Троица американских туристов — средних лет пара и их дочь — облюбовали соседний столик с Довом.

Американский папа. Мы можем присесть рядом с вами?

Дов. Столик не занят.

Американцы рассаживаются, изучают меню.

Папа (Дову и его друзьям). Вы — израильтяне?

Рома. Конечно. А кто же еще?

Дов (критически оглядев туристов). И евреи к тому же. Такие же, как вы. С той лишь разницей, что мы потеем тут, а вы — в Америке.

Дочь. Совершенно верно. Как вы догадались?

Дов. А чего тут догадываться? Биография еврея написана на его носу.

Мать. Израиль — чудесная страна. Потрясающе! Я здесь отдыхаю душой.

Усатый. А что, Америка хуже?

Отец. Построить такую страну… на песке… в пустыне. Мы гордимся вами. Скажу больше: мы завидуем вам.

Дов (перебивая его). Простите, ваша дочь замужем?

Отец. — Еще нет. А почему это вас интересует?

Дов. У меня есть идея. Пусть выйдет замуж в Израиле. У меня даже есть жених для нее. Гляньте на него! (Он кивком показал на своего усатого друга.) Прекрасный парень, а? Бывший парашютист, а нынче — грузчик. Очень нужная людям профессия. Устанавливает холодильники в квартирах. Семья с голоду не умрет. А у вас какая профессия?

Папа. Я… я — владелец фабрики.

Дов (искренне огорченный). Мезальянс. Никакой из меня сват. Мы — рабочий класс, а вы — фабрикант. Плохо. Придется вам оставаться страдать в Америке. С вашей фабрикой.

Все смеются. Американец хлопает Дова по плечу. Дов подзывает официанта, помогает американцам сделать заказ. Потом они выпивают вместе. Даже поют.

Папа (смотрит на часы). Спасибо за компанию. Мы чудесно провели время. Где официант? Нам пора. Я хочу рассчитаться.

Дов. Не беспокойтесь. Уже заплачено.

Папа. Почему? Мы заказывали. Я хочу заплатить. Это немалых денег стоит.

Дов. Мы тут дома, а вы в гостях. Израильский шекель, конечно, не американский доллар, но тоже деньги. Считайте, что мы вас угостили.

Мать (в восторге). Какие люди! В Америке вы таких не встретите.

Рома. Вы таких в Израиле тоже не встретите. Он здесь один такой…

Папа. Мы перед вами в долгу. У вас вечер свободный? Мы собираемся на концерт. Могу я вас пригласить за компанию?

Американская семья со своими гостями заняла ложу. Дов с Ромой и Усатым не успели переодеться и среди нарядной туристской публики, заполнившей партер, выглядели бы весьма одиозно, если бы не укрылись в ложе за бархатным барьером, откуда видны лишь их головы.

На сцене — трое молодых людей и три девушки в армейской униформе и темных очках. Они играют на гитарах, поют и танцуют. И зал захлебывается от восторга, вторя их ритмичным движениям и рукоплеща в такт мелодии. Американский папаша от избытка чувств ткнул Дова локтем в бок.

Папа. Слушай! Мы — воистину великий народ!

Дов (покровительственно). А кто в этом сомневался! Ребенку ясно. Даже если у него родители антисемиты.

Папа. Подумать только! Простые солдаты и такие артисты! А какие красавцы! Только зачем им очки? Я хочу заглянуть в их прелестные глаза!

Под ритмичные ликующие аплодисменты зала артисты завершают свой номер и кланяются публике. А дальше произошло такое, что смыло улыбки с лиц и рукоплескания. Публика в шоке прилипла к своим местам.

Все шестеро молодых артистов сделали солдатский, как по команде, поворот направо, построились в шеренгу и, положив каждый руки впереди стоящему на плечо, тронулись за кулисы, осторожно ступая, как это делают слепые.

Папа. Боже! Они — слепые! Все шестеро слепы!

Дов. А что такого? Последствия последней войны. И слепым тоже надо жить.

