Я дрожу в его руках. Сгораю. Схожу с ума. Еду с катушек. Шизею.

Да, я совершаю глупость. Нереальную. Непозволительную. Но я хочу сделать это в последний раз. Позволить себе ту слабость.

Его пальцы скользят по коже животика. Настолько нежно, что на коже появляются мурашки. Скользят выше… И я издаю тихий стон. Стону в его рот…

Габриэль

Когда закончится эта пытка? Она вообще закончится?!

Почему с каждым гребаным днем существовать даже было сложно. Я, блять, даже о жизни не говорю, потому что это не нормально.

В какой-то момент все пошло на столько не по плану, что происходящее сейчас напоминает бред.

Которому конца края нет. Который с ума сводит.

Как и она… всегда, когда рядом оказывается. Всегда, когда девчонка смотрит так, словно ненавидит. А ведь она и ненавидит…

В ее глазах я мразь последняя.

Пусть это и звучит как жалкое оправдание, но тварей похлеще меня в ее окружении тоже хватает. Только вряд ли она об этом знает.

Как и не знает того, что ее тварина дядюшка хочет подложить под мудазвона Гаспара, а потом, поимев с него все до последней копейки, сделать так, чтобы Андриану никто и никогда не нашел.

И не только ее дядя. Мой тоже…

Это я почти переболел. Немного остыл. Кажется, принял и смирился с тем, что она — дочь моего врага. Очередного врага.

Мне потребовалось время, чтобы впитать в себя долбаную прописную истину, что детей не винят в грехах родителей.

То же самое касается и моего ребенка… Андриана и так пушечное мясо. И если узнают, что она беременна, ее родственничек устроит ей ад на земле. А мой крёстный… добьет.

Смотрю на нее и не знаю, что делать. Сожрать ее хочу. Забрать куда-нибудь. Спрятать. От всех желательно. Чтобы не знали ни из какой она семьи, и чтобы не догадывались как она сама того не понимая держит меня за яйца.

Почему все так не вовремя? Почему девчонке стоило появиться в моей жизни как раз в тот момент, когда я подобрался к ее дядьке так близко? Да что, мать ее, в ней такого, что все мои карты путаются?

Как у нее получается смотреть на меня так, что порой я хочу послать все к херам. Свою месть, ее тупорылую сестру и весь этот конченый искусственный брак. Я едва сдерживаюсь, чтобы не сорваться. Как голодный зверь хожу, и на нее облизываюсь пока Саманта считает меня импотентом.

— Брак разрушает страсть, детка, — с этими словами я оттолкнул ее сестру, когда последняя думала залезть ко мне в трусы.

Хорошо, хоть Саманта рот не открывает. Мозгов хватает помалкивать. Наверное, думает, что я на стороне трахаюсь, а когда надоест снова к ней прибегу?

Дура набитая. Если бы все было так просто.

Было бы моё желание, я бы ее переселил на те острова, где она сейчас отдыхает. Чтобы под ногами не мешалась. Вот только сраная иллюзия брака пока что мне еще нужна. Ее папаша не полностью передал мне руководство своими акциями. Чует что-то, гаденыш.

И ведь почти ласты склеил после свадьбы с дочуркой, но нет, медицина заграничная ставит его на ноги, что в определенном смысле меня расстраивать. Я ничего не имею против, если моё возмездие совершится естественным путем. Хотя, в таком случае эта гнида не будет так страдать, как бы я того хотел. Этот олень пытается на ноги встать, пока его дочурка плавит жир на пляже…

Предоставляя мне прекрасную возможность хотя бы ненадолго остаться с Андрианой наедине…

Андриана

Я таяла и плавилась рядом с ним как кусочек льда. Мысли испарялись, совесть засыпала, самоуважение и чувство собственного достоинства выветривались, стоило Габриэлю ко мне так прикоснуться.

Жадно, страстно. Как будто не было между нами последних нескольких месяцев. Как будто он принадлежал мне, а не сестре.

