Лучась от вновь обретенного оптимизма. Пола пересекла Белгрейв-сквер и вошла в большой особняк, давным-давно купленный ее дедом. Полом Макгиллом. Она захлопнула за собой тяжелую дверь из стекла и литого железа, поднялась к парадному по короткой полукруглой лестнице и вошла внутрь, воспользовавшись своим ключом.

В просторной прихожей она скинула твидовое пальто, повесила его на вешалку и повернулась на звук шагов спешащего из глубины дома Паркера.

– О, миссис Фарли, я как раз гадал, стоит ли мне звонить вам в дом мистера Кроуфорда. У нас в гостиной – мистер О'Нил. Он уже давно ждет вас. Я приготовил ему коктейль. Вы хотите что-нибудь выпить, мадам?

– Нет, спасибо, Паркер.

Теряясь в догадках, что нужно дяде Брайану и почему он явился так неожиданно и без предварительного звонка. Пола распахнула дверь в гостиную и… застыла на пороге. Вместо ожидаемого Брайана перед ней предстал Шейн. Он весь расплывался в улыбке, как чеширский кот.

– Боже. – вскричала она. – Что ты здесь делаешь? – Пола закрыла за собой дверь ногой и бросилась ему в объятия, не помня себя от восторга.

Шейн поцеловал ее, взял за плечи и отстранил от себя на расстояние вытянутой руки.

– Я так волновался за тебя после наших ужасных телефонных разговоров в субботу и воскресенье, что решил вернуться домой. Два часа назад мой самолет сел в аэропорту Хитроу.

– О, Шейн, как жаль, что я побеспокоила тебя… но какая милая неожиданность – увидеться с тобой на несколько дней раньше, чем я ожидала.

Она увлекла его за собой к дивану, и они уселись, не разнимая рук. С веселым жизнерадостным смехом Пола сказала:

– Но послезавтра я улетаю в Нью-Йорк, и ты знаешь, что…

– Я думал, мы полетим вместе, – перебил он, с любовью окидывая ее взглядом своих темных глаз. – Вообще-то за последние полчаса у меня в голове зародился неплохой план. Я подумал: а не прогулять ли мне несколько дней? Тогда я смогу по дороге в Штаты утащить тебя на Барбадос в выходные. Что скажешь?

– О, Шейн, – начала Пола, но вдруг заколебалась. Ее лицо стало серьезным, и она сказала грустно:

– Я говорила тебе, что Джим спросил, есть ли у меня другой мужчина. И хотя я отрицала, не уверена, что мне удалось полностью убедить его. А вдруг кто-то увидит нас на Барбадосе? Или даже в одном самолете? Я не хочу делать ничего такого, что может подорвать мою позицию и поставить под сомнение мое право воспитывать детей. Он способен быть очень мстительным, уж поверь.

– Я понимаю твою озабоченность, милая, и обо всем уже подумал, – ответил Шейн. – Пойми, он никогда меня не заподозрит. Точно так же можно подозревать и твоего брата Филипа. К тому же тебе принадлежит мой салон мод на Барбадосе. У тебя есть все причины поехать туда с инспекционной проверкой. И наконец, в самолете нас никто не увидит, а в «Коралловом заливе» мы будем вести себя тише воды ниже травы.

– Никто нас не увидит? – повторила она. – Каким образом?

– У меня для тебя есть еще один сюрприз, Каланча. Я наконец-то получил тот частный самолет, который мы с папой решили приобрести для нужд компании. Я только что пересек на нем Атлантический океан, но давай забудем об этом и представим, что перелет на Карибы – самый первый его рейс. Ну же, скажи «да», любимая.

– Ну ладно, – согласилась Пола. Конечно же, путешествовать с Шейном совершенно безопасно. Он, в конце концов, друг ее детства. Печальное выражение испарилось с ее лица, в фиолетовых глазах засверкали веселые огоньки. – Это как раз то, что мне нужно после неприятностей последних дней.

– Совершенно верно, – ухмыльнулся он. – Нам, между прочим, надо подобрать подходящее название для самолета. Есть идеи?

– Нет, но я обязательно возьму с собой бутылку шампанского и разобью ее о борт, даже если мы не придумаем ему имя, – объявила Пола, испытывая неожиданную и тем более приятную радость от его общества. Ее сердце разрывалось от любви, и у нее слегка кружилась голова, как всегда рядом с ним после долгой разлуки. С Шейном весь мир преображался для нее. И все казалось возможным. Последние остатки тоски развеялись как дым.