Мертвая тишина сковала зал. Погасли улыбки, заблестели слезы в глазах.

А уход слепых со сцены продолжается мучительно долго.

Дов смотрит на пристыженную, пришибленную аудиторию, на бриллианты, словно поблекшие в ушах и на шеях дам, и на его губах проступает улыбка, улыбка превосходства.

Роскошный американский «Кадиллак» скользит по уснувшей улице с дорогими виллами за оградами из пальм. В машине — американская семья и Дов.

Папа (Дову). Как я полагаю, вы не живете в одной из этих вилл?

Дов. Почему нет? Вот как раз эта вилла — моя! Угловая!

Папа. Вы шутите.

Дов. Нет, это — моя вилла. Недавно купил. Не каждый беден в Израиле. Остановитесь здесь, пожалуйста. Я выйду.

Он с достоинством попрощался с американцами и вылез из автомобиля. Машина ушла, оставив его на тротуаре. Он озирается на незнакомые дома. И увидел на балконе угловой виллы даму в халате.

Дама. Добрый вечер! А что вы делаете у нас в такой поздний час?

Дов. Секрет. А мы с вами знакомы?

Дама. Он еще спрашивает! А кто у меня устанавливал холодильник? Не помните? А я вас не забыла.

Дов. Конечно… И я вас помню…

Дама. Так что вы стоите? Поднимайтесь ко мне.

Дов. Среди ночи?

Дама. Посмотреть холодильник никогда не поздно. Надо бы его подрегулировать. Вы же не спите. И я не сплю. Я одна-одинешенька во всем доме.

Американский «Кадиллак» развернулся и проехал мимо Дова, уверенно входившего в дом.

Крупная дама с заметными усиками на верхней губе впускает Дова и сразу же заключает его в могучие объятия. Дов. Подожди, подожди. Дай дух перевести…

Дама (не выпуская его из объятий). Я слишком долго ждала. Думала, ты меня совсем забыл. Но нет, вспомнил.

Дов сидит на краю широченной кровати и нехотя раздевается. Дама демонстрирует ему чудесную ночную рубашку, растянув на раскинутых руках.

Дов. Это не мой размер.

Дама. Прямо сердце болит. Прислали из Парижа такую прелесть. И — на тебе/ Мала/ Катастрофически мала/ Можно с ума сойти/ Дов. Дай-ка. Ох, хороша/ Слушай, у меня идея/ Уступи эту штуку мне. А я подарю своей жене. Идет? Это будет высшая справедливость.

Ципора и дети в ночных рубашках окружили телевизор — диктор сообщает последние известия о захваченном арабами самолете. Ципора плачет. Дети старательно изображают печаль.

Мальчик. А где так поздно отец?

Ципора. За отца можешь не волноваться. Что будет с бедной тетей?!

Семья толпится в кухне. Моложавая, не без шарма, женщина и ее двое детей с уважением наблюдают, как Дов ловко устанавливает новый холодильник.

Дов (требовательным тоном, не оглядываясь). Отвертку!

Женщина с готовностью бросается к его сумке с инструментами и подает ему отвертку.

Дов. Плоскогубцы!

Дети мигом бросаются выполнять его требование. Семейство любуется Довом, а он то и дело останавливает на хозяйке свой наметанный глаз.

Дов. Мне любопытно, где ваш муж? Почему его нет дома, когда привезли холодильник? Это мужское дело — проследить, чтоб работа была сделана как надо, а не лишь бы как.

Женщина (не поднимая глаз). Вы не сделаете работу плохо.

Дов. Это почему же?

Женщина. Потому что у вас лицо порядочного человека… джентльмена.

Дов. Как вы наблюдательны. А если это только видимость… Чтобы притупить бдительность.

Женщина. Ну что вы! Я в людях разбираюсь.

Дов. Ладно. Иногда и женщины говорят дело. Но все же меня интересует, где ваш муж?

Женщина. Где может быть здоровый, не совсем старый мужчина в этой стране?