Мне нужно было что-то, что могло меня отрезвить. Как будто мне происходящего было все это время мало. Но я с наивностью прожжённой дуры продолжала верить и на что-то надеяться.

Вдруг он притворяется? Вдруг он одумается? Вдруг все изменится? Но время шло, и ни одна из моих версий не сбывалась.

И пока я окончательно не поплыла, пока не послушалась своего тела вместо того, чтобы прислушаться к голосу рассудка, я оттолкнула его.

Неожиданно для него и для себя в первую очередь. Это был придел. Я достигла крайности. Подошла к черте и теперь мне приходилось выбирать или остаться тут, или сделать шаг вперед.

Решить все помог один единственный ничего незначащий звонок, но такой до безумия важный для меня.

Моя отрезвляющая пощечина.

Габриэлю звонила Саманта. Он, конечно, не обратил на это даже внимание, но мне стало безумно неприятно происходящее.

— Да, — рявкнул он злобно, когда поднял трубку, — что тебе нужно?

Явно был не рад своей женушке.

— Милый, котенок, — заверещала она соловьем, а меня затошнило от этой приторности, — я так по тебе соскучилась…

— Ты пьяна, — оборвал ее мужчина.

Их разговор был настолько громким, что я слышала практически каждое слова. И каждое слово жалило будто оса.

— Я хочу тебя увидеть, — она не обратила на его слова никакого внимания, — приезжай сюда. Здесь так хорошо… мне тут так нравится. Я бы с удовольствием осталась тут жить…

Услышанное вызвало у меня только горькую ухмылку. Зная свою сестру, я могла с уверенностью утверждать, что последние сказанные ее слова точно были правдой. И возможно она даже звонила для того, чтобы уболтать мужа приехать и продлить отдых.

Фу. Мерзко. Противно находиться среди всего этого. После услышанного общения мне резко захотелось пойти в комнату и принять душ. Чувство было такое будто я в грязи извалялась.

При чем сама. Меня же только что никто не толкал в его объятия. Самой так хотелось. Сама только что как идиоткам радовалась крохам. Подачкам со стола сестры, но хорошо хоть так резко вынырнула из этого тупикового состояния.

— Отойди, — прошипела со всей той злостью, которая должна была уже давно ко мне прийти, но появилась только сейчас. С опозданием.

Габриэль, разговаривая с Самантой попытался перехватить мою руку, но, видимо, моё желание убежать было сильнее чем его желание меня освободить.

К тому же, это в принципе был отличный повод покинуть его спальню … с мобильным сестры. Мне не пришлось ни врать, ни изворачиваться. Мне просто пришлось принять правду.

Рано или поздно я отсюда сбегу. Телефон лежал у меня в кармане, а злость выедала мой мозг по крупицам.

Но злость-то лучше, чем тупая безответная влюбленность?

Злость, может, и лучше… но от этого было все равно больно.

Вообще, все было на столько противоречиво, что я вначале потерялась среди своих эмоций.

Было нестерпимо больно, поэтому хотелось громить и рушить. Сделать так, чтобы вокруг все оказалось в руинах. Жизнь Габриэля тоже. Пусть я считала, что не могла доставить ему никакой моральной боли, потому что для этого нужно было хоть что-то значить. Но я могла принести в его жизнь немного физической боли. Пырнуть вилкой, влепить пощечину… ну, хоть что-нибудь сделать, ведь я же не дерево… Я же могла управлять собой. Движениями… поступками…

Но, с другой стороны, мне хотелось, чтобы эти эмоции стихли. Чтобы стихия успокоилась. И для этого нужно было что-то менять.

И что мне стоило выбрать: временное облегчение или перспективу на то, что когда-нибудь станет легче. Лучше.

Ради себя и ради ребенка я выбрала второе. Стиснула зубы, сжала волю в кулак и потянулась к карману халата, чтобы достать оттуда телефон.

— Алло, — гудки были настолько нечеткими, что я не могла понять взяли трубку или нет. Связь очень плохая, — алло? Ты меня слышишь?

— Алло, — послышалось в ответ, но я не была уверена в том, что это не было плодом моего воображения.