Шейн потянул ее за руки и заставил встать.

– Я сказал Паркеру, что ты обедаешь не дома. Надеюсь, ты согласишься пойти со мной в ресторан? – Он ухмыльнулся своей мальчишеской улыбкой и поцеловал ее в лоб. Вдруг его лицо стало серьезным. – Я хочу услышать о твоей встрече с Джоном. Мы ее обсудим за бутылочкой хорошего вина и за вкусным обедом в «Белом слоне».

Дом опустел.

Эмили поняла это, сбежав легкой походкой по лестнице и замерев со склоненной набок головой в Овальном холле, в надежде услышать обычные по утрам звуки. Обычно то тут, то там раздавались голоса и всегда где-то играло радио. Но в сегодняшнее воскресное утро в конце января все покинули дом.

Эмили повернулась налево, в столовую. Ее мать стояла около окна с маленьким зеркальцем в руке и внимательнейшим образом изучала свое лицо.

– Доброе утро, мама! – весело воскликнула Эмили с порога.

Элизабет быстро повернулась и улыбнулась в ответ:

– А, Эмили, ты здесь. Доброе утро, дорогая. Эмили поцеловала мать в щеку, уселась за длинный деревенский стол и потянулась за кофейником.

– А где все?

Элизабет отозвалась не сразу. Она еще какое-то время исследовала свое лицо в ярких лучах льющегося в окна солнечного света, а затем тихонько вздохнула и присоединилась за столом к дочери.

– Лыжники ушли давным-давно, как всегда. Ты только что разминулась с Уинстоном. В последний момент он тоже решил покататься и очень спешил в надежде догнать остальных. Очевидно, ты так крепко спала, что он не решился будить тебя. Он просил передать тебе, что вы встретитесь за ленчем.

– Сегодня я никак не могла заставить себя встать, – пробормотала Эмили, помешивая кофе и с вожделением поглядывая на рогалики. Они пахли восхитительно. У нее слюнки потекли.

– Ничего удивительного. Вчера все легли ужасно поздно. Я сама расплачиваюсь за это сегодня. – Элизабет запнулась и бросила быстрый взгляд на дочь. – Как ты думаешь, мне надо сделать подтяжку век?

Со смехом Эмили поставила чашку и, подавшись вперед, внимательно посмотрела на глаза матери. Она давно привыкла к подобным вопросам и знала, что отвечать на них следовало со всей серьезностью. Наконец она отрицательно покачала головой.

– Ты действительно так считаешь, дорогая? – Элизабет снова посмотрела в зеркало.

– Господи, мама, ты же молодая женщина. Тебе только пятьдесят…

– Не так громко, дорогая, – прошептала Элизабет. Она положила зеркальце на стол и продолжала:

– Должна признаться, в последнее время я много об этом думаю. По-моему, у меня на веках появились морщинки. Марк уделяет такое внимание женской внешности, а поскольку я старше его…

– Я и не знала, что он моложе тебя! По виду не скажешь.

Элизабет явно расцвела от слов дочери.

– Приятно слышать, но увы – он действительно моложе.

– А на сколько? – Эмили, не в силах больше бороться с искушением, потянулась за рогаликом и разломила его пополам.

– На пять.

– Господи, какие пустяки. И выкинь ты из головы мысль об операции – ты красивая женщина и выглядишь ничуть не старше сорока лет. – Эмили запустила нож в груду янтарного масла, щедро намазала булочку, а сверху добавила персикового джема.

Элизабет на миг отвлеклась от мыслей о собственной персоне и неодобрительно посмотрела на дочь.

– Неужели ты собираешься все это съесть, дорогая? Там же сплошные калории. Эмили усмехнулась:

– Еще как собираюсь. Я умираю от голода.

– Тебе следует следить за фигурой, Эмили. У тебя ведь с детства склонность к полноте.

– Вернусь домой – объявлю голодовку. Элизабет устало покачала головой, но, зная, что с дочерью бесполезно спорить, заметила:

– Ты обратила внимание, как Марк флиртовал с той француженкой-графиней на вчерашней вечеринке?

– Нет, не обратила. Но ведь он флиртует со всеми. Он ничего не может с собой поделать, и я не сомневаюсь, что его ухаживания не значат ровным счетом ничего. Успокойся, мама. Ему повезло, что у него есть ты.