, не знал, где все остальные. И это меня очень беспокоило. Пенелопа убежала в скалы и пропала без следа. Где-то в зарослях бродил Ральф, не говоря уже о прекрасном, но ядовитом цветке по имени Сильвия.

По берегам ручья росли большие старые тополя и ивы. Оказавшись под деревьями, я тут же припал к воде и долго пил, не отрываясь. Мучил голод, но разжечь костер означало рискнуть головой. Лучше поголодать. Мне страшно хотелось найти укромное местечко и завалиться спать, но об этом не могло быть и речи.

Рядом рос огромный старый тополь, беспрерывно шелестящий листьями. Я посмотрел на его верхушку, на толстые сучья и кое-что придумал. Привязав коня к кусту, соорудил из пары сыромятных ремешков погон для винчестера и уцепился за нижнюю ветку дерева-великана. Его листва и стоящие поблизости деревья надежно укрывали меня. Я осторожно карабкался наверх, пока не оказался футах в двадцати над землей и не смог легко обозреть всю округу.